— Ни с какой.
— Вот видишь! — взмахнул руками Чжан Исин. — Ты можешь быть кем угодно, даже просто маньяком-извращенцем, который пробирается ко мне в дом и накачивает меня наркотиками. Я к тому, что могу тебе сколько угодно безгранично доверять и не задавать лишних вопросов, оставлять все тайны тайнами, но однажды мне это выйдет боком. Я не могу не быть подозрительным.
— Я понимаю, — вздохнул Чондэ, — тебе действительно трудно принять все это на веру, потому что ты ждешь подвоха. Как любой взрослый человек.
— Именно! Взрослый человек… ты же к детям приходишь, а я не ребенок вовсе. Меня это настораживает. Я ищу для этого причины, но их нет. С какой стати тебе приходить ко мне в двадцать четыре года. С какой стати… я не знаю. Все это так странно…
— Послушай, — Чондэ взял Исина за плечи и доверительно заглянул в глаза, — я понимаю, почему ты сомневаешься.
Молодой человек смотрел в добрые, по-старчески мудрые глаза Оле-Лукойе, который мягко ему улыбался, и все его страхи и сомнения внезапно исчезали. Чондэ бережно обнял Исина, прижимая к себе, словно желая утешить, подарить облегчение. В этих объятиях было столько родительской нежности, что юноша растворялся в них. Чжан прикрыл глаза, осознавая, что утыкается куда-то в ключицы Оле, рост которого незаметно изменился. Чондэ почему-то стал выше, а может быть это Исин вдруг стал ребенком, потому что именно так он себя сейчас чувствовал.
— Я знаю, что есть причины сомневаться в моих словах, но я также знаю, что ты все равно безоговорочно доверяешь мне, пусть это и безрассудно. Интуитивно ты веришь мне, и это полностью перекрывает доводы разума, на который ты, как взрослый человек, всегда полагаешься. Выходит у тебя это с трудом.
Оле-Лукойе усмехнулся и невесомо коснулся губами макушки молодого человека.
— Чжан Исин, — очень мягко, как летний бриз, сказал Чондэ, — есть одна очень важная причина, почему я пришел к тебе. Правда в том, что ты все еще ребенок. Такой же чистый и светлый. Ты слушаешь свое сердце, потому что знаешь — оно никогда не врет. Именно поэтому я прошу тебя, доверься сердцу и в этот раз. Поверь мне и не сомневайся в том, что я говорю или делаю, потому что я не такой как другие, я не собираюсь обманывать твое доверие. Я есть воплощение твоего сна, а сны… они не предают.
— Ты говоришь загадками, и от этого у меня появляется еще больше вопросов, на которые я хочу услышать ответ, но… — Исин сделал шаг назад, разрывая нежные объятья, — не стоит их задавать, потому что я не получу на них ответ, ведь так?
— Это пугает тебя, да?
— Да.
— Все это не является тайной за семью печатями, и все же, у меня есть причины не говорить об этом. Однажды, возможно, наступит подходящее время, когда я отвечу на все твои вопросы, но сейчас уже слишком поздно вести задушевные беседы, так что отправляйся спать.
— Хорошо, — кивнул Исин, — я просто надеюсь, что подходящее время наступит раньше, чем ты помашешь мне белым платочком.
— Возможно, — уклончиво ответил Оле-Лукойе.
— Доброй ночи, Ким Чондэ.
Исин повернул ручку и потянул на себя входную дверь, медля заходить в дом. Ему казалось неправильным заканчивать разговор сейчас, как будто он обрывал фразу на полуслове. Слишком уж много было недосказанности во всем этом потоке слов.
— Сладких снов, Чжан Исин.
И с этими словами Оле-Лукойе развернулся, быстро спрыгивая с крыльца и, запахнув свое черное пальто, растворился в ночи ровно в тот момент, когда входная дверь захлопнулась за Исином.
========== Ночь четвертая ==========
Комментарий к Ночь четвертая
Музычка:
EXO – Black Pearl (Chinese Ver.)
Fall Out Boy–Don’t You Know Who I Think I Am?
Straw Hat Pirates –Binks no Sake
The Black Keys – The Lengths
Перед самым заходом солнца небо затянули свинцовые тучи. Дразнящий моросящий дождь быстро превратился в жуткий ливень, остужая землю после дневного зноя, даря свежесть и прохладу.
Под этим проливным дождем к дому неторопливо двигался Оле-Лукойе, прячась под большим черным зонтом. Он поднялся по поскрипывающим ступенькам крыльца и трижды постучал в дверь.
