— Что это?

— Твое спасение, — коротко отозвался Минсок.

— Это какой-то яд или что вообще? Ты мне так мягко намекаешь, что пора копыта откинуть?

— Ты придурок, — сквозь зубы пробормотал Минсок, и тут же отвесил парню подзатыльник.

Лухан болезненно вскрикнул и рухнул на стол, вцепляясь в голову, тяжесть в которой прерывалась резкими приступами боли.

— Не делай так больше, — жалобно проскулил Лухан, утыкаясь лбом в прохладную столешницу.

— Прости, — Минсок протянул было руку, чтобы дотронуться до головы парня, но, испугавшись неожиданных причитаний, резко ее отдернул.

— Ой, умираю, — бормотал он, — в глазах темно, ничего не вижу!

— Так открой их, дятел, — раздраженно прошипел Минсок.

— Не мешай мне драматизировать! — завыл Лухан, расплываясь безвольной лужей по столешнице.

— Я тебе сейчас сам путевку на тот свет обеспечу! — вскрикнул молодой человек, ударяя рукой по столешнице, но тут же резко смягчился. — Перестань драматизировать и выпей таблетку, тебе сразу станет легче.

Лухан тут же затих. У него просто не было сил спорить с Минсоком, особенно когда тот был так непривычно мягок. Это немного настораживало. Неужели Исину вчера удалось промыть Минсоку мозги и сменить гнев на милость? Или же Ким просто махнул рукой на Лухана, раз тот решил уволиться? А может быть день сам по себе был странным. Или Лухан по ошибке сегодняшним утром оказался в какой-нибудь параллельной реальности, где все перевернуто с ног на голову, но при этом кажется уж слишком привычным из-за похмелья.

Выпрямившись, Лухан послушно принялся закидываться таблетками, хотя не особо верил в их чудесное действие. Для него похмелье уже давно перестало быть просто физическим состоянием, это было состоянием души. Такое парочкой таблеток не исправишь.

— Выглядишь ужасно помятым, ты хоть спал или опять всю ночь квасил?

Минсок не смог удержаться и сентиментально потрепал Лухана по волосам. Старая привычка проявлять нежность таким способом. Он всегда так делал Чондэ.

Лухан лишь пробормотал в ответ что-то неопределенное, ниже склоняя голову. Он неосознанно вцепился руками в столешницу, словно боялся, что в любой момент может просто выпасть из этого мира обратно в свой, где Минсок тиран и деспот, не склонный к заботе и нежности. Упустить момент, где он вовсе не такой, было просто кощунством. Лухану такие мгновения очень нравились, хотя причин тому он не находил. Просто в голове что-то перемыкало каждый раз, когда Минсок менял кнут на пряник, и порой Лухану даже начинало казаться, что еще немного и он влюбится по уши. Это было так неправильно, больше походило на стокгольмский синдром. Просто у Лухана был такой период в жизни, когда ему банально не хватало человеческого тепла и поддержки, так что он был готов как собачка бежать за любым, кто его погладит, в надежде, что это была не разовая акция.

— Если бы я знал, что ты просишь у меня денег для того, чтобы как свинья нажраться, я бы спустил тебя в шахту лифта раньше, чем ты закончил фразу…

Головная боль отступала. Лухан старался сделать каменное лицо, чтобы не выдавать, будто ему нравится, что Минсок гладит его по голове, запуская пальцы в волосы.

— Исин угощал, — пробормотал он, предусмотрительно умолчав, что оставшуюся ночь квасил как раз на деньги Минсока, — грех было отказываться.

— И с каких это пор Исин денежно поощряет твое пьянство? — голос Кима звучал тише обычного и непривычно мягко. От этого Лухан начал терять бдительность. Если бы он был шпионом, то выдал бы Минсоку все тайны раньше, чем подумал о том, что этого делать нельзя.

— Не знаю, — Лухан передернул плечами, — чего ты у Исина это вчера не спросил?

— Вчера? — Минсок озадачено вскинул бровь. — По-твоему Исин звонит мне каждый вечер, чтобы рассказать как прошел его день?

— Насчет этого не знаю, но разве он не к тебе вчера пошел?

— Ко мне? — удивление Минсока росло с каждой новой фразой. — Что он у меня вчера забыл?

