Оле откинулся на сиденье, немного съезжая вниз, чтобы затылком чувствовать спинку, и повернул голову в сторону Исина, устало взирая на него из-под пушистых ресниц. Чжан поджал губы.
— Чего ты хочешь? — на выдохе спросил Чондэ, и голос его звучал очень тихо и мягко, растворяя усталость в воздухе вагонетки. — Уже не первую ночь ты пилишь меня, как жена, но я не помню, чтобы у нас с тобой были такие отношения. Я даю тебе то, о чем твои сверстники, нет, любой из ныне живущих может только мечтать, а ты недоволен. Ты и так уникален в своем роде, чего же ты еще хочешь? Или же, — на губах Оле появилась гаденькая усмешка, — ты так сильно жаждешь моего внимания, малыш Син?
Это был первый раз, когда Оле не назвал Исина полным именем, и от этого молодой человек почувствовал себя не то что жалким, скорее маленьким капризным ребенком, который досаждает взрослому. Несмотря на то, что Чондэ обратился к Исину очень нежно, как обращаются к маленьким детям, это звучало все равно пренебрежительно, лишний раз показывая разницу между ними. Оле-Лукойе смотрел на Чжана с высоты своего жизненного опыта как на букашку.
— Ты сказал, что быть Оле-Лукойе это не мое, что я не подхожу для этого, — Чондэ снова отвернулся к окну, — как знать, возможно, ты прав. Может быть, роль гребанной Мэрри Поппинс мне подходит больше, — юноша усмехнулся, — но знаешь, никто не спрашивал меня об этом. Быть Зубной феей, Пасхальным кроликом или Оле-Лукойе, это не то, что ты можешь решить сам. Всегда решают за тебя. Когда и кем быть и когда и как закончить. Все, что я могу, это выполнять свою работу и следовать правилам, нравится мне это или нет. Так что покупка билетов является вынужденными расходами, которые покрываются, а подобного рода магия, не имеющая веских оснований, вычитается из моей зарплаты. Так что я предпочту вагонетку потаканию твоим детским капризам, у меня и так из-за тебя от зарплаты почти ничего не осталось.
Чондэ скрестил на груди руки и повернулся на бок, прикрывая глаза. Исин молча наблюдал как под вагонеткой плещется розовый туман. Разговор опять оставил неприятный осадок, однако последняя фраза приятно кольнула сердце, оставляя на губах отблеск улыбки.
Следующие несколько минут они ехали в полной тишине. Вагонетка покачивалась и трещала, как поезд, скачущий колесами по рельсам. Пейзаж за окном был однообразен. Все те же кляксы красно-оранжевых цветов разлитых по небу, все тот же розовеющий дым и виднеющиеся вдалеке берега островов. Все эти детали, собираясь воедино, составляли спокойствие, разрушающее тяжесть недавнего разговора. У Исина словно отлегло от сердца. Он был готов хоть сейчас улыбнуться и хлопнуть Чондэ по плечу, словно все до этого было вздором.
Исин повернул голову, смотря на свернувшегося на сиденье Оле-Лукойе. Сейчас его плечи казались Чжану хрупкими, да и сам он сейчас был таким трогательно беззащитным, что грудь Исина наполнялась нежностью.
— Оле, — тихо проговорил молодой человек, — я…
Он оборвал себя на полуслове, осознавая, что за фраза чуть не сорвалась с его губ. Это было не то время и не то место для такой фразы. Да и тот ли это был человек? Исин подловил момент в молчании, когда эти слова звучат особенно хорошо, только смысл их терялся. Эти слова так и рвались наружу, а Исин, не давая им сорваться, отчаянно сжимал губы. Он боялся, что если эта фраза прозвучит, Оле будет недоволен. И в этот момент, Исин совсем не подозревал, что Чондэ лежит с открытыми глазами, завороженно смотря в окно, и ждет, что предложение все же будет закончено, потому что для него эта фраза сейчас была уместна.
Розовый туман под вагонеткой вдруг расступился, обнажая два острова, на одном из которых располагался замок. Второй же больше походил на парк или садик, какие есть рядом с каждым дворцом, иначе где же гулять принцессам и петь песни с птичками и лесными зверьками. Оле не сразу понял, что они находятся прямо над местом, куда должны попасть. Осознание пришло в тот момент, когда вагонетка вдруг стала поворачивать, уносясь в сторону от нужного острова.
