Огненная бомба – самое негуманное заклинание из тех, которые не относятся к темной магии. Заклинание, изломавшее жизнь Карлаину, сделав его виновником в смерти своей супруги. Чары, которые не преподают в Академии. Заклинание, которому Крас никогда бы не стал учить Этаса, а Этас никогда бы не обратился с просьбой научить чему-то подобному. Огненная бомба не имеет щадящих вариантов – она убивает всегда, даже когда концентрация энергии низкая.
Мерзость.
Мерзость, сотворенная его двойником во время боя «три против одного», когда у Талена и так не было шансов на победу.
Этаса передернуло от отвращения.
Союзники Талена в бой вмешиваться не стали. Дракон со своим наездником отлетели в сторону, за пределы видимости, а дирижабль парил теперь над Храмом, из-за чего можно было заметить только его короткий хвост с пропеллером, а потом исчез и он. То ли с самого начала не собирались сражаться с ними, то ли решили поискать более легкую добычу, чем три объединившихся мага.
- Давно мечтал, - сообщил двойник, опуская руки и разминая пальцы.
Его лицо было умиротворенным, словно он ни мгновения не сомневался в правильности своего поступка и не испытывал ни малейшего раскаяния. Этас не видел на его лице ни жестокой усмешки, ни садистского удовольствия, ни праведного гнева. Только удовлетворение от хорошо сделанного дела и спокойную уверенность в себе и своем праве.
Посмотри на себя, хотел закричать ему Этас. Ты же убийца! Мы могли вместе схватить его и отдать под суд! Разве смерть Талена вернула тебе твоего друга? Ты только что с легкостью впустую отнял еще одну жизнь, увеличивая количество зла, творимого в мире!
Неужели он тоже мог стать таким, если бы даларанская резня закончилась большим количеством жертв? И Его Мстительность поощрял бы это стремление, делая из него молодую беспощадную копию себя самого?
Этас приоткрыл рот, чтобы сказать двойнику убираться обратно в свою реальность, но в этот момент Хаторель воскликнул:
- Так, а это что за штуковина?
Рыжий повернулся к нему. Воспользовавшись тем, что созданный Таленом лед уже исчез, Хаторель отошел от них и теперь, наклонившись, рассматривал какой-то круглый светящийся артефакт на полу, предусмотрительно не делая попыток прикоснуться к нему руками.
- Отойди! – заорал двойник, набрасывая на Хатореля щит.
Тот хотел было выполнить требование, уже сделал шаг назад, как вдруг артефакт вспыхнул бело-сиреневым светом тайной магии и с грохотом взорвался.
Этаса, стоящего в десяти шагах, опрокинуло холодной, пропитанной магической энергией волной на пол. Его щит пошел трещинами, но выдержал удар. Двойной щит Хатореля – нет. Вспышка погасла, и рыжий увидел, что друг лежит на полу, не двигаясь. Крови не было, но арканная магия могла убивать и не оставляя видимых повреждений.
Рыжий бросился к нему, на ходу сдергивая с шеи рубинового дракончика. Упал на колени, прижал амулет к шее Хатореля, активируя и направляя исцеляющий поток.
Почему он не открывает глаза?! Это же была магическая травма, амулет должен был ее исцелить! Рыжий пытался нащупать на его шее пульс, но то ли его не было, то ли он от волнения не мог найти артерию.
Перед лицом Этаса повис точно такой же рубиновый дракончик. Рыжий, обрадовавшись, схватил его и использовал, полностью опустошая заряд, но Хаторель по-прежнему оставался недвижим.
Горячая влага потекла по лицу, мешая рыжему видеть лицо друга.
- Целителя, - едва ворочая языком, проговорил он. – Надо найти целителя.
- Этас, Хаторель мертв.
- Нет, - рыжий помотал головой. Что за чушь несет его двойник, он же маг, а не целитель, откуда ему знать, в каком Хаторель состоянии? Однако на самом деле он прекрасно понимал, что тот прав. Хаторель был слишком близко к взрыву, и если с виду артефакт определить было сложно, то его действие не узнать нельзя: миниатюрная мана-бомба.
- Он мертв. Все, что ты можешь – это отомстить.
Этас положил голову Хатореля себе на колени и погладил его по волосам. На лице друга застыло спокойное выражение. Не умиротворенное, как у спящего, а обычное, словно он всего лишь на минутку прикрыл глаза.
