— О, нет, — отмахнулся Бэкхён, — смутные времена начались позднее. Причиной стал средний брат, хотя кто бы сомневался. В один прекрасный момент он решил, что сыт людьми по горло. Они, видите ли, с течением времени перестали его бояться, стали относиться пренебрежительно, бросали вызовы, пусть и безуспешно, да и вообще отношение было наплевательское. Уважать, понимаешь ли, перестали. Придумали каких-то сомнительных персонажей, наделили их божественными силами и стали им поклоняться. А потом еще вздумалось найти что-то, что могло бы сделать их бессмертными. Это очень Смерть оскорбило. Так что решил наш средний братец людям темную устроить. Против такого подхода в первую очередь выступил Оле-Лукойе. Кровь у младшенького была горячей, но назвать его конфликтным просто язык не поворачивался. Он умело прикидывался пусечкой, и его хотелось трепать за щечки. Ко всему прочему он был в меру добр и рассудителен, а еще детишек и зверюшек любил очень. Не уверен точно, но кажется, что именно из-за него появилась вообще должность Пасхального кролика.

— В смысле… как?

— Любил он ушастых, и был у него один здоровенный заяц, подаренный Амуром. Умный, дрессированный. Раз в год он выпускал его поиграть с детишками. Поиграть не в смысле «иди, выпусти им кишки», а нормально. Заяц бегал по саду, откладывал яйца, а потом их прятал. Да, это странно, — кивнул Бэкхён, поймав удивленный взгляд Чондэ. — Я вот пока эту историю не услышал, долго мучился вопросом, каким хреном заяц связан с яйцами. Оказывается, дело было в странном зайце Оле-Лукойе, который был редкостным выдумщиком. Не удивлюсь даже, если он сам яйца в зайца пихал. В общем, Шарик откинулся следом за хозяином, а вакантное место осталось. Наверно…

— Забавно.

— Еще как, — охотно подтвердил Купидон, а потом стушевался. — Только Чунмёну об этом не говори. Ты же знаешь, как он остро на подобное реагирует. Ему и так сложно смириться с тем, что он, аристократ, вынужден наряжаться в костюм зайца и бегать по садам, пряча яйца. Причем даже не Фаберже. А если выяснится, кто эти яйца когда-то из самого зайца выходили…

— Слово скаута, — вскинул Чондэ руку в торжественной клятве, — но, возвращаясь к братьям, что же случилось?

— Повздорили они, — скучающе передернул плечами Бэкхён, — впрочем, они частенько не сходились во мнениях. В конечном итоге семейная потасовка вылилась чуть ли не в войну. Признавать поражение и идти на компромисс не хотел никто. В один прекрасный момент, видно совсем уж погрузившись в эту войнушку, Смерть хорошенько слетела с катушек и грохнула своих братьев. Точнее, только одного. Оле-Лукойе. Амурчика же нашего, который держался от семейной ссоры подальше и сидел под оливковым деревом, бренча на своей лире, задело совершенно случайно. Не на смерть, слава богу. Ох, какой каламбур…

— То есть, средний брат попытался убить Оле-Лукойе?..

— Он и убил Оле-Лукойе. Как говорится, чем я тебя породил, тем и поражу. Оле-Лукойе скончался во сне. Еще одна забавность. Хотя… убивать во сне совсем не по-рыцарски. Трусливо и аморально. Нет, чтобы схлестнуться… Ох уж мне эти семейные разборки.

— А что с Амурчиком-то? Его-то как?..

— О, — с наслаждением протянул Бэкхён, — там тоже забавнейшая ситуация. Смерть попыталась привлечь старшего брата, который отказывался участвовать в семейной разборке, на свою сторону. Брат отказался, так что Смерть на него обиделась, решив, что он потакает младшему, и попыталась сбросить его откуда-то.

— Откуда-то? — Чондэ вскинул бровь.

— Тут версии разные, кто-то говорил, что коварная Смерть заманила Амура на утес, с которого сбросила в бушующее море, прямо на скалы, кто-то говорит, что просто столкнула с ветки дерева, на которой он решил вздремнуть, в обнимку со своей лирой. Некоторые вообще говорят, что Смерть ему веревку на шею накинула и вздернула на оливковом дереве.

— А ты как считаешь?

