— Только кажется? — он притянул ее к себе и заглянул в ее синие, как небо, глаза.

— Мне свойственно сомневаться, и тебе придется привыкнуть к этой черте. Только сейчас я не сомневаюсь совсем. Настолько не сомневаюсь, что даже страшно.

Воображение расшалилось не на шутку. Ее глаза, ее туго заплетенная коса, спустившаяся с плеча, ее губы. Михаил коротко поцеловал Мари и поднялся. Протянул руку девушке.

— Не бойся. Все будет хорошо. Я тебе обещаю. А сейчас пойдем в замок. Посмотришь, что такое «страшно». Там до сих пор призраки живут. И не только в подземных тоннелях.

Зимин отстранился, и она словно бы потеряла нечто очень важное. Легко вздохнула и, оперевшись на его руку, поднялась.

— Замок так замок. Как видишь, я могу быть еще и покладистой.

Дорогой они говорили о чем-то очень значимом и одновременно несущественном. Кажется, такие разговоры забываются сразу по завершении. Потому что важнее таких разговоров — интонации голоса, выражения лиц, блеск глаз. И еще ощущение того, как соприкасаются ладони, какое тепло исходит от кожи. И каждый жест неповторимо врезается в память сильнее любых слов.

Едва впереди показалась возвышенность, которую венчал замок, Мари тихонько охнула и проговорила:

— Знаешь, а я верю, что там действительно живут призраки!

— Еще как живут!

Дорога к замку была недолгой. Почти сразу же отстав от экскурсии, Зимин увел Мари в сторону. Они только вдвоем бродили по дворцу, башням, попали на маяк, смотрели какие-то интерактивные представления и даже умудрились напугать парочку призраков в очередном подземном ходу.

Потом поднялись на одну из смотровых площадок, с которой открывался потрясающий вид на порт, город, скалы, море. Порт и город казались почти игрушечными, но море и скалы представали во всем своем величии вечности.

Михаил резко обнял девушку и крепко поцеловал в губы, чувствуя их соленый морской привкус. И это тоже было навечно.

Отпустил ее на мгновение и прошептал, касаясь губами ее кожи:

— Откуда ты только взялась, Машка моя?

И снова прильнул к ее губам поцелуем.

— Из Гамбурга, — задыхаясь, шепнула Мари, когда он чуть отстранился. — Всю жизнь там прожила и не знала, что есть ты. Я тебя люблю, Миша.

Ее последние слова ошеломили его. И внезапно он понял, что сам не только не признался ей в своих чувствах, но и не спросил, а хочет ли она за него замуж. Он все решил сам и за нее. Странным образом в голову закралось сомнение. Все ее поступки могли быть от разочарования, которое она испытала, от отчаяния, которое могло толкнуть ее в случайные объятия.

«Ты идиот, Зимин!» — подумал Михаил, отбрасывая глупую мысль.

— Машааа… — протянул Михаил, словно пробуя ее имя на вкус, так же как только что снова и снова пробовал ее губы. — Смелая моя. Я…

В кармане снова зазвонил телефон. Зимин чертыхнулся, выслушал и взглянул на Мари.

— Надо возвращаться.

Мари кивнула.

Обратная дорога заняла отчаянно мало времени, а ей хотелось продлить каждое мгновение возле него. И почему-то казалось, что чем скорее Михаил уйдет, тем быстрее оборвется какая-то важная ниточка между ними. Тряхнула головой, отгоняя грустные мысли — это только потому, что скоро он отправится на капитанский мостик, а ей придется ждать. Быть женой моряка — значит, ждать. И почему-то эта мысль не пугала ее. Ради таких дней ждать стоило.

— Ты будешь вечером занят? — спросила она, стоя на пороге своей каюты, куда он ее проводил. — Может быть, сходим в «Каперну», если найдешь минутку? Я собираюсь там ужинать. На нашем месте.

— Я очень постараюсь прийти к тебе, — Михаил поцеловал Машу на прощанье. Оставить ее стоило ему немалых усилий.

Он шел на мостик и улыбался. В рубке его поджидал Долгов.

— Что у нас плохого?

— То есть вариантов, что что-то хорошее мы уже даже не рассматриваем? — мрачно спросил кэп, глядя в окно. — Ок. А-тлична живем, Зимин. Где вас всех носит вообще? Кому ни звоню, все на берегу, черт подери!

Долгов перевел мрачный взгляд на старпома.

