Но долг есть долг, отдавать все равно надо. Согласиться, пока Халдарон не начал настаивать на чем-то более сложном и сомнительном?

- Хорошо, - сказал Этас. Халдарон кивнул, никак не прокомментировав его согласие, не поддразнив открывающимися перспективами. Более чем подозрительно.

Первый подвох открылся за стенами столицы, когда генерал вместо двух обычных дракондоров привел одного крупного.

- Такие даже троих могут нести, - уверенно заявил он.

Этас обреченно прикрыл лицо рукой. Во что он ввязался?

Халдарон сел позади Этаса, и рыжий был уверен, что тот будет распускать руки, пользуясь тем, что в полете, на большой высоте, чародей не рискнет отбиваться или использовать магию. Однако генерал в очередной раз его удивил. Одной рукой он держал поводья, а другой просто обнимал Этаса, и от этого теплого и уютного ощущения рыжий вскоре перестал ожидать проблем и совершенно расслабился, наслаждаясь путешествием.

Разговаривать было неудобно, зато можно было любоваться красотами лесов и озер Квель’Таласа. Телепортация экономила чародеям уйму времени, но, возможно, в то же время и обделяла в чем-то. Лишала возможности чаще видеть прекрасный солнечный край, такой как Леса Вечной Песни. В прежние годы рыжий нередко летал над Квель’Таласом вместе с матерью, когда они направлялись в имение Ветрокрылых: от элун’аранской телепортационной площадки туда было ближе. А в последнее время ему чаще выпадали полеты над Нордсколом – куда менее приятное занятие.

Путь Халдарон выбрал не прямой, а наиболее безопасный и живописный. Частые остановки позволяли не уставать, и первый день путешествия прошел весело и приятно, так что отведенный на выполнение желания отпуск, скорее всего, не будет потрачен впустую.

На ночь они поставили довольно просторную палатку. Установил ее Халдарон, а Этас укрепил магией, добавив чары сохранения тепла и, на всякий случай, защитные. Теплое укрытие и сохраняющие чары на коробке с продуктами позволяли не разжигать костер, но у живого огня вечером уютнее, да и в палатку лезть не хотелось.

Веселый непринужденный разговор постепенно угас сам собой. Этас, прислонившийся спиной к толстому стволу поваленного дерева, задрал голову и уставился на звезды. Как это нередко бывает после шумного и полного безмятежно-радостных эмоций дня, под вечер им завладела меланхолия. По крайней мере, Этас решил причиной хандры, нападавшей на него в последнее время чуть ли не ежедневно, считать именно усталость.

Меньше года назад он, поселившись в Квель’Таласе и начав считать себя талассийским чародеем, был уверен, что ни Город Звезд, ни секс с великим магистром ему не светят. Теперь Этас снова стал даларанцем, а один-два вечера в неделю проводил в постели Роммата, но на исполнение мечты это не походило совсем.

В Кирин-Торе Этас по-настоящему мог доверять только очень небольшому числу лиц, все из которых были син’дореями. А Роммату рыжий без сомнений доверил бы свою жизнь, но вот в их личных отношениях доверию, открытости - да что там, просто разговорам о личном! - места не было.

Даже сама вот эта поездка – уже показательный случай. Этас не стал ото всех скрывать, что отправляется с Халдароном. Но Роммату о поездке не говорил. Во время одного из их вечерних чаепитий, рыжий уже упоминал, что планирует короткий отпуск, но великий магистр никак не прореагировал. В результате Роммат легко мог узнать, куда и с кем собрался Этас, если бы поинтересовался у него самого или общих знакомых. Получалось вызовом и дерзостью, раз уехал, не предупредив. Можно даже было расценивать как провокацию ревности. Но Этас ли виноват, что у них такие отношения, что о своей жизни они друг с другом не говорят? Ну сказал бы рыжий, что неделю проведет с другом, а если бы Роммат поинтересовался, зачем он вообще эту совершенно ненужную и неинтересную информацию ему сообщает?

Уставившись в темное небо, рыжий не увидел, а только почувствовал, как Халдарон неслышно опустился на расстеленный на траве плед рядом с ним. Этас ощутил его горячее дыхание на своей шее и, одновременно, мягко охватившую его за коленку ладонь, но не пошевелился.

