И все же здесь была Хоук, что без лишних вопросов шла с ней навстречу проблемам, звала ее другом и игнорировала предательства, понимающе улыбаясь. До тошноты правильная и добрая. Изабелла боялась ее и любила. Хоук была первым искренним другом, что замечал ее недостатки и принимал их, магесса была тем, кто мог бы ранить ее, проникнуть под броню, растеребить раны и разбить хрупкую веру в “мне не больно”. Она могла бы заставить Изабеллу жалеть, могла бы изменить ее. Могла бы найти ее настоящую. Но… там, у другой Изабеллы, не могло быть свободы, боев и корабля.

Хоук привела с собой много народу. Воспоминания о них она всегда будет перебирать в своей памяти, как величайшее сокровище. Они все окружили ее, втянули в свои приключения, умилили, согрели сердце. И она их всех по-своему полюбила. Смешную Мерриль, что словно пушистый, неуклюжий котенок доверчиво взирала на мир, спотыкаясь и падая, путаясь в лапках и хвосте.

- Ой. Кажется, я во что-то наступила, - эльфийка растерянно хлопает ресницами и, кажется, сейчас расплачется.

- Говорю же тебе, котенок, заведи пару приличных сапог. Как у меня! - Изабелла гладит ее по голове.

- Не могу. Просто не могу. У тебя какие-то бесконечные сапоги. Я в них потеряюсь! Я бросала в них камешки - они целую вечность летели до дна.

- Так вот откуда у меня вечно камни в сапогах?

Маленькая глупышка все чаще в последнее время запиралась у себя в комнате, бедняжка все время сидела у зеркала, что не умело отражать, и звала с той стороны забытые тайны. И если бы не гном, маленький котенок зачах бы в своей коробке. Изабелла иногда заходила к ней, тепло улыбалась, ерошила короткие волосы, прижимала к необъятной груди и тихо рассказывала истории о море. Бесконечном, необъятном, бездонном, как зеркало без отражений в этой комнате. Но живом, бушующем, щедром и прекрасном, каким никогда не станет это зеркало.

Суровую, скромную Авелин, что была предсказуема и проста. Она спорила, ругалась с ней, была вечно недовольна и вечно выручала.

- Все на тебя смотрят, - капитанша недовольно оглядывается на жителей Верхнего города, похоже, что ей неловко.

- А стала бы я так одеваться, если бы не хотела, чтобы на меня смотрели? - Изабелла закатывает глаза.

- И тебе не становится от этого неловко?

- Солнышко, неловко - это когда тебя раскорячат ничком на штурвале, привязав руки к поручням.

Авелин часто приглашала ее к себе. Звала на всякие семейные вечера и праздники. Присутствие Донника в ее жизни смягчило ее, а то Изабелла уже стала переживать, что смерть Уэсли безвозвратно разбила ей сердце, было бы печально, если бы подобное сломало ее. Такую сильную, такую рыжую, такую свободную… Изабелла не ходила на эти праздники, слишком уж сильно они напоминали ей о прошлом, о вине и неприличной книжке, о “вечерних показах”. Донник был совсем не таким, она видела это, но прошлое… сделало ее такой, какой она была, без этого это была бы другая Изабелла, а может быть, она бы и не существовала вовсе. Она была рада за Авелин, и избегала семейных вечеров, чтобы не портить их своим прошлым. Да и слишком уж она была неуместна среди всего этого семейного счастья.

Андерса, что иногда нудил. Вообще-то всегда, и с каждым разом все больше, доставая всех рассказами о судьбе магов. Но он нравился Хоук, и с этим можно было смириться, раз уж она улыбалась.

- Всегда думал - забавно, наверное, быть пиратом! - Андерс смеется, что в последнее время с ним происходит все реже.

- Забавнее, чем устроить революцию? - Изабелла вопросительно поднимает брови.

- Не сказал бы, что слово “забавно” сюда подходит. Когда я торчал в Башне Бдения, то мечтал украсть корабль и уплыть в невиданные страны. Когда ушел от Стражей, то постарался пустить слух, будто так и случилось. Даже тебя упоминал пару раз…

Они не были хорошо знакомы в “той” жизни, когда у нее еще был корабль, а у него еще не было Справедливости. Она помнила лишь девушку с татуировкой в виде грифона и беглого мага, который устраивал веселые штуки с электричеством. Тогда он был куда веселее. Теперь его тяготила Справедливость. Впрочем, ее она тоже тяготила, из-за справедливости она отпустила рабов, вернула Писание, осталась здесь. Да, он был одержим, но она не боялась его. Ведь это ему стоит бояться себя. В первую очередь.

