Дренеи ожидали его ответа. Велен смотрел на знакомые и незнакомые лица. У него уже не было семьи и друзей среди соплеменников, слишком большая разница в возрасте и положениях, но это не значит, что он совсем не имел никаких привязанностей. Рестлаан, правнук старого веленового друга, названный в честь своего прославленного предка и удивительно напоминающий его стойкостью духа. Жрица Ишана, лидер шаттратских служителей Света и такой же добрый друг К’уре, как и сам Велен. Экзарх Акама, жрец из Карабора, учивший дренеев храбрости и милосердию - надежный помощник и умный собеседник. Юная Карайя, дерзкая и вспыльчивая чародейка, поражающая всех своим редкостной силы магическим талантом. В ее жилах текла кровь Велена – кажется, пять раз «пра-» внучка. Насколько было бы проще, будь они для него неким безликим «народом», за который он отвечает и о котором обязан заботиться.

«Я хочу спасти вас», - хотел сказать Пророк, но не знал, вправе ли лишать их веры и твердости духа. Умереть, сражаясь за Свет или стать частью Легиона? Он сам выбрал бы первое, и предлагать своему народу другой путь было оскорблением их чести.

- Нет, - покачал головой Велен. – Но я считаю, что вы все вправе это знать.

Главный зал Шаттрата, Терраса Света, наполнился воодушевленными криками:

- Мы не сдадимся!

- Однажды Легион падет!

- Значит, мы будем умирать не как крысы, загнанные в угол, а потому что таков наш выбор, - прокомментировала новую информацию Карайя.

Воздаятель Мараад поправил на плече тяжелый молот и молча оскалился. Незнакомый юный дреней в точности скопировал его движения, а потом попытался сменить восхищенное выражение лица на самоуверенно-небрежное.

Такие смелые. Такие благородные и чистые.

Такие живые.

Кто сейчас обрекает их на гибель – Кил’Джеден или Велен? Можно ли считать эти отчаянно-храбрые ответы их собственным выбором, если их всех воспитывали в почтении к Свету и отвращении к деяниям Легиона?

К’уре, почему же тебя нет рядом, когда твой совет нужен как воздух?!

Велен и часть дренеев скрылись из города через тайный ход, а остальные решили биться до последнего, чтобы создать у нападавших впечатление, будто уничтожили всех. Неизвестно откуда взявшиеся довольно сложные для полудикого народа осадные орудия, мощные заклинания Скверны и безумная ярость измененных орков не оставили Шаттрату шанса. Велен не присутствовал при сражении, но наблюдал бойню через Песню Духа, тот самый осколок Ата’маля, который способствовал усилению прорицательского дара.

Штурм начался ночью и завершился еще до рассвета. Ослепленные яростью орки с горящими алым огнем глазами не брали пленных. Они зверски убили всех защитников Шаттрата: кого оружием, кого заклинаниями. Мучения дренеев были жуткими, но недолгими.

Орки были уверены, что с дренеями покончено. Но Велен не надеялся, что они смогут обмануть Кил’Джедена, умеющего читать в умах. Возможно, увидев, как мало их осталось и сколь жалкое существование они вынуждены влачить, скрываясь ото всех на болотах и с трудом находя себе пропитание, Кил сочтет свою месть выполненной. А может, решит закончить дело, уничтожив всех, до последнего дренея. Или даст им сполна вкусить поражение и бессилие, позволит обрести надежду, что все закончилось и их народ еще сумеет возродиться – а потом повторит предложение и угрозу.

Следующие восемь лет Велен провел, скрываясь с остатками своего народа на небольшом труднопроходимом участке земли между морем и горами. Он наставлял теряющих надежду, помогал целителям, укреплял защитные и скрывающие чары вокруг поселений. И ежедневно не меньше половины дня проводил в прорицательском трансе: искал пути спасения в будущем или просто бежал от горького настоящего. Кил больше не преследовал его, орки сами найти дренеев не могли, но несчастья его народа на это мне закончились.

