Когда он дошел до дома, уже начинало смеркаться. Осенние дни всегда коротки, а сегодняшний день и вовсе пролетел в мгновение ока, запечатлевшись в памяти холодным кладбищенским морозом.

— Что это… что это? — изумленно воскликнул он, подбегая к стоявшим за воротами Ямамото и Скуало. Они о чем-то разговаривали до этого, хмуро поглядывая на темные окна особняка.

Вокруг дома уже не просто едва заметно мерцал, а буквально горел, переливаясь, огромный купол барьера, четко обозначавший границы владений. Раньше Хибари никогда так не распылялся на него.

— Катсу, — кивнул Ямамото и лязгнул ножнами по каменной ограде, выпрямляясь. — Похоже, твой отец не настроен на общение, — необычайно серьезно произнес он и, протянув ладонь к барьеру, обжегся о пламя. — Не думаю, что стоит его сейчас тревожить. Мы как раз собирались уходить.

— Я даже приходить не хотел, — мрачно фыркнул Скуало, скрестивший на груди руки. — Можно, конечно, прорвать барьер, но стоит ли?

— Нет, — покачал головой Такеши и, напоследок бросив беспокойный взгляд на зловеще чернеющий в сумерках дом, качнулся в сторону дороги. — Если Хибари не хочет никого видеть, то так и должно быть. В противном случае, все закончится дракой, а мы не за этим пришли.

— Ты всерьез собирался его утешать? — двинулся за ним Скуало. — Я бы на его месте тебе тоже надрал зад. Вроде взрослый уже, а в голове по-прежнему пусто.

Ямамото в ответ невесело улыбнулся, понимая, что он пытается немного сгладить обстановку, отвлечь, и они ушли, не забыв попрощаться с Катсу и пожелать ему удачи.

Катсу немного постоял, не решаясь проходить за границы купола, но, набравшись смелости, наконец вошел и снова замер, неуютно поеживаясь. Окна особняка неприветливо зияли темнотой, и хотелось сбежать из этого места без оглядки — куда угодно. Даже кладбище не так пугало его и отталкивало, как родной дом.

Все внутри ощущалось как чужое, мертвое.

Катсу аккуратно снял ботинки и медленно поднялся наверх. Отец точно должен был быть дома — без него барьер бы таким мощным не смог бы стать. Так и оказалось.

Он нашелся в кабинете, в совсем другой части дома, и комнату освещал лишь тусклый свет от включенного монитора. Хибари сидел за столом, уронив голову на сложенные на столешнице руки, и, казалось, спал.

Катсу осторожно прошел в комнату и запнулся о стеклянную бутылку, которая тут же опрокинулась и, звякнув о другую, покатилась по полу уже вместе с ней.

Хибари зашевелился и не спеша выпрямился, на автомате поправляя галстук. Щелкнул выключатель настольной лампы и по глазам, привыкшим ко мраку, резко полоснул яркий свет.

— Ты что здесь делаешь? — холодно поинтересовался Кея. В глазах — ни грамма алкогольного дурмана, и каждое движение спокойное и ровное, словно бы и не его бутылки были раскиданы вокруг стола, а он был абсолютно трезв.

— Беспокоился о вас.

— Да? С каких пор? Я не жалкое травоядное, о котором нужно печься. Иди домой.

Катсу задели последние слова. Его дом вообще-то был именно здесь, но отец, видимо, об этом уже совсем позабыл.

— Мне… мне очень жаль. Я… соболезную…

— Опять заикаешься? — перебил его Хибари, недовольно вскинув брови, чем поверг его в шок. Разве сейчас есть дело до подобных мелочей? — Либо говори четко и внятно, либо держи язык за зубами. — Он оперся руками о стол, собираясь подняться, но вдруг сел обратно, еще сильнее нахмурившись.

Катсу глубоко вдохнул и подошел к нему, протягивая руку.

— Я помогу вам. Провожу до спальни.

— Ты мне — что сделаешь? — переспросил Хибари, резко отдергиваясь. — Я не нуждаюсь в помощи. Тем более, в помощи травоядных.

— Отец! Перестаньте уже, наконец, вести себя так, словно можете со всем справиться в одиночку! — не выдержал Катсу. Собственный голос, громкий и раздраженный, немного выбил его из колеи, но, в то же время, прибавил решимости. Хибари взглянул на него так, что раньше бы он задрожал и потерял сознание от ужаса, но сейчас… сейчас отца он не боялся. Он ему действительно искренне сочувствовал. — Дайте мне руку. Пожалуйста.