И даже правильного Себастьяна, который все никак не мог определиться, чего он хочет больше. Кроме ее сисек.

- Почему ты так не любишь луки? - он с интересом смотрит на нее.

- Однорукий мужик Молли как-то попал мне в плечо из лука. Было больно. Может, закроем эту тему? - Изабелла врет, но здесь ее никто не подловит, разве что гном.

- Не понимаю. Если ты постараешься, то сможешь научиться стрелять.

- Какие милые у тебя глазки.

Беглый принц разрывался между страной и верой. Хотя она не знала, зачем все эти страдания. Она бы выбрала страну и в ней бы верила во что угодно, разве так не лучше? Но он мялся, медлил, сомневался. И так забавно замирал, утыкаясь взглядом в ее грудь.

Варрика, что шутил с ней, играл в карты, но не любил, он даже звал ее Ривейнка. Будь она из Орлея, он звал бы ее Орлесианка, как будто она для него одна из. Всего лишь кто-то из другой страны, без отличительных черт, без значимости, без имени…

- Гномы забавные. Посмотрите, как быстро они топочут своими толстенькими коротенькими ножками, - Изабелла смеется.

- Я, между прочим, все слышал, - Варрик смешно дуется, совершенно ненатурально, он давно ни на что уже не обижается.

- Но это так миленько.

Варрик зорко присматривал за всеми. Следил, чтобы бандиты не мешали Андерсу лечить, чтобы Мерриль не потерялась, и чтобы садовники молчали о ее выходках с цветами, он искал для Хоук решение проблем, поднимал престиж городской стражи, рассказывая истории о героическом стражнике. Развлекал Фенриса. Шутил с ней, но не любил, как остальных. Она могла его понять, она ненавидела то, чем была. Драка, одна ночь, “мне не больно”… Она могла бы говорить ему что угодно, ничто из этого не задело бы его, потому что она не была настолько важна для него, как Хоук и остальные.

Ей нравился Фенрис. Они были похожи, у них у обоих был “хозяин”, заставляющий их делать то, что убивало их душу. Они оба желали свободы, забыть прошлое, найти себя. И оба повторяли день за днем “мне не больно”. Они спали вместе, да. Она с радостью раздвигала перед ним ноги, впуская его в себя, кутаясь в его осторожные объятья, будто в свой любимый пушистый плед. Он нравился ей, с ним она расслаблялась. Он был всегда аккуратен и нежен, это было приятно, с ней редко бывали нежными. Он не причинял боли, не ранил словами, он так же, как и она, не мог их подобрать. И тоже ждал, когда наступит “навеки счастливы”.

- Та ночь… не выходит из головы, - Изабелла непривычно мнется и закусывает губу, и она с сожалением понимает, что это получается почти кокетливо.

- Что ж, тогда увидимся этой ночью, - Фенрис невозмутимо бросает на нее взгляд.

- Как-то это слишком прямолинейно.

- Я подумал, что можно сразу к делу. А ты ждала цветов или чего-то такого?

- Не говори глупости, - она смеется, цветы и “чего-то такого” для нее было бы слишком странно.

- Тогда увидимся ночью.

Он был почти идеален. Но все же каждый раз он как будто искал в ней что-то, чего в ней не было, как будто того, что она могла ему дать, было недостаточно. Поцелуи его были кусачи, напор сменялся покорностью, будто он ждал определенной реакции, которая не наступала. Но даже так ей нравилось. А потом он внезапно прекратил их встречи. Он извинялся, много раз, но этого было ей мало. Он вернется, решила она. Интересно, какая женщина заменила ее? Это был первый раз, когда она сожалела, когда была готова побороться за мужчину…

А через две недели появился Айнон. Улыбчивый и язвительный, и ему тоже “не было больно”. День за днем. Он нравился ей. Он был такой же, как и она. Сломанная кукла в платье из кожи. Жестокий, сильный, свободный и… сломанный. Он прятался за улыбками, как она за свободой пирата. И тоже желал, чтобы было “навеки счастливы”. Он пытался быть нормальным, как и она, дружелюбно улыбаясь всем отвратительным вещам, что происходили, как и она, он запер часть себя в прошлом. И она подумала, что они подружатся, двое не-целых смогут стать целым, она шагнула к нему. Но он смотрел на нее пронизывающим, равнодушным взглядом, не убирая с лица теплой улыбки. Она не любила, когда к ней равнодушны. Равнодушие означает, что тебя нет. А она существовала. Она была прямо здесь!