Тьма окутала мой разум. Не знаю, сколько времени я провел на коленях у бездыханного тела отца. Когда я пришел в себя, вокруг стояли рубийцы, хмуро глядя на меня. Схватив меч, я поднялся на ноги. Они уже знали, чего я стою в схватке, и предпочли не принимать ближний бой. Просвистели две стрелы и впились мне в бедро. «Брось оружие и останешься жив!» – крикнул кто-то. «Не дождетесь,» – прохрипел я в ответ и вырвал стрелы из тела с кусками собственного мяса. Еще одна стрела ударила меня в плечо. «Нет!» – послышался женский вопль. Расталкивая воинов, вперед выбежала седая женщина. Раскинув руки в стороны, она отгородила меня от рубийцев собственным телом.

У ног моих лежал труп отца, убитого мною, мой народ был уничтожен, я был проклят. Мне больше незачем было жить. Вокруг стояли враги и ждали только повода разделаться со мной. И я дал им этот повод. «Я недостоин твоей жалости, женщина,» – произнес я и одним ударом раскроил старухе череп. В воздухе повисла оглушающая тишина. Некоторое время рубийцы словно пребывали в оцепенении. Потом вперед рванулся молодой воин, огромный, как гора, но путь ему преградил высокий старик с длинной седой бородой. «Пусти, старейший, – прорычал воин. – Я разорву его на части!» «Нет, Шугар, – твердо сказал старик. – Это именно то, чего он добивается. Мы не дадим ему легкой смерти.»

Он выступил вперед и произнес: «Верно говорят, что ярость слепа. Человек, в своем безумии ты не признал ни своих братьев, ни родную мать.» «Вы пришли за моей головой, – прохрипел я в ответ. – Так попробуйте взять ее. При чем здесь моя мать и какие-то братья?» «Тебе знаком этот символ?» – спросил старик и выдвинул вперед свой посох, на конце которого сияла восьмиконечная серебряная звезда. Я рванул рубашку, на левой стороне груди у меня белел шрам в форме такой же звезды. Ты видишь, незнакомец, вот он. «Когда в семье рубийского вождя рождается мальчик, на его груди выжигают такой знак, символ власти рубийских вождей, – сказал старик. – Если после этого ребенок выживает, он признается достойным быть правителем. Двадцать лет назад у вождя одного из наших племен, которое ты недавно уничтожил, родился мальчик. Ему дали имя Рамар. Он появился на свет хилым и когда его пометили знаком власти, несколько дней был при смерти. Никто не надеялся, что он выживет. Тем не менее, какие-то бродяги выкрали ребенка. Впоследствии мы слышали, что заезжие купцы отдали найденного ими светлокожего мальчика жене вождя куммров. До сей поры мы не подозревали, что это ты. Двум девушкам удалось спастись из уничтоженного тобою селения и они рассказали нам о тебе. Они рассказали, как ты уничтожил все свое племя и собственную семью.»

Словно молния мой мозг поразила догадка. Вот почему мне почудилось что-то знакомое в облике рубийцев. Я был такой же, как они. Я был одним из них. Более того, я был одним из рубийских вождей.

А беспощадный старик продолжал говорить: «Два дня назад ты уничтожил племя, в котором родился. Этой женщине, – его посох указал на распростертое тело старухи, – в ту ночь повезло, ее не было в селении. Сегодня она пришла с нами, чтобы уберечь своего сына от расправы. Могла ли она знать, что сама погибнет от его руки?»

О, незнакомец, зачем я не был мертв к этому времени, зачем познал страшную истину? Тысячи пудовых молотов обрушились на мою голову, гора навалилась на плечи, земля приблизилась и ударила в лицо. Сквозь густую пелену тумана, окутавшего мой разум, донеслись до меня суровые слова старика: «От имени своего народа я проклинаю тебя. Будь ты проклят во веки веков, Рамар Тог-Ногр. Будь проклят ты и все твое семя.» Больше я уже ничего не видел и не слышал. Жизнь прекратилась для меня.

Когда способность соображать вернулась ко мне, я увидел, что нахожусь на поле минувшей битвы совершенно один. Рубийцы ушли, забрав своих погибших воинов и похоронив павших куммров.

Остатки племени куммров рассеялись по степи, примкнув к другим племенам. Отныне, как народ, они более не существуют. В память же о моих преступлениях мне осталось вот это.

