А после идут пары этого чертового Гриффиндора. И посередине занятия я вдруг ловлю на себе взгляд Поттера. Вызывающий взгляд, полный самой черной ненависти, а еще – основанной на этой ненависти твердой решимости что-то сделать со мной. И в одно мгновение понимаю пренеприятнейшую вещь – он знает все. Поттер знает все, потому что он сбросил мой Обливиэйт!

========== Глава 84. Страх ==========

14-16 марта

Чаша была из чистого золота. Блики свечей отражались в больших круглых боках, прерываясь лишь на широкой полосе матового, красного с золотистыми буквами узора. Жидкость, плескавшаяся внутри, была непроницаемо черной.

Впрочем, Хенрик не очень-то и смотрел в нее. Знал по опыту, что все равно ничего не выйдет. Его больше волновали руки Карла, двигавшиеся словно бы сами по себе. По самые запястья они погружались в потрепанную и не слишком чистую плетеную коробку, слышно было, как пересыпались под крышкой, перетекали меж пальцев костяные пластины. Зелье в чаше колыхалось в такт колебаниям светильников и движениям плеч. Глаза Карла были закрыты. Его лицо ничего не выражало.

Вдруг из самой сердцевины черной жидкости словно бы ниоткуда возник язычок пламени, лизнул темную поверхность, за ним второй, третий.

Пора, - сказал Хенрик.

Карл встряхнулся и резко, одним движением, вытащил из-под крышки горсть костяных пластин. Разжал пальцы. Желтые, потрескавшиеся пластинки с полустершимися зелеными и красными символами посыпались с глухим стуком на мягкую ткань.

Открыв глаза, Карл схватил обеими руками чашу, стоявшую между ним и Хенриком, и вылил жидкость на пластинки. Они мгновенно занялись рыже-черным пламенем. В комнате раздался пронзительный, закладывающий уши, визг. Хенрик отвернулся. Пластинки корчились в муках, словно еретики на костре инквизиции, тянули расколотые углы вверх, словно руки, умоляя о спасении. Удушливый дым валил Карлу прямо в лицо, в комнате запахло горелым мясом.

Хенрика, немало перевидавшего за свою жизнь, затошнило.

Но, по счастью, все это не продолжалось и одной минуты. Так же внезапно, как и возник, «пожар» стих, и в считанные секунды между Хенриком и Карлом осталась прямоугольная полоска черной золы. Окна в комнате отсутствовали, но и запах, и дым мгновенно рассеялись, словно их и не бывало. Все светильники на столе и вокруг него погасли. На секретере в глубине комнаты чадил семисвечный канделябр. Карл сходил за ним и, вернувшись к столу, стал внимательно вглядываться в золу. Его губы зашевелились. Внезапно он выпрямился и, вновь отойдя к секретеру, молча облокотился на него.

Что-то явно пошло не так. Хенрик вдруг почувствовал весь свой возраст. Поискав взглядом маленькую скамеечку у стены, он дошел до нее и сел.

Минут десять они молчали.

Ну? – наконец-то решился Хенрик, окончательно поняв, что, если так будет продолжаться, от Карла сегодня не дождешься и слова. – На этот раз не удалось прочесть ничего? Или не вышел последний знак?

«Будь осторожен, выбирая друга или врага». Я пытался истолковать это иначе, но иначе получается полная бессмыслица, которой здесь быть никак не должно.

Всего одна фраза? – удивился Хенрик.

В том-то и дело, - несколько рассеянно отозвался Карл. – Не история. Почти все пластины остались живы. И это означает, что они предпочитают мучиться, но рассказывать историю не хотят. Они… - он снова глубоко задумался.

Они что? – переспросил Хенрик.

Словно бы чего-то боятся. Я первый раз встречаюсь с таким. Не могу сказать ничего более определенного, пока не посмотрю в библиотеке.

Ты уверен, что там есть что-то по этому вопросу?

Нет.

Хенрик тяжело вздохнул. Вопрос был нелепым. Но и ситуация повода для радости не оставляла.

И ты спрашивал их про то, в какую из трех дат следует начинать ритуал?

По счастью Карл не стал смотреть на него, как на идиота, а только, не глядя, кивнул.

