— Нет, — пожал плечами парень, — я ведь его об этом еще не успел попросить…
— Вообще-то, — встрял Бэкхён, — я его кому попало не показываю!
— Но ты же должен предъявлять его начальству по требованию? — очень вежливо поинтересовался Чондэ, однако взгляд у него в этот момент был недобрый.
— Вот только ты не мое начальство, — фыркнул Купидон и гордо вскинул голову, отбрасывая красные волосы назад.
— Стоит ли мне позвонить Минсоку? — губы парня дрогнули, изгибаясь в насмешливую злобную ухмылку.
Бэкхён изменился в лице. Высокомерия в нем тут же значительно поубавилось. И дело даже не в том, что он до ужаса боялся своего начальника. Вовсе нет. У них были довольно теплые отношения. Просто учитывая, что Минсок сегодня пребывал в не очень хорошем расположении духа, и еще парочки незначительных факторов, которые с легкостью могли вывести его из душевного равновесия, очень не хотелось лишний раз лезть на рожон.
— Ладно, — бросил Купидон, презрительно изгибая губы, — если ты не веришь моим словам, будут тебе доказательства. Тоже мне тут нашелся…
Он щелкнул пальцами, и, с погрешностью в несколько секунд, в его руке под чуть согнутыми пальцами материализовался толстенький свиток. Бэкхён проделывал это столько раз, что достиг в материализации свитка совершенства. Сейчас у него это получалось очень изящно, он знал насколько нужно согнуть пальцы, чтобы свиток ложился в ладонь как влитой. Это в первые годы он выскальзывал из рук даже в самые ответственные моменты, из-за чего Бэкхёну приходилось очень неловко пытаться его поймать раньше, чем тот упадет на пол. Такие вот мелочи очень портили впечатление. Не говоря уже о том, как бедный маленький принц, который никогда в своей жизни не держал в руках ничего тяжелее палочек, боролся со своим луком и стрелами. Это сейчас в стрельбе из лука он достиг такого совершенства, что не глядя мог подстрелить муху. А в начале своей карьеры он настолько плохо управлялся с этим оружием, что проще было просто подходить и самому тыкать в людей стрелами.
Сейчас все это звучит забавно, но в первые годы Бэкхён, выросший в роскоши, и по натуре своей будучи весьма капризным юношей, готов был выть из-за высоких требований и отсутствия хоть каких-то навыков, даже минимальных, которые были необходимы для этой и любой другой работы. Все у него выходило из рук вон плохо, и вовсе не потому, что он был бездарен, а потому что никто его ничему такому не учил, а он даже не знал, с чего начать. Во всем приходилось разбираться самому, потому что в то время, когда он заступил на пост, и без того было много разных дел, чтобы еще нагружать себя помощью новичку. Да что там, не только Бэкхён, никто вообще не понимал что и как работает. Всех просто поставили перед фактом, что они должны что-то делать, а как и зачем никто не объяснил. Вот так и жили. Учились всему потихонечку, в свободное время плакали, забравшись под стол, а потом снова учились. Никому ведь не было дела, что ты не умеешь. Ты просто был обязан выполнять свою работу идеально. Не можешь — твои проблемы. Вот тебе волшебный пендаль, может поможет. И ведь помогал, зараза. На одном пендале можно было от одного до трех месяцев идеально проработать. В общем, тяжелые были времена, как хорошо, что они в прошлом.
Бэкхён осторожно развернул свиток. Как он работал, было непонятно. Понятно было лишь то, что он волшебный. С голосовым поиском. Или еще каким-то. Или это Бэкхён наловчился так быстро его прокручивать. В общем, что-то странное.
Свиток, очевидно, был очень древним, но при этом в отличном состоянии. Пожелтевшее полотно плотной бумаги было накручено на две катушки с изящными серебряными ручками, покрытыми золотыми узорами. На первый взгляд свиток казался очень худым, на катушки бумага была намотана наверно в десять тонких слоев, но когда список с невероятной скоростью начал листаться, стало очевидно, что на него ушло значительно больше бумаги.
Бэкхён, держа свиток за изящные ручки катушек, очень быстро следил глазами за проскальзывающими по бумаге именами. Поразительно, если при той скорости, он мог хоть что-то разглядеть. Катушки крутились, но слоев бумаги ни на той, ни на другой больше или меньше не становилось. Это была какая-то магия, не иначе. Хотя, что же еще это могло быть?