— Не знаю, — пожал плечами Лухан, — он просто сказал, что собирается заскочить к тебе что-то перетереть.

— Перетереть что?

— Да черт его знает, — молодой человек, чувствуя на себе пристальный взгляд Минсока, испытал навязчивое желание чем-нибудь себя занять, но занять себя ему было решительно нечем, и он просто стал выводить на столешнице пальцами странные фигуры. — Может о моем увольнении, а может еще о чем. Он мне не докладывает.

О собственном увольнении Лухан сказал быстро и тихо, будто понадеялся, что эта часть фразы останется без внимания, однако именно она показалась Минсоку интереснее прочего бормотания.

— О твоем увольнении? — Ким выпрямился и напрягся, холодно глядя на Лухана. Он пропал всего на один день, а теперь было такое чувство, что пропал на целый год. Почему-то именно в этот день случились события, нарушающие все планы Минсока, и это было очень неприятно. Будто он отвернулся всего на секунду, и все сразу же вышло из-под контроля.

Лухан повернулся, чтобы оценивающе посмотреть на Минсока и выбрать нужную подачу для новости, о которой он должен был узнать как угодно, но точно не так, между делом.

— Я собираюсь уволиться, — сообщил парень, расплываясь в очаровательной счастливой улыбке, будто сообщал не о том, что хочет уйти с работы, а о том, что устраивает праздничную вечеринку.

Минсок скрестил на груди руки и нахмурился. Чем дольше он молчал, тем натянутее становилась улыбка Лухана, и тем больше он чувствовал себя идиотом. Когда мышцы лица начало сводить, он выдохнул, будто все это время задерживал дыхание, и разочаровано помотал головой.

— Выглядишь не очень счастливым, — удрученно поделился своими наблюдениями он.

— А с чего это мне быть счастливым? — холодно поинтересовался Минсок.

— Не знаю даже, — пожал плечами молодой человек, отводя взгляд, — ты вроде давно хотел, так что я ожидал, что отовсюду начнут выпрыгивать люди с хлопушками, над входом развернут плакат «В добрый путь, Лухан», и откуда не возьмись появится оркестр.

— Не слишком ли много чести? — хмыкнул Минсок, отворачиваясь.

— По-твоему я придаю себе слишком много значения?

— По-моему ты придаешь слишком много значения своему увольнению, ты ведь не мир спас. В любом случае, новость для меня совсем не радостная.

— Почему? — тихо спросил Лухан, в тайне надеясь, что причина кроется в нем, а не в чем-то другом, однако, зря надеялся.

— Потому что это значит, что мой отпуск переносится на неопределенный срок, вот почему. И надо же тебе было подложить мне такую свинью, когда я практически на чемоданах сижу…

— О, можешь не переживать об этом, — Лухан опустил голову, чтобы скрыть, что весьма разочарован таким ответом, — я уйду не раньше, чем ты вернешься из отпуска. Так мы с Исином договорились. Так что…

— Это чертовски мило с твоей стороны, — язвительно заметил Минсок, — я даже польщен, что ты учел мои интересы, принимая решение.

— Не твои, — коротко заметил Лухан, стараясь быть как можно пренебрежительнее, — если бы мне нужно было учитывать только твои интересы в принятии решения, я бы их учитывать не стал. Но это касается еще и Исина, а ему я доставлять проблемы хочу меньше, чем тебе.

Лухан даже не знал, зачем так откровенно искажал правду, потому что, разумеется, о Минсоке он думал не меньше, когда принимал решение. Просто почему-то очень задел тот факт, что Минсоку было бы наплевать на его уход, не доставь ему это проблемы. Впрочем, ему бы и на самого Лухана было наплевать, не доставляй тот столько проблем. И это было обидно. Необоснованно, казалось бы, но по-человечески обидно, учитывая, что по неизвестной Лухану причине, пусть неосознанно, но за внимание и признание Минсока он боролся больше, чем за что-то еще. Однако результаты этой борьбы были неутешительными, и раз так, почему бы Лухану просто не сделать вид, что Ким Минсок ему абсолютно безразличен. Глядишь, однажды сам в это поверит.

— Кто бы сомневался, — устало бросил Минсок.