– Очнулся! – в палату ворвался низенький старичок с длинными взъерошенными волосами и в больших очках, под которыми сверкал исключительно безумный взгляд. – Глазам не верю! Боже… Боже! Срочный осмотр! Срочный! Кайл, неси сюда мои инструменты! Давай, давай, пошевеливайся! Надеюсь, этот агентишка не пронюхает, что парень очухался, и у нас будет время на полноценные исследования. Да, да, да!

– Уилкокс, – доктор Камминс продолжал прятать взгляд, – ты не… не злись… я… это… в общем, прости, но я уже послал за Кроссом.

– Что?! – заголосил доктор Уилкокс. – Предательство! Как ты мог?! Я же просил! Нет, я приказывал!

Бродвуд переводил взгляд с одного на другого, пытаясь собраться с мыслями. В голове стоял шум.

– У нас были бы проблемы, – залепетал Камминс. – Я не советую тебе даже разговаривать с ним, не то что…

– Вздор! Неси инструменты, Кайл, сейчас же! Клянусь богом, я уволю тебя! Как можно быть таким трусом? Неси инструменты, говорю тебе!

* * *

Спустя четверть часа Бродвуд окреп настолько, что мог без посторонней помощи прямо сесть на койке. Та девушка, что заходила вместе с доктором Камминсом, Эшли принесла Бродвуду сначала таз с водой и полотенце, затем поднос с овощным супом и чаем.

Пока Бродвуд ел, доктор Уилкокс измерял его температуру и давление, проверял реакцию зрачка, стучал по коленям, проделывал другие, порой загадочные манипуляции, бормотал без устали о том, как быстро и хорошо Бродвуд восстанавливается, говорил о слабости и пролежнях, плел еще что-то совершенно непонятное, изредка снисходя до ответов на вопросы Бродвуда.

Выяснилось, что Бродвуд находился в больнице доктора Уилкокса без малого семь недель, что все это время он был в бессознательном состоянии, что его кормили через трубочку, обмывали, сменяли ему белье и одежду, не особенно, впрочем, надеясь, что он однажды придет в себя. Доктор Уилкокс также заметил, что ранения Бродвуду лечил не он, что Бродвуда доставили с уже промытыми и зашитыми ранами, а он, Уилкокс, лишь снимал швы.

Еще один занимательный факт: настоящей фамилии Бродвуда доктор Уилкокс не знал, он называл Бродвуда Боуэном. Эта же фамилия значилась во врачебных документах наряду со званием не полковника, а лейтенанта. Слова доктора Камминса о том, что персоналу больницы было настрого запрещено общаться с Бродвудом, если вдруг он очнется, также были правдой. Но Доктор Уилкокс заявил, что никто, ни секретная служба, ни премьер-министр, ни даже сама Королева ему не указ, и что он будет делать, что пожелает и во что бы то ни стало, проведет обширное обследование невероятно важное, по его мнению, для науки грядущего.

Неоднократно заходила Эшли, молчала, сутулилась, делала, что требовал от нее доктор Уилкокс, и спешила уйти. Кайл Камминс заглянул лишь однажды и то не прошел дальше дверного проема, стараясь даже не глядеть на Бродвуда, бросил, что Кросс уже в пути – и был таков. Бродвуда избегали, точно прокаженного. Все, кроме доктора Уилкокса, сумасшествие которого после пятнадцати минут пребывания с ним наедине, уже не вызывало сомнений.

Бродвуду оставалось ждать таинственного Дилана Кросса, который должен был пролить свет на все эти странные обстоятельства – чем он и занимался, коротая время едой и выполнением различных нисколько не обременительных требований доктора Уилкокса. Во имя науки грядущего и, вероятно, для своего здоровья.

Доктор Уилкокс говорил, что мышцы практически не успели атрофироваться, уже завтра Бродвуд сможет самостоятельно передвигаться, а недели через две полностью восстановится.

Опять заглянул Камминс.

– Кросс здесь, – бросил он. – Уже поднимается.

Доктор Уилкокс промычал в ответ нечто невразумительное, Камминс собирался уйти, но не успел – посторонился, впуская в палату пожилого джентльмена, рослого, широкоплечего, с грубыми чертами лица, основная часть которых так или иначе была связана с носом – мощным, крайне замысловатого рельефа. Носатый этот джентльмен был в сером костюме-тройке и при галстуке. Через левую его руку было перекинуто такое же серое пальто, а в правой он держал длинный зонт. Это, по всей видимости, и был тот самый Дилан Кросс.