— Звонили из Гамбурга. У господина Дарта, любезного генерального директора и держателя основного пакета акций нашей судоходной компании, пропала дочка. Сбежала со свадьбы. Мария д'Эстен. 19 лет. Должна была плыть с супругом здесь в каюте для молодоженов, но администрация уверяет, что этот номер пустует. А в порту Гамбурга видели, как она садилась на судно. Что, вообще, происходит, можешь ты мне объяснить? Могла она где-то сойти так, чтобы об этом не знали?

Зимин попытался осознать полученную информацию. Дочь владельца, 19 лет.

— Как ты сказал, зовут дочь хозяина? — он все еще надеялся, что ему послышалось.

Долгов посмотрел на ошарашенного Зимина и ответил медленнее:

— Ма-рия д`Эс-тен. Да. У нее фамилия не папкина. Я не имею ни малейшего понятия о ее родословной, да мне это и не интересно. Нам нужно выяснить ее местоположение. Еще одна головная боль, б***ь!

— Твою ж мать, — Зимин стукнул кулаком по столу и вскочил. Достал телефон, почти сделал вызов, но передумал и спрятал трубку обратно в карман. — Можешь передать господину Дарту, что его дочь в полном порядке. Она на лайнере. Все потом, Долгов, — бросил он и спешно вышел за дверь.

«Ну и какого черта все это означает?» — рассерженно думал Михаил, направляясь в свою каюту.

В этот день ей все удавалось. Бывают такие дни, когда все идет так, как надо. Вернувшись с прогулки, Мари села читать и не заметила, как уснула. И это было к лучшему, потому что иначе вечером была бы сонная. А так можно будет говорить долго-долго… Пока Миша не скажет, что пора спать и не проводит ее до каюты. Она совсем забыла спросить, остается ли он сегодня на ночную вахту. Если нет, то может быть… Надевая тонкий пиджак, Мари покраснела от странной, промелькнувшей в голове мысли. В которой, в сущности, не было ровно ничего странного.

В «Каперне» еще не горели свечи, и Мари на смеси ломаного русского и безупречного французского с использованием языка жестов североамериканских индейцев попросила официантку, чтобы их зажгли. К счастью, та оказалась сообразительной.

Заказала чашку чаю, не рискнув делать настоящий заказ до прихода Миши. Устроила на столике телефон — вдруг позвонит и скажет, что все отменяется. И стала ждать. Когда-нибудь это войдет в привычку. И это будет замечательная привычка!

Она не замечала, что Михаил смотрел на нее сквозь стекло окна. Мария сидела за столиком такая милая, мечтательно-задумчивая. Она улыбалась. И он чувствовал себя первобытным варваром. Но выяснить нужно все. И лучше сделать это, не откладывая.

Зимин зашел в кафе, подошел к ней и сел напротив.

— Почему ты не сказала, чья ты дочь? — спросил негромко, но твердо.

Мари вздрогнула. Подняла на него недоуменный взгляд и несколько мгновений молчала, пытаясь сообразить, о чем речь. Потом поняла. Подалась вперед, но тут же заставила себя сидеть на месте. Неужели он только узнал, Господи? Она ведь уже неделю здесь, с ним…

— Я не знаю… — проговорила она, чувствуя, как по спине пробежал холодок от его тона.

— Твой отец разыскивает тебя. Ты что, даже не сообщила родителям, где ты? — он продолжал пристально смотреть ей в глаза. — Ты действительно не понимаешь, что тебе стоило сказать, кто ты такая на самом деле, — сказал он громче, не обращая внимания на бармена.

— Если бы я сказала… — голос чуть дрожал, но она заставила себя продолжать, — если бы я сказала, это что-то изменило бы? Между нами что-то изменилось бы?

— Нет, не изменило бы, если бы с самого начала я знал правду. Но, по-видимому, это что-то меняло для тебя, раз ты решила это скрыть.

Он смотрел на нее и разрывался между чувствами и здравым смыслом. Что это? Игра? Развлечение? Розыгрыш? Или ее возраст гарантирует неспособность на такой далеко просчитанный план?

— Я не скрывала! — вскрикнула Мари и в ужасе подумала о том, сколько раз у нее была возможность сказать ему правду. И сколько раз она этого не сделала. Даже сегодня, когда он прямо попросил рассказать ему о себе. Но ей казалось, что он спрашивал о чем-то большем, куда никакие имена и регалии не впишутся. Дура! Идиотка!