Его связь с Ромматом длилась уже почти год, пусть и с перерывом на военные кампании, однако прогресса в отношениях не наблюдалось. Этас прекрасно знал, что не нужен Роммату, и что самым разумным было бы прекратить эти отношения. Просто перестать приходить к нему. Великий магистр не потребует объяснений, не поинтересуется, почему рыжий не появляется у него и какова причина такого поведения. Этас уже сотню раз собирался разорвать эту связь, твердо говорил себе, что больше не придет – и все равно приходил.

Рыжий почувствовал, как Халдарон осторожно уложил его спиной на траву и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Сопротивляться не хотелось. Этас даже не отвел задумчивый взгляд от самой яркой звезды в созвездии Прыголапа, которая сейчас сияла в зените.

Если он сейчас переспит с Халдароном, то продолжение отношений с Ромматом станет невозможным. Можно даже ничего не говорить великому магистру об этом, рыжий сам, зная, что по-настоящему, всерьез изменил ему, не осмелится показаться ему на глаза. По крайней мере - в его доме, не на работе.

Сколько можно ждать, пока это мучительное чувство пройдет? Надо действовать самому.

Ободренный отсутствием возражений, Халдарон уже обнажил его живот и прочертил на нем дорожку из поцелуев. Пусть. Этас не был счастлив в отношениях с Ромматом, а сейчас ему предстояло пережить расставание, первый и самый болезненный период разрыва, а потом еще и периодические встречи в Ассоциации, когда оба будут делать вид, что никакие дела, кроме рабочих, никогда их не связывали. Пусть хоть Халдарон получит, наконец, желаемое и развлечется.

Руки генерала скользили по телу рыжего медленно, неторопливо, уверенно. И правильно, вся ночь впереди, кто им помешает здесь?

Этас виделся с Ромматом позавчера, прошло слишком мало времени, чтобы соскучиться, но от мыслей о предстоящем расставании уже мучительно болело в груди. Но ничего. Рыжий погрузится в работу по самые кончики ушей, и времени на переживания останется мало.

Жаль только, что отличный, эксклюзивно син’дорайский, способ притупить все болезненные чувства Этасу не подойдет. В последние недели рыжий, ведя дела с юным королем, заметил, что тот стал слишком отстраненным и безэмоциональным, будто решил во всем брать пример со своего наставника, особенно такого, каким тот был в период отсутствия Каэль’Таса в Азероте. Сначала рыжий подумал, что у Солнечной Малявки проблемы в любви – возраст-то как раз такой, чтобы впервые влюбиться в какую-нибудь гордую красавицу и страдать по ней, - а потом заметил, что у него пламя Скверны в глазах становится светлее, прозрачнее. Даже исходный цвет глаз – кажется, голубой или бирюзовый, уже стал просвечивать. Значит, не проблемы в любви, а очередной эксперимент: хочет проверить, можно ли избавиться от зависимости полностью. Этас проникся к Каэль’Тасу уважением: для отказа от Скверны нужна недюжинная сила воли и колоссальный энтузиазм ученого, чтобы из-за навалившейся от магического голода апатии не потерять интерес к эксперименту и не забросить его. Однако полностью Скверна из глаз короля не ушла: то ли он сорвался и все-таки пользовался волшебным потоком по чуть-чуть, то ли с самого начала планировал достичь вот такого пограничного состояния, чтобы продемонстрировать свое одинаковое отношения к син’дорай и квел’дорай.

Этас такой способ использовать не может, ему нужно быть син’дореем, чтобы быть своим среди Похитителей Солнца. Но ничего, у него есть работа, друзья. И семья.

Он справится. Ему придется. Нужно только отрезать путь назад, чтобы не было соблазна сдаться и опять прийти к великому магистру, где, исполнив свою роль постельной принадлежности, он снова сможет получить горячего чаю и неспешный разговор на отвлеченные темы. То, что при наличии хорошего воображения можно выдать перед самим собой за заботу и доказательства насквозь лживого утверждения «нас связывает не только секс»…