— Так, Чжан Исин, Чжан Исин, — повторял одними губами Бэкхён, — где же, где же. А вот! — вскрикнул он торжественно. — Нашел.
Свиток перестал листаться. Остановился. Немного отмотался назад.
— Так, а Чондэ?.. — задумчиво поинтересовался Купидон, и было непонятно, у себя он спрашивал или у свитка. — А, вот, нашел. Тоже тут.
Он поднял глаза на замерших парней, перевел взгляд с одного на другого и обратно. В глазах Бэкхёна застыл немой вопрос. Он не понимал, почему Чондэ с Исином глядят на него, а конкретно на свиток, с таким изумлением. И ладно Исин, но Чондэ-то куда? Они как маленькие детки, которые увидели заводную собачку.
Бэкхён сначала собирался спросить, что с ними не так, потом хотел съязвить, но в итоге лишь закатил глаза и протянул свиток Чондэ.
— Вот, смотри, — он ткнул пальцем в список, когда Ким с трепетом взялся за ручки катушек, — седьмая и восьмая строчка — ваши имена друг напротив друга. Если это не доказательство вашей вечной любви, то я даже не знаю, что это.
— Каракули какие-то, — озадаченно протянул Исин, заглядывая Чондэ через руку.
— Ты бы поаккуратнее с ним, дорогой мой, — со знанием дела произнес Бэкхён, вальяжно откидываясь на стул, — артефакты своенравны и обидчивы.
Исин смерил Купидона недовольным взглядом и вновь обратил свой взор к свитку.
— Теперь-то ты веришь мне? — Бён обратился к Чондэ.
— Теперь верю, — со каким-то очень печальным, совсем не облегченным вздохом ответил тот, и хотел было вернуть свиток, но к нему потянул свои ручки Исин, которому хотелось рассмотреть поближе.
Рассматривать в сущности было нечего. Список представлял собой две колонки, в которых были записаны имена. Имена Чондэ и Исина был друг напротив друга в обеих колонках, разделенных аккуратной чертой.
— И что, это доказывает, что мы друг друга до смерти любим? — с сомнением поинтересовался Исин.
— Ну да, — кивнул Бэкхён.
— Как-то очень неубедительно, — Чжан скептически нахмурил брови, — с таким же успехом, кто-то мог написать на заборе, что я люблю Чондэ, а он меня.
— О боже, — драматично взмахнул рукой Купидон, — люди. Все вам неубедительно, все вам недостаточно. Вам предоставили веские доказательства вашей любви, и если это вас не убедило, то, я не знаю, займитесь самоанализом, покопайтесь в себе. Почему вообще какие-то бумажки должны знать о ваших чувствах больше, чем вы?
— Не знаю, — пожал плечами Исин, возвращая Бэкхёну свиток, и задумчиво посмотрел на Чондэ.
Почему-то собственные имена, находящиеся в этом списке, совсем не развеяли его сомнений, и он был уверен, что и сомнений Чондэ не развеяли. И было действительно странно это осознавать. Ведь на какую-то долю секунды ему почудилось, что если он увидит их имена в этом списке, все станет предельно ясно. Он думал, что ему полегчает, вот только легче не стало. Кажется, даже наоборот.
Когда он жил в незнании, опираясь на собственные ощущения, ему понятно было больше, чем сейчас. Хотя и тогда был полный бардак. Он размышлял о правильности своей любви, о том, насколько она реальна. Ведь порой казалось, будто он ее себе придумал, как сказку, в которой он и Чондэ счастливо живут вместе. В кого он в действительности был влюблен? В Ким Чондэ или в притягательную загадку, которую этот человек ему подарил? Во что-то незнакомое, неизведанное и невероятное, от того и настолько желаемое. Что-то, совершенно отличное от привычной системы, в которой он жил.
Возможно, Исин влюбился в ту самую сказку, которую Чондэ ему подарил за несколько волшебных ночей, и потому казалось, что любовь к этому невообразимому человеку будет не менее волшебной. А вот хрен. Она оказалась… обычной. Повседневной. В ней было много быта. И ни капельки волшебства. И нужен ли был Чондэ, если он не мог больше подарить те незабываемые ощущения, которые всколыхнули мир Исина?