Рамар коснулся пальцами серебряной пряди в своих волосах. Помолчав немного, он с горечью продолжал:

– Вот моя история, незнакомец. Я уничтожил племя, в котором родился, уничтожил народ, приютивший меня, своими руками убил человека, воспитавшего меня, и женщину, давшую мне жизнь. Я проклят приемным отцом и своим народом. Мне нечего делать в этом мире.

Сперва я хотел вспороть себе живот, но старик рубиец был прав, я не заслуживаю смерти, это самое легкое наказание за мои преступления. Мой удел – страдать всю жизнь. Поэтому я иду в Маграхир. Я слышал, храм принимает отверженных. Прости, незнакомец, я должен идти дальше.

Рамар сполз с камня и собрался было продолжить свой путь, но вопрос человека в плаще остановил его:

– Почему ты решил, что Маграхир искупит твои грехи?

– Не искупления ищу я, а наказания, – ответил Рамар.

– Значит ли это, что весь остаток жизни ты собираешься посвятить самоистязанию, как физическому, так и духовному? – с усмешкой спросил незнакомец.

Рамар ничего не ответил.

– Послушай, что скажу тебе я, Рамар, – продолжал человек в плаще. – Отшельники Маграхира претерпевают страдания в поисках истины. Они ушли из мира, ибо не могли ничего более ни дать ему, ни взять от него. Никто не замаливает грехи в святой обители, ибо ошибки своей жизни человек должен стремиться исправлять, а не только признавать. Тебе нечего делать в храме. Маграхир не примет тебя.

– Не примет? – настороженно переспросил Рамар.

– Сейчас ты пытаешься скрыться от мира и этим проявляешь трусость, – жестко произнес незнакомец. – Пусть мир отверг тебя, но ты по-прежнему остаешься его частью. В диких землях Севера ты проклят, как самый жестокий убийца, но мир гораздо более жесток, чем ты можешь себе представить. В нем процветают алчность, зависть, глупость и страх, что влечет за собой неисчислимые беды. Ежедневно проливаются реки крови, правители тиранят народы, в пожарах войны гибнут женщины и старики, дети остаются сиротами, свободные люди обращаются в рабство. Ты всего лишь внес свою небольшую долю зла в этот несовершенный мир и теперь спешишь скрыться от него. Но ты же воин. В руках таких, как ты, судьба этого мира и в ваших силах изменить его.

– Изменить? – с горечью переспросил Рамар. – Как могу я изменить мир, когда не в силах изменить себя, собственную судьбу.

– Ошибаешься, Рамар. Ты уже изменился. Посвятив себя убийству и насилию, ты познал горечь поражения от собственной жестокости. Никогда тебе уже не быть прежним. Ты научился обдумывать свои действия, сможешь и предвидеть последствия своих поступков. Но сейчас ты поступаешь необдуманно, тебе не место в Маграхире. В глубине души ты понимаешь это, просто не видишь для себя другого выхода. А он есть.

– Как же, по-твоему, я должен поступить?

– Старец уходит от мирской суеты и обретает истину в стенах храма. Воин же, отринув легкую жизнь, находит истину в дороге. Ты ищешь наказания за свои преступления? Что ж, ты получишь его. Но не здесь. Отныне вся твоя судьба, твоя жизнь – это боль, боль твоих собственных преступлений и ты пронесешь ее в своем сердце через многие годы. Прошлое неотступно будет следовать за тобой и никогда не позволит остановиться. Возвращайся назад к людям и попытайся изменить этот мир в лучшую сторону.

– Как?

– Мечом, – решительно ответил незнакомец. – Только сила и обнаженная сталь изменит судьбу человечества.

Рамар затряс головой. Он даже вытянул руку вперед, словно отгораживаясь от слов незнакомца.

– Нет. Никогда более мои руки не коснутся оружия и меч не обагрится. Памятью всех павших от моей руки я поклялся, что не пролью более ничьей крови. Слишком много горя принес мой меч людям и мне.

– Твоя клятва не принята, – сурово произнес человек в плаще. – Ты проклят, души твоих жертв отвергли этот обет. Только меч может дать справедливость нашему несовершенному миру. Он несет как зло, так и добро, все зависит от владеющего им. Используй клинок так, как считаешь нужным.