Но он не видел ее, он не видел ничего, не отрывая взгляда от своего прошлого. Как дети, не отрываясь, смотрят во тьму, боясь, что оттуда выскочит монстр. Он так же смотрел сквозь них всех. Улыбался и говорил: “Мне не больно”. Такой же, такой же, он такой же, как она.
Он часто приходил в “Висельник”, со своего места у барной стойки или из комнаты на втором этаже она хорошо видела его. Ночами или вечерами полуэльф спокойно проходил сквозь таверну, невозмутимо разрезая тьму, такой же черный и непроглядный, он сразу направлялся к Варрику, они запирались у него в комнате и сидели до самого утра. Они заказывали выпивку, много-много выпивки. И скорее всего болтали. Было так странно видеть, как Варрик, не терпящий ее, тепло относился к нему.
Однажды он поцеловал ее. Это был самый безумный поцелуй в ее жизни. Она первая подошла к нему, в сумраке “Висельника” было просто игнорировать взгляды. Он улыбнулся, он всегда улыбался. Его рука скользнула по ее скуле, легчайшее касание, твердое и жаркое, изящные сухие пальцы скользнули по челюсти, очертили губы, спустились по подбородку, прошлись по ямке между ключиц до ложбинки между грудей. Говорят, женщина может испытать оргазм, лишь представив красивые руки на своем теле. Его руки были прекрасны, они обжигали ее кожу лаской и властью, она была на грани, лишь представив.
Изящные пальцы небрежно скользнули вверх, мазнув по ключицам, по шее к затылку. Они вплелись в ее волосы. Он притянул ее ближе. Жаркая ладонь легла на ее неприкрытое платьем бедро, скользнула выше, приподнимая подол. По животу, вверх, под грудью, очерчивая ее округлость, задевая большим пальцем твердый сосок, к боку. И там где проходила его рука, ее кожа горела. Она дрожала. Десятки глаз смотрели на них, многим из них она ломала пальцы. Его губы коснулись ее. Твердо, уверенно, как надо. Он выпивал ее дыхание, ее волю, ее сопротивление. Очертил языком контур ее губ, прошелся по зубам. Она горела…
А затем отодвинулся. Взгляд его был холоден и жесток, а на губах улыбка. Такая же искусственная, как всегда. Он не замечал ее, ее не существовало для него, она видела это в его глазах. Ему было безразлично и ее прошлое, и ее судьба, и ее ночные молитвы. Ее мотивы и ее оправдания. Такая жалкая и лживая, как сейчас, она была для него пустым местом. Она могла бы переспать с ним, но не стала бы для него даже шлюхой. Он мог бы отдрочить себе ее телом, и она была бы всего лишь средством. Дал бы ей все, что она бы попросила, но это было бы лишь необходимостью.
Он растворился во тьме Киркволла, а ей было… больно… Как будто это был не поцелуй, как будто в руке его была плеть. Таким же равнодушным взглядом смотрела на нее мать, а потом продала ее, чтобы не мешала. В этот миг она поняла, как сильно она любит Хоук и Авелин. Чтобы она ни делала, чтобы ни творила, они замечали ее, реагировали на нее. Она существовала для них.
Она думала об этом снова и снова через три дня, направляясь в Оствик и прижимая к себе проклятое Писание. Она вспоминала его равнодушный взгляд и теплые взгляды Хоук, гневные Авелин. Она была для них, она была другом, не пустым местом, кем-то важным и значимым. Даже Себастьян тратил время, уделяя ей внимание, думал о ней, о ее душе и спасении. Да хотя бы о сиськах.
Она вернулась в Киркволл, возвращая Писание и веря, Хоук, защити ее…
Назло равнодушному ублюдку.
Дни после потекли мирно. Не было кунари, не было заговоров, они веселились и пили, а она стыдливо опускала глаза, боясь объяснений, она их задолжала доброй Хоук. Милой, глупой Хоук, что сражалась за нее. Даже Фенрис несмело улыбнулся, как будто она не предавала его, Авелин пару раз хлопнула ее по плечу, а Варрик подмигнул. Они все были рады ее возвращению, она уже совсем не жалела об этом. Мерриль со счастливым писком врезалась в нее, Себастьян одобрительно кивнул, глядя ей в глаза, а не на грудь. Только черный, как ночь, Айнон продолжал пронзать ее равнодушным взглядом, отрицая ее существование и причиняя боль.