Кея никак не отреагировал, но когда он осторожно взял его под локоть, не стал возражать. Краем глаза Катсу успел заметить на экране компьютера открытый отчет одного из членов «Организации» и отвел взгляд, заметив в нем строчки из полицейского доклада. Хибари грузно поднялся, опираясь на сына, и двинулся к двери, словно это он тянул Катсу на буксире.

Было совсем не тяжело, так как Кея все-таки по большей части шел самостоятельно, только косил в сторону порой, и приходилось его выравнивать. Остро пахло спиртным, и на памяти это был второй раз, когда Катсу чувствовал этот запах от него: первый — несколько лет назад, после похорон матери. Значит, он и тогда переживал… Катсу всегда думал, что отец легко пережил известие о ее смерти.

— Прости… — вдруг послышалось над ухом, и он изумленно замер, оступившись. Хибари качнулся вместе с ним и встал, прислонившись щекой к его макушке. — Я не смог защитить твою мать…

В груди болезненно сжалось, и Катсу даже затаил дыхание, ошеломленный услышанным.

— Я сильный, — со странной усмешкой произнес Кея, потянув его вперед. — Но почему-то никого не могу защитить.

— Вы не виноваты, — дрогнувшим голосом воскликнул Катсу, обхватывая его за талию. Хибари прислонился к стене, позволяя себя обнимать, и устало вздохнул, положив ладонь на его голову.

Они простояли несколько минут в полнейшем молчании, и так же молча продолжили путь, погрузившись каждый в свои мысли. Катсу словно вернулся назад во времени и снова стал маленьким ребенком, потерявшим мать и не знающим, что теперь ему делать, оставшись наедине с отцом, которого всегда боялся, хотя и уважал. Стены дома давили, воздух словно был пропитан унынием и смертью, и желание сбежать куда подальше становилось все сильнее.

Хибари безучастно стоял у дверей, пока Катсу расстилал постель в своей комнате — в спальню тот наотрез отказался идти, и его можно было понять. Когда все было готово, он тут же рухнул на постель и замотался в покрывало, даже не одевшись в ночную рубашку. Катсу печально улыбнулся: отец всегда отчитывал его, когда он не переодевался ко сну и сам никогда не спал в повседневной одежде.

— Я побуду здесь немного, если хотите, — неуверенно предложил он, глянув за окно в непроглядную темень. — Потом сразу уйду, не волнуй…

— Оставайся, — до боли знакомым приказным тоном произнес Хибари, закрыв глаза, и Катсу присел рядом с ним на пол, невольно чувствуя подкрадывающуюся к сердцу радость. Это было кощунством по отношению к… Хром, но он не мог не реагировать иначе на внезапно изменившееся отношение к нему отца. Конечно, сказывалось его одурманенное состояние, но все же… это первый раз, когда они могли хотя бы вполне сносно общаться.

Хибари быстро заснул, не переставая хмуриться и сурово кривить губы, и Катсу, недолго понаблюдав за ним, вышел, чтобы умыться перед сном.

Путь его лежал через спальню отца, и он, мельком посмотрев в приоткрытую дверь, остановился и вошел в нее.

Все внутри до неузнаваемости изменилось, и становилось еще более понятным то, что отец не захотел ночевать здесь. В комнате всюду ощущалась Хром.

В занавесках, сменивших тяжелые жалюзи, в кровати вместо неудобного футона, в разложенных на подоконниках ажурных салфетках и в переброшенном через дверцу шкафа платье.

На двери смежной комнаты он увидел забавную наклейку с изображением Ролла и, толкнув ее, схватился за косяк, опуская голову.

Это была детская. С кроваткой и пеленальным столиком, с кипой мягких игрушек и маленькими качелями.

Катсу тронул сиденье, качнув его, и сел на корточки, глядя, как она медленно раскачивается, еще не прикрепленная, и думал о том, что мог бы в скором времени играть здесь с сестренкой или братишкой, слышать их невнятный лепет и смеяться над их неловкими движениями. Он так бы хотел!.. Он бы стал, попытался бы стать идеальным старшим братом, но…

Он вытер глаза, вышел, громко хлопнув дверью, и прижался к ней спиной, закусывая губу. Это не должно было так закончиться. Пусть он был против их отношений с Хром, но он, в конце концов, бы смирился. Непременно ворчал бы, но с удовольствием бы нянчился с ребенком, гулял бы с ним, а потом бы и с Хром смог подружиться. Заново.