От избытка демонической энергии начала умирать земля. Охота и собирательство теперь едва позволяли выжить. Менялись и существа, населяющие Дренор. По донесениям разведчиков, это почувствовали на себе орки – их прежде коричневая кожа приобрела ядовито-зеленый оттенок. Но хуже всего разлитая повсюду Скверна повлияла на дренеев. Они угасали – иного слова и не подберешь, - но не умирали, а превращались в сгорбленных, слабых, покрытых морщинами существ, зачастую теряя даже разум и прежнюю личность. Сломленные и Потерянные – так стали их называть. Боясь заразиться, здоровые дренеи были вынуждены изгнать их из своих поселений. Спаслась из Шаттрата лишь малая часть некогда великого народа, а теперь их численность уменьшилась еще вполовину. Позже Велен нашел в одном из своих видений образы Сломленных, с которыми дренеи жили бок о бок без каких-либо последствий для себя. После этого им было разрешено вернуться, но многие из них разбрелись по Дренору и, возможно, нашли свою смерть от рук орков или от зубов хищников.

Сломленные лишились способности к исцелению, Свет больше не отвечал на их молитвы: скорее всего, Скверна, попавшая в их тела, не позволяла им выйти на контакт с силой. Их жизнь была ужаснее, чем Велен мог вообразить. Он сам спасался только молитвами Свету.

Они потеряли свои города, большую часть своего народа, многие из них остались без связи со Светом – за что?!

Кил’Джеден, генерал Легиона, был способен на любое зверство. Но Кил, друг и возлюбленный, которого Велен знал всю жизнь, с которым они столько пережили вместе… Как он мог? Велен не находил ответа. Велена называли Пророком – а правильнее было бы назвать слепцом, глупцом и безумцем. Кому он доверял все это время? Кого любил? Демона. Лжеца. Монстра.

Он все эти тысячелетия обманывал себя, мысленно разделяя своего Кила и Кил’Джедена – а это был один и тот же эредар. Велен приписывал всю вину за деяния Легиона одному лишь Саргерасу, но Кил всего лишь позволял дренеям вовремя сбежать, а не пытался уменьшить разрушения.

Велену казалось, что Кил не изменился, но это была ошибка. Воздействие Скверны или целенаправленное влияние Саргераса на его разум и личность или же просто долгая жизнь среди демонов, разрушений и зла сделали Кил’Джедена нечувствительным к страданиям других.

Все беды, обрушившиеся на Велена - это его расплата за лицемерие. Велен думал, что его связь с Килом не вредит дренеям, а потому он имеет на нее право. Но он любил убийцу. Велену было жаль погибшие миры и народы – но свою любовь к Килу он поставил выше справедливости. Он закрывал глаза на зло, совершенное Кил’Джеденом, малодушно полагая, что раз он сам и его дренеи не являются его мишенью, то все в порядке, остальное его мало касается. Но чтобы все изменилось, достаточно было всего лишь посильнее разозлить Кила.

Он отказался присоединиться к Килу, и тот фактически уничтожил его. Велену пришлось смириться с этой мыслью. Он молился Свету и заставлял себя не терять надежды. У него были видения о жизни дренеев в другом мире – значит, нужно ждать, терпеть и бороться за выживание.

А потом Дренор раскололся. Мощнейшие потоки Скверны пронзили планету, разорвали ее на части и выбросили в Круговерть Пустоты. Весь масштаб случившегося Велен осознал уже позже, когда двинулся в путь по уцелевшему обломку материка. Велен предвидел катастрофу, хотя не был точно уверен, что она все же случится и когда именно произойдет. Он предупредил дренеев, но они все равно ничего не могли сделать – с их жалкими силами орочьих чернокнижников было не остановить.

Их поселения почти не пострадали. Демоны, прошедшие через открытые порталы, сразу же выдвинулись на юг и на восток. Отколовшиеся куски суши были расположены довольно далеко, никто из дренеев не свалился в пустоту. Исчезнувшее море оставило несколько озер – воды хватало. Дренор больше не освещался Солнцем, стала нестабильной гравитация, но дренеи привыкли к бедам, а этот мир и так уже умирал от демонической магии.

Всего через пару дней после раскола мира, к Велену явился посетитель. Покои Пророка теперь были весьма скромными: почти квадратная комната восемь шагов в длину, грубо сколоченная мебель, пустое пространство в центре – место для медитаций. Находясь в прорицательском трансе, Велен почувствовал, что что-то меняется, происходит в реальности прямо сейчас. Он вынырнул из медитации и попытался точнее определить свои ощущения. Магическое воздействие на пространство, причем, очень знакомое. Прямо на его глазах из воздуха соткалась аватара.