Двойник присел с ним рядом, и, взяв Этаса за подбородок, повернул к себе лицом. Рыжий подумал, что двойник второй раз видит смерть Хатореля, и, наверно, нуждается в утешении сам, просто лучше держится, чем он. Но он не испытывал никакого желания поддержать его или думать о его чувствах. Отвращение и злость, которые он испытывал после убийства Талена, исчезли. Тален был виновен в гибели Хатореля, и смерть предателя Этаса больше не волновала. Сдох – и хорошо. Больше никого не убьет.
Двойник хотел что-то сказать, приоткрыл рот, но потом поджал губы.
- Я пойду прослежу за твоим пророчеством, - сообщил он после короткой паузы.
Этас рассеяно кивнул ему, едва понимая, о чем тот говорит. Где-то там, в зале суда, на крыше и перед Храмом шли сражения, кто-то убивал, кто-то звал на помощь, а кто-то сходил с ума, но его больше не интересовало все это. Он продолжал гладить Хатореля по светло-золотым волосам, от прикосновения к которым по руке пробегали искры остаточной арканной энергии. Двойник ушел, и рыжий, наконец, смог сказать вслух:
- Прости меня.
Этас знал, кто виновен в смерти Хатореля не меньше, чем Тален. Этас давно получил информацию о побеге, но слишком мало предпринял для его предотвращения. У него была куча времени и ресурсов – и что толку? А еще и Хатореля с собой взял, знал же, что именно на суде велика вероятность кровопролития. Надо было под любым предлогом услать его в Даларан, как только увидел проклятые часы! Но он думал о чем угодно, только не о безопасности друга.
А теперь Хаторель мертв.
Сто двадцать лет дружбы. Вся взрослая жизнь. Хаторель оставался с ним, даже когда они были в ссоре. Как Этас будет без него теперь?
Они познакомились совершенно случайно, на одной вечеринке. Внимание взрослого, на целый век старше него, популярного красавчика-магистра, члена Кирин-Тора, льстило Этасу, тогда еще студенту. Рыжий тогда встречался с Роз, и Хаторель собирался ждать, пока он станет свободен, но в итоге романа у них так никогда и не было, слишком привыкли быть просто приятелями. Друзьями.
Не счесть, сколько вечеринок они посетили вместе, сколько вина выпили по радостным и грустным поводам. Сколько ночей провели вдвоем. Хаторель был рядом, когда погибли Лират и мама, самые дорогие Этасу эльфы. Поддержал во время резни. После ссоры и примирения в Элун’аране рыжий пообещал себе не повторять таких глупостей и доверять ему больше, и они сблизились еще сильнее.
Хаторель - веселый и добрый, беззаботный, артистичный и яркий. Этас никогда не думал, что однажды может увидеть его мертвым. Это было так неправильно. Он не мог быть таким. Он должен открыть глаза и посмеяться над тем, как лихо разыграл его…
Этас всхлипнул и вытер залившие лицо слезы. Он стянул с шеи еще один амулет – тоже красный, но совершенно иного действия. И решительно надел его на Хатореля. Потом он попросит Сильвану воскресить его друга. Вряд ли тот будет в восторге, но, может быть, рыжий сумеет убедить его… не уходить окончательно.
Нечестно лишать Хатореля покоя. Это эгоистично и подло – заставлять его выбирать: бросить Этаса и других близких или существовать в виде нежити. И мстить-то уже ему будет некому, Тален мертв. Рыжий понимал это – но не собирался забирать амулет обратно.
Слезы снова заполнили глаза, и Этас запрокинул голову, невидяще уставившись в каменную крышу террасы и широкую полосу безмятежно-голубого неба. Сквозь пелену слез он различил силуэт огромного парящего в небе существа, кажется, красного цвета. Алекстраза?
Насколько больно должно быть Хранительнице Жизни видеть все, что тут случилось! Сколько жизней было отнято сегодня во славу Адского Крика?
Война завершилась бы…
И это еще не конец.
А она говорила, что любит… Любит всех, и даже Гарроша.
Этас хотел позвать Алекстразу и сказать ей, что нет никакого милосердия в том, что Хаторель, а не Гаррош лишился жизни. И даже если Адский Крик раскается – прощать его нельзя. Это не вина Алекстразы, что мир так жесток, что доброта и сострадание, любовь к жизни и неприятие насилия в нем оборачиваются большим злом, чем малодушное желание устранить источник проблемы, не дав ему шанса на исправление. Это проклятый, безумный, забытый титанами Азерот - и здесь приходится выносить смертный приговор врагам.