А вчера ты спрашивал, стоит ли доверять Снейпу, и они рассказали тебе притчу о небесном господине Вару, который, чтобы испытать своих верующих, рядился в лохмотья… Следовательно, выражение «будь осторожен, выбирая врага или друга» к Снейпу отнести нельзя. И вчера с ними было все в порядке? Никаких…

С ними всегда было все в порядке, Хенрик, - тихо сказал Карл. – Я слышал о том, что они могут немного волноваться, но что они могут бояться и так бояться – никогда. Однажды, - он поморщился, - я стал свидетелем нападения бандитов на одну особу. Когда мне удалось освободить ее и я подошел к ней, от нее исходили волны животного страха… Она боялась, что я трону ее. Они сейчас боятся гораздо больших мучений, чем уже есть. Скажи мне, Хенрик, что может напугать души, горящие в адском огне?

Маршан вздрогнул.

Про ритуал мы спрашивали много раз, нам никогда не обещали однозначного исхода, но никогда не было ничего подобного, - подытожил он. – Что изменилось со вчерашнего числа? Предварительные подсчеты Давид закончил еще вчера, следовательно, про это было уже известно. С Мастером прошло все гладко вчера, мы не ожидали, что он согласится так легко.

Да, - подтвердил Карл. – Не ожидали.

Тебе это неприятно? – усмехнулся Хенрик. – Предполагались долгие уговоры, тонкие дипломатические ходы…

Всего лишь неожиданно, вот и все.

Карл нахмурился.

Хенрик пошарил в кармане и вытащил часы.

Я обещал навестить одного пациента сегодня вечером. Будут новости, сообщай.

Он пересек комнату и вышел в холодный холл, откуда мгновенно и с громадным облегчением аппарировал. Впервые за сорок лет ему было неуютно в замке Рабштейн.

Неприятно… - пробормотал Карл, выходя в холл вслед за Хенриком и пожимая плечами. Хенрик знал его слишком давно, чтобы предполагать подобную нелепость. Должно быть, тот просто растерялся и ляпнул первое, что пришло в голову. С тех пор, как десять лет назад умерла Мария, жена Карла, приятные и неприятные вещи для него перестали существовать.

Он постоял несколько мгновений в темном холле, где было гораздо свежее, чем в небольшой комнате для ритуалов, и уже хотел было вернуться и рассортировать пластины, как вдруг от кресла перед камином послышался голос:

Хенрик очень спешил. Должно быть, вести от старых костей не слишком веселые?

Карл это заявление не прокомментировал.

Какими судьбами? – спросил он, разжигая огонь в камине и подходя ближе. – Разве сегодня вечером ты не собирался быть со своей пациенткой?

Гжегож левитировал в камин пару небольших поленьев из стоявшей рядом корзины.

Что бы ты сделал, – спросил он, - если бы долг говорил тебе одно, а сердце другое?

Печальный вопрос. - Облокотившись на камин, Карл провел кончиками пальцев по виноградным листьям, вырезанным из серого камня. – Полагаю, что это зависело бы от обстоятельств, от того, насколько близкие мне люди участвуют в ситуации с другой сторо...

Хорошо! – перебил его Гжегож. – Как ты думаешь, я мог бы влюбиться?

Почему ты меня спрашиваешь об этом? Разве я могу ответить за тебя?

Потому что я не понимаю, влюблен ли я. Я не понимаю, насколько сильным должно быть это чувство, - Гжегож сердито помял кружевное жабо.

Карл усмехнулся.

И ты решил выбрать меня в советчики! Дорогой племянник, в моей жизни была одна-единственная женщина, я был влюблен только в нее, и было ли это той любовью, которая нужна тебе, я понятия не имею.

Ты всегда окружен роем студенток. Неужели ни одна не вызвала твоего интереса?

Не вызвала. И кстати, о любви. Я думал о том, почему взорвался обогреватель. Каким-то образом в смесь мог попасть?..

Забудь, - быстро сказал Гжегож. – Я уже знаю, почему он взорвался. Но ты не ответил на мой вопрос. Скажи, если бы у тебя был пациент, который очень хотел излечиться, а ты бы знал, что если он не излечится, с ним произойдут великие вещи и, может быть, он даже спасет весь магический мир… ты стал бы его лечить?