Тем временем изменилась не только жизнь самого Велена, но и его народа. Генедар двигался среди звезд и однажды отыскал пригодную для жизни планету. Эредары решили сделать ее своим новым домом. По примеру своего лидера они начали изучать Свет – большую группу жрецов наставлял Д’оре, тоже наару, как и К’уре. Велен поделился увиденными картинами деяний Пылающего Легиона и измененных эредаров в его составе. С тех пор его народ предпочел назваться дренеями - изгнанниками, - лишь бы еще больше отделиться от бывших соплеменников.

Обучение Свету и прорицанию занимало много времени, и Велен сформировал административную группу сначала в качестве своих помощников, а потом и как самостоятельных правителей. Длань Аргуса – так называли их теперь. Сам же Пророк отныне занимался только самыми важными вопросами, одобряя или отклоняя решения Длани в соответствии с увиденными вариантами будущего.

Минуло несколько столетий, прежде чем Велен заметил еще одно последствие раскола Ата’маля и невольного поглощения его энергии. Тело Пророка больше не старело. Раньше, в первые годы после побега, это известие огорчило бы его: бесконечная жизнь вдали от Кила была едва ли не худшей карой за невольное предательство, которую он мог бы себе вообразить. Однако теперь не только чувство долга перед подопечными заставляло его жить дальше. Дружба с К’уре, служение Свету и обучение были тем, что держало вместе кусочки разбитого сердца Велена, прежде чем оно сумело исцелиться и снова начать радоваться жизни.

Велен женился и даже стал отцом двух дочерей, но искренняя привязанность к членам семьи не затронула никаких глубинных струн в его душе. Через полтысячелетия он овдовел, дети создали собственные семьи, а Велен благополучно сделал вид, что все еще тоскует по рано погибшей супруге, а потому больше не намерен жениться. Он и в самом деле тосковал – но не по ней.

Кил больше не был тем эредаром, которого он знал и любил. Велен не раз говорил себе, что любит воспоминания о Кил’Джедене, любит лишь образ его прежнего, фантом, не имеющий более ничего общего с реальной личностью. Тот, прежний Кил фактически умер. То существо, что носило сейчас его имя, обладало и другой внешностью, и другим характером – сохранились разве что только воспоминания, но вряд ли они все еще что-то значили для него. Велен все это прекрасно понимал, но все равно скучал.

У него не было видений о том, что однажды он и Кил’Джеден увидят друг друга снова. Он искал их – но не находил, что, как ему казалось, было и к лучшему. Он не желал встречи с ним. Кил назовет его предателем и попытается убить или скажет, что Велен больше ничего не значит для него, и все равно попытается убить просто потому, что таково излюбленное занятие демонов Пылающего Легиона.

Однако их встреча состоялась.

Она была такой неожиданной, что Велен растерялся, замер, не в силах произнести ни слова, и вообще усомнился в собственном рассудке. В его кабинет в новой столице дренеев вошел один из членов Длани Аргуса, и, едва за ним закрылась дверь, принял свой истинный облик.

Краснокожий крылатый демон стоял в удивительно мирной позе, прислонившись плечом к стене и, мучительно знакомо усмехаясь, ждал, пока Велен овладеет собой.

Велен никогда не имел привычки предаваться бессмысленным фантазиям, но за два тысячелетия их разлуки все равно неоднократно поддавался соблазну вообразить во всех подробностях невозможную встречу, где они не будут ненавидящими друг друга врагами. Он представлял себе, что скажет совсем другие слова, что-нибудь по-настоящему важное, что-то, что сможет убедить Кил’Джедена передумать и покинуть Пылающий Легион.

- Как ты сюда попал? – сухо спросил он вместо этого, едва овладел голосом.

Велен не слышал шума битвы, к тому же в облике дренея Кил’Джеден мог пройти мимо охраны тихо. Но как он сумел оказаться на их планете? К’уре и Д’оре были уверены, что межзвездных кораблей у Легиона нет, а для воплощения в реальном мире, а не Круговерти Пустоты, им нужен крайне энергозатратный портал. Неужели они прозевали открытие чего-то подобного, и армия Легиона уже вторглась на планету?