— Черт, — вскочил Чондэ, — неприятность. Чжан Исин, наша остановка.
— Что? Мы уже приехали? — Исин стал выглядывать в окно, надеясь обнаружить приближение к платформе, но с его стороны было видно только небольшой остров, на котором раскинулся парк.
— Мы уже выходим, — Оле-Лукойе небрежно схватил Чжана за ворот и потащил к выходу.
— Стой, давай дождемся, когда остановится, — причитал Исин, цепляясь в своем неудобном положении за спинки сидений, потому что вагонетку стало сильно раскачивать, — во время движения ходить нельзя.
— Поздно будет, — Чондэ пихнул молодого человека к дверям, — будем прыгать!
Оле-Лукойе шлепнул по кнопке и двери с шипением распахнулись, впуская свистящий ветер внутрь. Исин испуганно вцепился в поручень, боясь от очередного качка вылететь в открытую дверь.
— Как прыгать? — тихо спросил он. — Зачем прыгать?
Чжан даже посмотреть вниз боялся. Ветер, врывающийся в вагонетку, свистел в ушах и заглушал его голос.
— Быстрее, Чжан Исин, — Оле схватил молодого человека за рукав и потянул на себя, но тот не собирался отпускать поручень и только сильнее прижался к нему.
— Я не хочу!
— Что значит «не хочу»? Прыгай, сказал!
— Оле, — запричитал Исин, когда Чондэ с силой дернул его, отцепляя от поручня, — если это потому, что я сказал, что ты плохой Оле-Лукойе, то это не так, ты очень хороший, ты самый лучший, правда, только не бросай меня вниз.
— О чем ты? — не понял Оле.
— О том, что ты обещал меня сбросить, — заскулил Чжан, вцепляясь мертвой хваткой в руку Чондэ, — но я правда больше не буду, честно. Я признаю все свои ошибки…
— Да замолчи ты, — небрежно бросил Оле-Лукойе и вытолкнул Исина из вагонетки.
— Я ведь признал все свои ошиб… ааааа! — вскрикнул молодой человек, не ожидая такой подлости от Чондэ.
Сильный ветер ощутимо ударил в спину, Исин расправил руки, провожая взглядом удаляющуюся вагонетку и Оле, стоящего в её дверях. Чжану почему-то казалось, что Чондэ весьма доволен тем, что сотворил. Он ведь обещал, что выбросит, он сдержал свое слово. Наверное, думал Исин, он действительно был в какой-то степени не в своем уме, раз решил, что может безнаказанно говорить Оле-Лукойе такие вещи. И когда Чжан Исин почти смирился с тем, что его выбросили из вагонетки в расплату за сказанные слова, Чондэ, совершенно неожиданно для него вдруг прыгнул следом.
Изящно перевернувшись в воздухе, Оле-Лукойе оказался головой вниз, выпрямляя свое тело как натянутую струну. Полы его пальто развевались на ветру словно крылья. Чондэ, одной рукой придерживая шапку, невозмутимо летел вниз, нагоняя Исина.
— Хватайся! — крикнул он сквозь свист ветра и протянул Чжану свою руку.
Исин тут же ухватился за протянутую руку, Чондэ с небольшим усилием притянул его к себе.
— Держись за меня крепко, — скомандовал он, — я открываю зонт.
Чжан вцепился в пальто Оле, считая, что это и есть то, что подразумевается под понятием «крепко». Освободившейся правой рукой Чондэ материализовал зонт и, вскинув его над головой, открыл.
Ветер упруго ударил в плещущийся всеми цветами радуги зонт-трость. Последовал сильный толчок, после которого замедлилось падение, но Исин к этому толчку оказался не готов. Его подбросило в воздухе и пальцы, которыми он сжимал пальто, от неожиданности разжались.
Всего на мгновение молодой человек завис в воздухе перед неизбежным падением. В это мгновение, Чондэ встретился с испуганными глазами Исина, который осознал свою оплошность. Отпустив шапку, Оле-Лукойе вытянул вперед руку, сгребая молодого человека и за пояс прижимая его к себе. В эту же секунду, как рука отпустила шапку, сильный порыв ветра сорвал её с головы, унося назад.
— Шапка! — в отчаянии вскрикнул Чондэ, поворачиваясь вслед за ней, но у него даже не было свободных рук, чтобы её схватить. Исин среагировал быстро. Он всем телом прижался к Оле и вытянул вперед руки, успевая уцепить шапку кончиками пальцев.
