— Чжан Исин, — прошипел Оле, материализуя зонт, — ты обладаешь какой-то кармической способностью находить приключения на свою прекрасную задницу!

— Спасибо за прекрасную задницу, — хмыкнул Исин, — но какого черта, Оле! Используй уже свою магию!

Чондэ проскочил мимо Чжана, отражая атаку меча молодому человеку в спину.

— Я не могу, здесь гражданские!

Исин с силой ударил подбежавшего стражника ногой в грудь, болезненно морщась от отдачи доспехов.

— Гражданские, которые хотят нас убить!

— Это ты хочешь нас убить! Сдалась тебе эта утка! Зачем ты сюда поперся? Если бы не ты, я бы давно сбежал отсюда!

Оле-Лукойе присел, уходя от скользящего удара, и сбил стражника с ног. Исин же поднырнул под меч, оказываясь зажатым между рук стражника, который не мог ему ничего сделать, не выпустив хотя бы из одной руки тяжелый двуручный меч. Это была безопасная зона всего на несколько мгновений, достаточных, чтобы Исин смог нащупать приглянувшийся ему кинжал на поясе. Молодой человек почти вжался в доспехи, чтобы достать в своей неудобной позе до рукояти.

Исин свободной рукой сбил шлем с головы стражника, оголяя доступ к его шее, но кинжал в неё вонзить не успел.

— Чжан Исин! — закричал Чондэ, приводя молодого человека в замешательство. Этих нескольких секунд ступора стражнику вполне хватило, чтобы с силой отбросить Исина от себя.

Чжан ударился затылком о каменный пол, но это было не столько больно, сколько раздражающе. В то время как Оле расправлялся сразу с тремя, искусно парируя атаки, Исин не мог справиться даже с одним и это сейчас невероятно его злило. Он чувствовал жгучее желание расправиться со всеми, взять в одну руку утку, в другую Чондэ, и уйти домой. Эти настырные стражники выводили его из душевного равновесия.

Молодой человек откинулся назад, поднимая над собой ноги, и с силой повел правой ногой по диагонали, переворачиваясь мельницей на живот и сбивая двух стражников, как кегли в боулинге. Исин уже собирался встать, чтобы вернуться обратно в гущу боя прямо к Чондэ, но стражник схватил его за ногу, мешая подняться.

— Эй, — раздраженно пробормотал молодой человек, — отпусти меня!

Стражник отпускать не собирался. Он держал крепко, болезненно сжимая лодыжку, словно бы хотел переломить её пополам.

— Отпусти! — закричал Исин, пиная стражника куда придется. — Отпусти меня!

Оле-Лукойе в это время увеличивал свой натиск, он раскидывал наступающих на него стражников как детей, при этом нанося им минимальный ущерб. Ни один из них не был серьезно ранен, хотя у Оле вполне хватало сил, чтобы минуя доспехи и кольчугу нанести им смертельный удар. В пылу драки никто и не обратил внимания, как принц перекинулся парой слов со стражниками, которые вывели из зала Глорию, вытащил из двери свой меч и незаметно оказался за спиной Чондэ.

В одно мгновенье Исин позабыл о сжавшейся на его лодыжке железной перчатке, и о том, что над его головой заносят меч. Все это было не важно, потому что принц, немного отведя руку с мечом за правый бок, готовился нанести удар. Оле просто не успевал отразить атаку, потому что пытался удержать зонтом меч стражника перед собой.

— Сзади! — закричал Исин, с силой опираясь на руки, чтобы поползти вперед. — Оле, сзади!

Он был готов ползти даже со стражником, ухватившемся за его ногу, даже с мечом застрявшим в спине, но понимал, что ни он, ни Оле не успеют отразить эту атаку. Чондэ успел лишь обернуться, встречая прямую атаку под ребра в левый бок.

Время словно застыло. Предательски долго меч входил в податливое тело. Унизительно мерзкой была улыбка, расплывающаяся по губам принца в этот момент.

Глаза Исина расширились от ужаса, рот раскрылся в немом крике отчаяния. Почему-то молодой человек в этот момент не мог издать ни звука. Он поверить не мог, что это действительно произошло. Кого-то вроде Оле нельзя было так легко ранить. Кого-то вроде Оле нельзя было так легко убить.