- А я не здесь, - ответил Кил с кажущимся спокойствием в голосе. - Это просто магическая аватара. Я не смогу причинить тебе вред, у меня тут менее сотой доли моих сил.

Понятно. Вот почему не пытается убить: не сумеет. Значит, будут переговоры.

Велен впился взглядом в собеседника. Поза и тон Кил’Джедена однозначно выражали желание все обсудить мирно и без агрессии, но его тяжелый взгляд сбивал все впечатление. В глазах Кила теперь горело желтое пламя, и понять значение его взгляда было сложно. Велен осторожно коснулся его разума. Глухой щит – ну, разумеется.

- Чего ты хочешь? – Велен сам чуть вздрогнул от того, как резко прозвучал его собственный вопрос в повисшей тишине.

Неужели Кил думает, что дренеи изменят свою позицию теперь, когда точно знают, к чему приведет сотрудничество с Легионом? Даже если он не знает о видениях Велена и о его визите на оскверненный Аргус, Килу все равно известно, что беглецы видели истинную суть ман’ари в день отлета.

- Увидеть тебя. Я соскучился, - с вызовом ответил Кил.

Велен молчал. Он думал, что услышать эти слова от Кила, который не стал считать его предателем и ненавидеть, будет величайшим счастьем. Но на самом деле это было невероятно больно. Пророк уже видел, чем занимается Кил в Легионе: помимо разрушений, он вербует новые полезные народы и делает это куда более тонко и эффективно, чем Саргерас. Если бы в свое время к Триумвирату Аргуса обратился кто-то с талантами Кила, у Велена не было бы и шанса даже просто заподозрить неладное. Но зачем теперь Легиону дренеи? Их слишком мало, чтобы ради них возиться… Или для Кила это вопрос чести? Добиться своего любой ценой – вполне в его духе, если было задето самолюбие.

Не дождавшись ответа, Кил подошел ближе. Его копыта цвета запекшейся крови мягко ступали по ворсистому ковру. Пророк не шелохнулся, но приготовился защищаться: о том, что Кил присутствует в виде аватары и не может причинить ему вреда, Велен знал только с его слов.

Оказывается, аватара осязаема, это не просто иллюзия. Кил коснулся ладонью щеки Велена, старательно держа длинные когти подальше от его кожи. А Велен все не мог понять, как он должен сейчас действовать. Кил – убийца. Страшно подумать, сколько миров он разрушил за это время. Его тело изменено Скверной, он теперь ман’ари, и его прикосновения должны вызывать отвращение. Но Велену нестерпимо хотелось заключить его в объятья и потребовать обещания, что они больше не расстанутся.

Они теперь враги. Легион – это самое жуткое зло, что существует в мире. Велен не должен даже переговоры с ним вести, не то что позволять прикасаться. Надо прогнать его. Но когда Кил уйдет - сможет ли Велен собрать себя из кусочков снова?

Недоброжелатели – а таковые периодически появлялись даже у Пророка, - иногда называли его любовником Кил’Джедена. Эта сплетня пошла еще с Аргуса, вместе с беглыми дренеями перекочевала в их новый мир, и даже стала достоянием теперешних соседей по планете. Велен не мог сказать, верил ли кто-нибудь в истинность этого утверждения. Вряд ли. Те, кто видел собственными глазами, насколько были дружны члены Триумвирата Аргуса, все равно не могли знать, как обстояли дела на самом деле. Шли века, и досужая сплетня превратилась в намеренное оскорбление, которое всегда бросалось тихо, за глаза. Теперь-то, разумеется, Велена называли бывшим любовником Кил’Джедена.

Но теперь это было не правдой. Они больше не были бывшими.

В тот день Кил обнял его и почти невесомыми поцелуями прошелся по его налобным пластинам и переносице.

- Я не присоединюсь к Саргерасу, - твердо сказал Велен.

- Я знаю, - выдохнул Кил.

Велен медленно, неуверенно поднял руки, обнимая его в ответ, и в этот момент странная заторможенность и некое подобие спокойствия слетели с него как незастегнутый плащ на сильном ветру. Килу не нужно было уговаривать его хотя бы ненадолго забыть о политике, о Свете и Легионе, о долге перед дренеями. Он превосходно уговорил себя сам.