— Тотальное подчинение? — Ким чуть воздухом не подавился от негодования и даже подскочил на стуле. — О чем ты вообще толкуешь?
Исин дернулся, когда Чондэ неожиданно перешел на крик, и инстинктивно отодвинулся. Он даже не знал, что ему делать. Казалось, что если он попытается взять Чондэ за руку или постарается успокоить, то сделает только хуже, так что ему ничего не оставалось, кроме как молча наблюдать за происходящим. Шутки внезапно закончились, непринужденная атмосфера куда-то испарилась.
— Тише-тише, — еле слышно, немного лениво, заговорил Бэкхён.
Его лицо изменилось. На нем отразилась усталость и какая-то старческая мудрость, что ли. Вся игривость, что была еще секунду назад на его живом лице, в миг улетучилась.
— Давай обойдемся без сцен у фонтана, — Бэкхён вальяжно и немного театрально откинулся на спинку стула. — Я не пытаюсь загнать тебя в угол, не хочу тыкать носом в очевидные вещи и порицать, мне просто интересно. Когда мы виделись последний раз, ты был… абсолютно самодостаточен и неуправляем. Ты никого кроме себя не слушал, вечно следовал своим решениям, были ли они правильными или нет. И совершенно не стеснялся дерзко делать все поперек указаний, если хоть немного сомневался в их правильности или необходимости. Даже если это были указания Минсока. Но что я вижу сейчас? — Бэкхён подался вперед, чтобы облокотится на стол, и прищурился. — Я вижу совершенно другого человека. Еще пару минут назад ты был собой, но стоило Исину появиться, как ты превратился в забитого сопливого школьника. Напрягся, ссутулился, голову опустил. Даже лишний раз взгляд на него бросить боишься. О том, чтобы ему перечить или не соглашаться, даже речи быть не может. Он полностью тебя подавил, как подавляют эти боевые жены-бронепоезда своих несчастных безропотных супругов. И только одного я никак не могу понять… почему?
Бэкхён шмыгнул носом, бросил быстрый взгляд на застывшего в прострации Исина, жмущегося на своем стуле как замерзший воробушек, будто он вовсе не в собственном доме на собственной кухне, а в придорожном баре, в окружении пьяных байкеров.
— Чжан Исин может и капризен, может и взбалмошен временами, но он не доминирующая личность, это очевидно, — Бэкхён чуть склонил голову вбок, внимательно глядя на Исина, который не был в состоянии выдержать его пристальный взгляд, и потому опускал глаза. — Я ни в коем случае вас не осуждаю. Ваши отношения дело исключительно ваше. Просто не надо говорить мне, что причиной всему «любовь».
Бён Бэкхён подхватил изящную чашку с блюдца, что стояла от него по правую сторону, почти на краю стола, и, ухватив обеими руками, поднес к лицу, почти утыкаясь в нее носом, чтобы с наслаждением и чувством собственного удовлетворения отхлебнуть остывший чай. При этом, он бросал хитрый взгляд то на Чондэ, то на Исина, но они будто были как-то не особо вовлечены в беседу. Летали мыслями где-то не здесь. Сидели с каменными лицами и смотрели куда-то в пустоту.
— Я видел любовь во всех ее проявлениях, и могу с уверенностью сказать, что она не способна так кардинально изменить человека, — Бэкхён отставил чашку в сторону, бросил беглый взгляд себе через плечо, куда-то на пол, и тут же вернулся в исходное положение. — Не может она сильного независимого мужчину превратить в сопливого забитого мальчишку.
— Неужели, — хмыкнул вдруг Чондэ, — а романтические фильмы и женские романы утверждают обратное.
— Фуфло это все, — раздраженно отмахнулся Бэкхён, — будешь игнорировать экспертное мнение и полагаться на женские фантазии? Конечно, все женщины желают приручить самодостаточного шикарного мужика, чтобы в конце он в соплях приполз к ним на коленях, просил не оставлять и в вечной любви клялся, но в жизни это возможно лишь при одном условии: если мужик изначально тряпка и просто умереть как хочет залезть под чей-нибудь каблук. Только за тобой такого не наблюдалось…
— Не знаю уж, что ты себе там напридумывал, — вкрадчиво произнес Чондэ, чеканя каждое слово, — но я люблю этого человека. Хочешь ты в это верить или нет.
Исин стиснул зубы и чуть заметно нахмурился. Ему, безусловно льстило, что Чондэ только что еще раз подтвердил к нему свою любовь, но как-то очень сомнительно прозвучало это признание. Вместо имени или пресловутого местоимения, откуда-то взялся «этот человек», что даже непонятно стало, об Исине идет речь или о ком-то другом, известном только Чондэ и Бэкхёну. И почему об Исине продолжали говорить так, будто его здесь не было. Может ему стоило просто встать и выйти, дать людям поговорить наедине. Обсудить его спокойно.