Жизнь текла, Авелин вышла замуж, Хоук носилась по Тедасу, решая чужие проблемы. Варрик искал исцеление для брата, пропуская заседания торговой гильдии, сама же Изабелла присматривала за девочками из “Цветущей розы”. Было все так… правильно. Слишком правильно, и слишком одиноко. А потом среди ночи в комнату к ней постучались.
Она открыла двери, не зная, кого ждать: это мог быть и Варрик, или пьяница, или Хоук, вряд ли бы демоны утруждали себя стуком в дверь. Она была готова ко всем, даже нож прихватила, но она совсем не ожидала увидеть на пороге смущенного Фенриса. На миг ее обдало жаром и надеждой, что она давно похоронила: он вернулся, как она и думала. Она подавила ликующую усмешку и отступила в сторону, впуская его. Он улыбнулся, той своей стеснительной улыбкой, что нравилась ей.
- Я… подумал о тебе, когда увидел это, - он протянул ей кораблик в бутылке. Красивый фрегат, три мачты и множество парусов, она могла даже пушки рассмотреть. Мечта в бутылке.
- О, Фенрис, это так мило, - она хихикнула.
- Прости.
- Ой, да ладно, ты же все же… о-о… понятно, ничего. Это все равно не было серьезно, - она рассмеялась.
- Прости.
Она все поняла, да, он просил прощения за расставание, но он не собирался возвращаться. Это был абсолютный конец. Прямо сейчас. “Прости” - но в его словах не было искренности, его взгляд все время убегал к окну.
- Эм, ну я пойду, - он смущенно моргнул. - Доброй ночи.
- Доброй, Фенрис.
Она закрыла за ним дверь и метнулась к окну, роняя мечту на кровать. Из него было отлично видна улицы, куда выходили двери “Висельника”. Она забралась на широкий подоконник и замерла, боясь упустить ту, ради которой ее оставили. Или то, что притягивало взгляд эльфа. Она старательно отбрасывала от себя мысли о том, как она когда-то точно так же сидела в окне в Ривейне, рассматривая корабли, что она так же сидела в окне в Антиве, ища взглядом любовника мужа.
Вот Фенрис вышел из таверны. Неприметная фигура шагнула из тени к нему. Айнон улыбался тепло и искренне, как никогда другим, тонкие пальцы аккуратно пробежались по его руке, сжали локоть, и ненавидящий прикосновения Фенрис даже не вздрогнул, не зашипел и не ударил. Он послушно приблизился к полуэльфу, слушая, что тот шепчет ему в острое ухо.
Изабелла прикрыла глаза. У ее мужа был любовник - Клаудио Валисти. И ночи с ним Льюис проводил чаще. Однажды он сказал ей, насмехаясь над ее возмущением: “Кто в здравом уме променяет упоительную властность мужской любви на приторную покорность женской?*”. Быть может, у нее судьба такая, все время встречать тех, кто в итоге предпочтет мужчину? Да что же с ней не так? Даже Авелин…
Она могла бы пойти с кем-нибудь болтать и напиваться, как делал это Айнон, как делал это Фенрис, но она не хотела ни с кем делить пушистое одеяло и кружку с горячим чаем.
Она закрыла глаза.
“Мне не больно”…
__________________________________________
* Фраза утащена у TsissiBlack из фика “Демон-хранитель”
========== 34. Наследие ч.5 ==========
Они покинули залы с камерами и вышли на очередной участок с балконом. Правда, полюбоваться видом им не удалось. Мариан, бегущая, как обычно, впереди их отряда, внезапно замерла и сдавленно сказала “ой”, указывая пальцем влево. Все обернулись и тут же, как по команде, достали оружие, с ужасом глядя на щит генлока-вожака, с самим генлоком позади него. Какое-то время он их не замечал, и они уже собрались было прокрасться мимо, как внезапно раздался зычный крик, и генлок атаковал их, подзуживаемый гарлоками с другой стороны.
Айнон отошел в тень, выбирая противника. Слева генлок-вожак со щитом, справа гарлок-вожак с дубиной. Шикарный выбор. Он вздохнул и попытался зайти генлоку за спину, решая, так ли не защищена у него шея, как у других существ. Видя, что тевинтерская злобная парочка взялась за генлока, Карвер переключился на не менее опасного гарлока-вожака. Вообще-то, легко это не было, но, не будь с ними Карвера или Фенриса, могло быть и хуже. Айнон с унынием вспомнил “магический” поход к вартерралу, да, гораздо хуже. Он и Карвер, защищающие трех магов и Варрика. Спасибо, Создатель, за малые радости. Впрочем, хотелось верить в наличие не Создателя, а мозгов у Хоук, которая Мариан.