– Возьми-ка, – он сунул пальто и зонт Камминсу. – Повесишь в холле.

Кайл Камминс безропотно принял вещи пришельца, нервно кивнул и чуть не бегом покинул палату.

– Явился, – проворчал доктор Уилкокс.

– Спасибо, что исполнили мою просьбу, и сразу же сообщили, что мистер Боуэн пришел в себя, – сказал Кросс доктору Уилкоксу. – Я, признаться, тревожился по этому поводу. Не вполне напрасно. Я, кажется, просил ничего не делать до моего прихода, не разговаривать с ним и не осматривать. Разве нет?

– Осмотр был необходим! – злобно поглядывая на Кросса, заявил доктор Уилкокс. – Я врач! Я должен следить за здоровьем своих пациентов! Это мой долг! Это…

– Хорошо, хорошо, доктор, – отмахнулся Кросс, – я вас понял. Это было необходимо, пусть так. Но я вижу, пациент уже в норме. Ваша работа сделана, не так ли? А теперь – вон.

– Ч… что?! Да как вы смеете! Это моя больница! Вы мне здесь не указ! Я… да я вас…

– Если вам, доктор, – Кросс оставался спокойным, но в голосе его появилось нетерпение и жесткие, угрожающие нотки, – край необходимо, чтобы я выбросил вас как паршивого котенка, вы практически добились своего. Но лично я хотел бы этого избежать. Пожалуйста, покиньте это помещение. Сами. Без моей помощи.

Доктор Уилкокс глубоко вдохнул, готовясь к очередной гневной тираде, но в последний момент одумался, смолчал, потоптался на месте и, наконец, заявил:

– Я ухожу.

– Очень разумно, – сказал Кросс. – Плотно закройте за собой дверь, будьте любезны.

Кросс дождался, пока доктор Уилкокс выйдет, подхватил один из стульев, поставил его перед койкой Бродвуда и сел, положив ногу на ногу.

– Здравствуйте, мистер Бродвуд, – сказал он. – Мое имя Дилан Кросс. Счастлив видеть вас в сознании.

– Скотланд-Ярд? – хмуро осведомился Бродвуд.

– Врачи растрепали? – усмехнулся Кросс. – Очень зря они это здеслали. Придется их наказать.

– Извольте, – одобрил Бродвуд.

– О-о-о, как цинично, – ехидно отметил Кросс. – Не будьте так жестоки, мистер Бродвуд, в конце концов, эти люди убирали за вами дерьмо. Буквально.

Бродвуд одернул манжеты своего белоснежного медицинского одеяния.

– Я сегодня воскрес не с той ноги, – проговорил он сухо, – даже не знаю, что еще, кроме жестокости, мне сейчас поднимет настроение. Разве что вы… хм… мистер Кросс… растолкуете, какого черта я делаю в Лондоне под чужой фамилией и под наблюдением Скотланд-Ярда.

– Ну да, – Кросс потер подбородок, – пора прояснить ситуацию… Ваше положение, мистер Бродвуд, гораздо сложнее, чем вы полагаете. Дело в том, что официально, да и в некотором роде, фактически вы сейчас отнюдь не в Британии – вы все там же, в Судане, вдохновляете наши войска на новые победы. Полковник Роберт Бродвуд стал вдруг невероятно популярен. Великий патриот. Герой. Уйди он со сцены в такой переломный момент, как битва за Омдурман, кто знает, что могло бы случиться. Поэтому он все еще там. А здесь не полковник Роберт Бродвуд – здесь лейтенант Роберт Боуэн. Личность ничем не примечательная. Заурядная. Неинтересная.

Лицо Бродвуда окаменело.

– Как такое… – начал он.

– О-о-о, просто, очень просто, – Кросс откинулся на спинку стула и щелкнул пальцами. – Мы подыскали вам замену. Парень из двадцать первого уланского всегда был славен тем, что лицом и фигурой похож на вас. Не припомню его прежнего имени… – Кросс почесал подбородок, – но не важно. Сейчас его зовут Роберт Джордж…

– Бред, – оборвал Бродвуд.

– Вовсе нет, – возразил Кросс. – Вам, мистер Бродвуд, точнее привыкайте, Боуэн, следует как можно скорее принять этот факт и смириться с ним. Вы потеряли много крови, одной ногой стояли в могиле, а для боевого духа армии вы были нужны живым и здоровым. Ваше бесстрашие и военное мастерство сделало вас символом, одно присутствие которого окрыляет. Понимаете?