Заслышав стук, Чжан Исин сбежал с крутой лестницы, в прыжке пропуская последние ступенек пять. Ему не терпелось впустить гостя в теплый дом, чтобы спрятать от дождя.
Оле-Лукойе стоял на крыльце, держа в руках сложенный зонт, по которому стекала вода. Её было так много, что рядом с тяжелым ботинком уже красовалась приличных размеров лужа, грозившая дать начало какому-нибудь большому водоему.
— Доброй ночи, — распахивая дверь, вскрикнул Исин, расплываясь в радостной улыбке. Он был как всегда счастлив, предвкушая прекрасную ночь. Время, проведенное с Чондэ, всегда летело быстро и было несоразмерно его ожиданию, но каждая минута этого прекрасного сна, Исин был уверен, его стоила.
— Так ты со мной прощаешься или здороваешься? — с усмешкой осведомился Чондэ, указательным пальцем поднимая съехавшую на глаза шляпу, и прошел в дом.
— Эм, — задумался Исин, — я ознаменовываю тем самым твой приход.
— И уход, — Оле-Лукойе повертел в руках зонт, отряхивая его от капель, и осторожно повесил сушиться на крючок в углу.
— Итак, чем мы сегодня займемся? — с воодушевлением осведомился Чжан Исин, семеня за спокойно вышагивающим на кухню Чондэ.
— Не знаю, на самом деле, — Оле присел за стол и, сняв черную шляпу, положил её перед собой. — У меня не было времени об этом подумать. А сам ты чего хочешь?
На какое-то время Чжан замер, вглядываясь в лицо Оле-Лукойе. Он знал, что что-то изменилось, просто не мог понять что именно, потому что каждый раз, когда он пытался сопоставить Чондэ, которого видит перед собой сейчас, с Чондэ, который был до этого, они ничем не отличались. Юноша нахмурился, пытаясь сопоставить образы детально, начиная с одежды, которая обычно была на Оле, заканчивая чертами лица. Тщетно. Оле-Лукойе был такой же как и всегда, только в шляпе раньше не ходил, однако других кардинальных изменений внешность его, как казалось Исину, не претерпела. И все же, что-то явно изменилось.
— Я не знаю, — пожал плечами Исин, растерянно переступая с ноги на ногу, — я не думал об этом.
— Знаешь, я бы не отказался от чашечки чая, — вдруг произнес Чондэ, откидываясь на спинку стула. Он сильнее распахнул свое пальто, скользнул пальцами по вороту, поднимая его, и мотнул головой, откидывая назад непослушную челку.
Исин покорно кивнул и пошел ставить чайник, раздумывая над тем, что же в Оле-Лукойе кажется ему таким непривычным, неправильным.
— А! — вдруг вскрикнул Исин, чуть не выронив на пол чашку, которую вытирал. — Я понял!
— Что ты понял? — осведомился Чондэ, заинтересованный такой внезапной и бурной реакцией на что-то.
— Твои волосы! — Чжан ткнул в Чондэ пальцем. — Они стали короче и больше не вьются.
— Ах, это, — вздохнул Оле, вытягивая двумя пальцами прядь из все еще длинной челки. — Просто немного привел их в порядок. А тебе не нравится?
— Нет, — мотнул головой Исин, — мне нравится. Тебе очень даже идет. Ты такой солидный теперь. С кудряшками ты был какой-то…
— Какой? — заинтересованно вскинул бровь Чондэ.
— Не знаю, — растерянно пожал плечами юноша, морщась, — игривый, что ли. Нет, скорее взбалмошный. А сейчас такой спокойный и…
— И? — не услышав продолжения осведомился Оле-Лукойе, когда после недолгой паузы перед ним поставили чашку горячего чая.
— Не знаю даже как объяснить… Такое чувство, что я маленький ребенок, а ты взрослый дяденька.
— И что бы это должно было значить? — Чондэ отхлебнул из чашки чаю. — По сути ты и есть маленький ребенок, а я взрослый дяденька.
— Не знаю, — в сердцах затопал ногами Исин, размахивая в разные стороны руками, — сказал, как чувствую, вот и все.
— Ясненько…
Оле-Лукойе повернул голову к окну, подпирая рукой подбородок. Он наблюдал за тем, как капли дождя наперегонки стекают по стеклу. Исин повесил на крючок полотенце, которое до этого закинул себе на плечо, погремел посудой и тоже сел за стол. Оба молчали. Эта дождливая меланхоличная погода, тусклый желтый свет кухонной лампы вводили в состояние анабиоза. Исин чувствовал свинцовую тяжесть своих век. Чондэ придвинул к себе горячую чашку чая и просунул пальцы в ручку, ощущая подушечками трещины на гладкой поверхности.