— Я почему-то уверен, что Смерть его просто столкнула с ветки дерева, на которой он спал. Это как-то правдоподобнее звучит, — Купидон тихо посмеялся. — Потому что Смерть конечно была тем еще козлом, но чтоб просто так взять и убить брата, который ему вообще ничего не сделал, это как-то…

— Он же убил Оле-Лукойе…

— Там была другая ситуация, — отмахнулся Бэкхён, — да, признаю, Смерть переборщила, но и Оле молодца. Он там такие финты выкидывал, да еще и максимально пытался унизить и уничтожить образ брата, который и так в глазах общественности был шатким. В общем, никакого уважения к человеку, который долгое время поддерживал в мире порядок.

— Я так толком и не понял, Амур-то умер или не умер? Что вообще? Так и просидел под оливковым деревом, бренча на лире?

— Да не, он упал под оливковое дерево, наверно на колья, потому что я понятия не имею, как можно было бессмертному существу почти умереть, упав с дерева. Хотя ты же знаешь эти мифы, особенно мифы Древней Греции. Там всегда какой-то абсурд! — Бэкхён воздел руки к потолку, будто вопрошая Вселенную, почему это случилось, а потом вернулся к разговору. — Смерть, конечно же, с ним там перетерла, мол, бро, братишка, братюнечка, я вовсе не хотел, это вышло случайно, я люблю тебя безмерно, давай обо всем забудем и обнимемся, мы ведь семья. Амур простил, конечно, но в итоге из-за этого инцидента немного призадумался. Решил, что пора бы уже закончить эту семейную ссору, пока кто-то не пал, ведь они же действительно семья, братишки, так дела не делаются. А пока он собирался, средний брат убил младшего. Конечно же, Амур был этим сильно оскорблен. Это же как так, на святое посягнуть, оскорбить братскую любовь убийством! — театрально вскрикнул Бэкхён. — Подумал, помозговал и понял, что нужно Смерть остановить, пока еще каких гор не наворотила. Там же следом за Оле в списке были все его последователи, а это население небольшой страны.

— И как он решил остановить Смерть? — хмыкнул Чондэ. — Залюбил его до смерти?

— Ха-ха, смешно, — Бэкхён погрозил парню пальцем, — нет, все довольно банально. Он решил его убить.

— Убить? Смерть? А как же братская любовь и «я против братоубийства, это оскорбляет мои чувства покровителя любви»?

— Да у них там все непоследовательными были с большими проблемами с логикой, но с другой стороны, что ему еще оставалось? Тогда ситуация была настолько критической, что просто отвести брата в уголок и по душам поговорить, лекцию ему прочитать, было бессмысленно.

— И он его просто убил?

— Нет, конечно же, не просто убил. Понимаешь, прикол Смерти был в том, что она как бы могла убивать других, а вот ее не могли убить. У нее был политический иммунитет. Я бы даже сказал, Смерть была бессмертна во всех смыслах этого слова.

— Но это все равно не помешало Смерть убить, так?

— Грубо говоря, да, — Бэкхён вытянул губы трубочкой. — Амур пошел куда-то, не знаю куда, в кузницу, где сжег тело младшего брата, его прах приправил щепоткой своего разбитого сердечка и изготовил из этого черную стрелу с особым наконечником. На самом деле, рецепт я, разумеется, выдумал. Он секретный, его никто не знает, так что… Но уверен, что как-то так все и было, потому что после изготовления этой стрелы Амур прожил не долго. Его хватило только на то, чтобы убить брата, а после он, драматично обняв его тело, в слезах умер сам. Вот такая вот крутая история о братьях. Ничего тебе не напоминает?

— А должно? — прищурился Чондэ, хотя, вообще-то, он не мог игнорировать тот факт, что какие-то аспекты этой истории очень сильно перекликаются с историей его жизни. К счастью, не во всем.

— Конечно нет, — саркастично выдавил Бэкхён, всплеснув руками, — эта история ведь совершенно не напоминает о твоем детстве. Ни капельки. Нет-нет-нет. Ничего общего.

— Ладно, я понял, — раздраженно процедил сквозь зубы Чондэ, — но если она так похожа, что же ты только сейчас об этом вспомнил?

— Даже не знаю, — озадачился Бэкхён, — может быть мелькали какие-то мысли, но… Эта история лежала на самой дальней полочке моей памяти, и ваши жизненные ситуации с ней я ассоциировал в последнюю очередь, потому что общая тенденция ваших отношений и конфликтов немного отличается. Пока меня в этом носом не ткнули, я даже и подумать не мог, что отыщется столько совпадений… Вот если бы средний брат с младшим спал, то тут уж я бы точно увидел связь, а так…