— Чондэ, — Бэкхён усмехнулся, опуская голову, — я ведь не ставлю под сомнение вашу любовь. Уж кому-кому, а мне прекрасно известно, что это именно она. Я узнал о ней, возможно, даже задолго до того, как о ней узнал ты. Мои сомнения не касаются ее наличия. И не сомнения это вовсе. Я более чем уверен, что любовь не могла так сильно на тебя повлиять.
— А что тогда могло? — развел руками Чондэ.
Бэкхён выдержал небольшую паузу, чтобы добавить немного интриги, а потом чуть улыбнулся.
— Чувство вины, — торжественно заявил он.
Повисла давящая тишина. Чондэ неуклюже откинулся на спинку стула, нахмурив брови, и облизнул губы. Он не сводил взгляда с Бэкхёна. Пустого взгляда, обреченного.
Исин же не очень понял такой ответ и, осознав, что пояснений не последует, повернулся к Чондэ, будто все ответы были у него. А они у Чондэ были, но он молчал. Прекрасно понимал, о чем говорит Бэкхён, но комментировать это даже не собирался.
У Исина в голове снова прозвенел тот самый настораживающий звоночек, только сейчас он звучал не тихо, как бубенчик, а надрывался звоном церковных колоколов. Очевидно было, что у Чондэ были секреты, о которых знали абсолютно все, кроме Исина. Это не просто раздражало, это очень обижало.
Из недолгого разговора, создавшего какой-то странный образ, выходило, что Чжан Исин тиран и деспот, загнал свободолюбивого и непокорного обаяшку Ким Чондэ под каблук и активно унижает и уничтожает как личность, а страдалец Чондэ покорно подчиняется, потому что чувствует за что-то вину. За что?
Исину хотелось буквально прокричать этот вопрос. Схватить Чондэ за плечи, встряхнуть, развернуть к себе и, заставив смотреть в глаза, призвать к ответу. Пусть скажет, что с ним происходит. Почему он ведет себя странно? Исин пытался этого не замечать, отмахиваться, уверял себя, что ему кажется или же оправдывал все происходящее тем, что было много сторон Чондэ, которые раньше были не ведомы, но теперь вдруг открылись. Чондэ не изменился, это все еще он, просто Исин знал его плохо. Так он хотел думать. И убеждал себя снова и снова, что все в порядке, что волноваться не о чем, но когда приходит человек со стороны и авторитетно заявляет, что Чондэ изменился и вовсе не в лучшую сторону, просто не выходит игнорировать происходящее.
Что происходит? Этот вопрос застыл в глазах Исина, но Чондэ не мог его прочитать, потому что даже не повернул голову, чтобы на Исина посмотреть. Какого черта? Неужели Чжан Исин действительно тиран и деспот, который подчинил себе личность Чондэ? Неужели он на него давит? Указывает ему? Всеми силами подавляет его и не дает даже вздохнуть свободно? Это так? Поэтому Чондэ постоянно сбегает? Чтобы немного отдышаться?
Так почему он просто не сказал Исину остановиться? Чтобы Ким Чондэ молчал, когда ущемляют его свободу? Бред какой-то. Если ему что-то не нравится, он об этом говорит. Говорил.
Да что, черт возьми, с ним не так? С самого начала отношений все не заладилось. Нет, раньше. Еще до того, как они решили быть вместе, что-то с ним было не так. Все началось… после того как Минсок его оживил. Так из-за чего весь сыр-бор? Из-за воскрешения? Из-за того, что он больше не бессмертный Оле-Лукойе? Или дело было действительно в Исине?
А знаете что? К черту. К черту все это. Исину хотелось просто развести руками и выпилиться из этого мира. Он устал строить догадки и списывать очевидные вещи на свое разыгравшееся воображение. Он хотел получить четкий ответ. Может быть он бы закатил первый грандиозный скандал в истории их отношений, кричал бы, впадал в истерику, требовал правды, но не на людях же. После такого выпада, Чондэ бы вряд ли смог уйти от ответа, но нужен ли был теперь Исину этот ответ? Ему не хотелось, чтобы кто-то приходил и тыкал их носом в то, что не прошло и года, а у них в отношениях уже кризис, замечать который они оба не хотят. Строят из себя тут счастливых влюбленных, бегают, прыгают, радуются, как дебилы, отчаянно делают вид, что не расшатывают этим безобразием свои не очень устойчивые отношения, в которых ни один не уверен. И как можно быть в них уверенным, когда не то что другому, уже самому себе не доверяешь.