— Чондэ! — душераздирающий крик прокатился по тронному залу словно волна цунами, сшибая и уничтожая все на своем пути. Это походило на незримую силу, которая пробирала до костей, доходила до самого сознания, отключая его. То был крик отчаянья граничащий с сумасшествием. Самый сильный из тех, что доводилось когда-нибудь слышать этой земле.

Стражники, что были еще на ногах, замерли в оцепенении, а потом, один за другим стали падать замертво, словно кто-то опустил рубильник, отрезая их от питания. Рука на лодыжке разжалась, и Исин, сначала ползком, потом уже стоя на ногах, помчался к Оле-Лукойе.

Принц медленно вытащил меч из раны, давая Чондэ беспрепятственно рухнуть на колени, выпуская зонт из рук. Это была ужасающая давно забытая человеческая боль. Воспоминание, которое Оле-Лукойе не хотел бы снова пережить. Он помнил каждую секунду, пропитанную страданиями. Помнил, как медленно угасала жизнь в его теле. И сейчас, даже зная, что он не может умереть, даже зная, что эта рана не самая страшная из тех, которые были у него, и что она заживет быстрее, чем у обычного человека, при всей своей силе, он не мог сделать боль меньше. Это была жестокая шутка. Из всего, что можно было оставить от человеческой жизни, они выбрали боль. Настоящую, чистейшую человеческую боль, которая была реальнее, чем сотни зыбких миров, окружающих Оле.

— Чондэ! — Исин впился пальцами принцу в плечо, и словно простыню отбросил на пол. — Чондэ, как ты?

Чжан рухнул на колени рядом с Оле-Лукойе, подхватывая его, чтобы тот не упал. Чондэ дышал прерывисто и через раз, стараясь не шевелиться, чтобы не тревожить рану.

— Надо… врача позвать, — забормотал Исин, зажимая рану, — надо уходить отсюда.

Он поднял растерянные, полные отчаяния глаза на Оле-Лукойе, ища ответа в его болезненно искаженном лице.

— И нужно было тебе нас в это втягивать, — с трудом выдавил Чондэ, наваливаясь на Исина. — Самое смешное, ты даже не понял, что только что натворил.

— Я… — Чжан поджал губы, чувствуя, что к горлу подступает ком, а глаза заволакивает слезами, — был неправ, Оле.

— Чондэ, — тихо проговорил Оле, — мне больше нравится, когда ты называешь меня Чондэ.

— Да как хочешь буду называть, ты только скажи, что с тобой все в порядке! — Исин прижался губами к виску Оле-Лукойе, упуская слабую улыбку на его губах. В этом прикосновении молодой человек хотел передать всю свою силу, только он не мог. Если бы это так работало, врачи бы были не нужны.

— Со мной все в порядке, — еле пробормотал Оле и, соскользнув с плеча, повалился на пол.

— Чондэ! — вскрикнул Исин. — Чондэ! Эй, Чондэ! Ты ведь прикалываешься, да? Ты ж гребанный Оле-Лукойе! Ты не можешь так просто… Чондэ!

Но Оле-Лукойе не ответил, абсурдно завершая самую короткую сцену прощания и смерти. Его глаза, все еще открытые, в момент потускнели, заволакиваясь серой пеленой. Рот был приоткрыт, словно он еще пытался что-то сказать, но не успел. Чжан осторожно подполз к телу, небрежно затаскивая его на колени, и дрожащими, покрытыми то ли своей, то ли кровью Оле, руками стал гладить его по спине.

Исин тихо всхлипнул, наблюдая как по полу разливается бордовая кровь. Молодой человек в этот момент был так ошарашен, что даже здраво мыслить не мог. Ему казалось, что это конец. Абсурдный, очень глупый конец. И ровно настолько, насколько он не хотел в это верить, настолько же он был в этом убежден.

На смену отчаянью медленно приходила злость. Чистая, клокочущая в груди. Именно в этот момент Чжан Исин в полной мере осознал, что такое ярость. Пылающий внутри огонь, уничтожающий человечность, которая, силами Оле, все еще тлела внутри сознания Исина, не давая сорваться в пропасть безумия.

Чжан все глубже погружался в непроглядную тьму своего сознания, в которой таились самые ужасные, самые невероятные пороки его души. И этот мрак разрывал отвратительный, звенящий в тишине смех принца.

Пусть молодой человек и понимал, что именно он виноват в случившемся, сейчас ему нужен был козел отпущения, на котором бы можно было сорваться. Было просто необходимо выпустить ту бурю, которая зарождалась в груди.