Ааа… двоих… Да… ммм… это здорово, - Эухения разглядела за его спиной в проеме между разрушенными башнями Эрнесто, который как раз развлекался с Эдоардо. – Извини, мне с Эрни надо поговорить.
Она бросилась на двор.
Эрнесто подкидывал сына в воздух. Эдоардо заливисто хохотал. Хмурая Соледад стояла рядом с палочкой наготове, пожирая происходящее глазами.
Эрни, дело жизни и смерти, Соль, забери Эдди, пожалуйста, - с разбегу сказала Эухения. – Нам очень важно поговорить вдвоем!
Она подхватила брата под руку и увлекла его на другой край двора, так, чтобы совершенно выпасть из поля зрения Ромулу.
Ну, что такое? – добродушно поинтересовался Эрнесто, все еще следуя взглядом за сыном, которого с радостью утаскивала домой бывшая жена.
Ты ведь разбираешься в нарушениях памяти, правда? – спросила Эухения.
Ну да. Да ты сама это прекрасно знаешь!
Нет, давай так: ты ведь очень-очень хорошо разбираешься в нарушениях памяти, правда?
Конечно, я в них очень хорошо разбираюсь! – возмутился Эрнесто.
Зато перевел все внимание на нее.
А что случилось-то? – спросил он.
Эрни, либо у меня, либо у Ромулу очень большие проблемы, - скороговоркой выпалила она.
У тебя?
Да. Ромулу мне рассказывал историю, как он познакомился с одним магглом и даже собирался жить с ним! Да, да, именно так жить, как ты. А теперь он его не помнит и говорит, что я что-то путаю. Вообще не помнит ничего! Ты можешь узнать, это он или я… - закончила она совершенно севшим голосом. - И еще так, чтобы никто ничего не…
Эрнесто побледнел и сжал ей руку.
Стой здесь и не ходи никуда! – скомандовал он.
Эухения наблюдала за тем, как он несется к озеру. И только, когда Эрнесто с Ромулу стали спускаться к соснам, вспомнила, что в панике совершенно забыла о том, что Ромулу рассказывал про свою ориентацию и маггла еще и Мартине. Эухения застонала. Если дело в Ромулу, то она даст Эрнесто такой козырь против него!
Она ждала пять минут, десять, а Эрнесто все не возвращался. Пошел дождь, и Эухения вернулась домой. В библиотеке «мальчики» пили маггловский коньяк и обсуждали перспективы карьеры Макса. Она нашла учебник по укрепляющим чарам, которые ей никак не давались, вышла в коридор и, забравшись на подоконник, принялась вгрызаться в науку. Но все равно вздрагивала каждый раз, когда слышала шаги.
Наконец Эрнесто позвал ее. Эухения наколдовала Темпус – оказалось, что прошло полтора часа. Эрнесто стоял во дворе. Дождь только что закончился, но Эрнесто был весь мокрый. Вид у него был – крайней степени потрясения.
Эухения высушила его волосы и одежду.
Ты понимаешь, он сам принял это решение. Сам, - Эрнесто замолчал.
Я не понимаю, Эрни, - сказала она.
У него вся память в рубцах от Мемория Абдиката. Чтобы это заклинание к нему применили, он должен был попросить это сделать сам.
О боже, - дошло до Эухении. – Они что, поссорились, и он решил, что?..
Я не знаю, Хен! Я понятия не имею, что произошло. И – более того, я не знаю, стоит ли это выяснять. Пообещай, что не будешь никому рассказывать об этом!
Ладно, - сказала она.
Не надо! Если это решение Ромулу… - расстроенный, Эрнесто ушел.
Эухения, все еще ошеломленная, осталась стоять во дворе.
Как же так получилось, а? – спросила она.
Ромулу был так влюблен, так упорно преодолевал трудности, так хотел забыть про все препятствия на своем пути, а теперь…
Дождь снова застучал по серым камням. Эухения вздохнула, подставляя холодным струям лицо.
И ведь сам сделал это! Сам! Отрекся от части себя. Но разве не память делает нас теми, кто мы есть? Это все равно, что убить часть своей души, своей личности. И даже вот в пророчестве было про дар памяти… даже там.
Кто проклял их, служить да призовет.
Дар памяти вернет драконий род.
Правда, как память может быть связана с драконами? Она вздохнула, вспомнив, как ужасно выглядела ферма, когда она улетала оттуда. В глазах защипало. Нет, нет, лучше не вспоминать.
Я не хочу вспоминать! – сказала Эухения.
И вдруг поняла.
Нет!
Нет.
Это ведь она сделала. То же самое, что Ромулу. Только он стер себе память, а ей и стирать не надо было. Она просто отказалась от того, что было такой большой частью ее жизни, от того, что она хотела сделать (и от того, что, по-видимому, было, иначе ей бы никогда не встретился тот Вильярдо) судьбой. Бросила лабораторию, позволила захватить ее Эухенио. Решила не сотрудничать со Снейпом. Занялась финансами, которые ненавидела всей душой.
Потому что не могла себе позволить больше любить зелья. Потому что точно так же пыталась убить часть себя. Потому что с какого-то перепугу решила, что не заслуживает жить?..
Ну нет! Этого не будет никогда!
Эухения бросилась в библиотеку, на глазах у изумленной публики взломала мамин стол, вытащила оттуда чистый пергамент и перо, и принялась писать письмо.
Через несколько минут она снова стояла во дворе, не обращая внимания на дождь и провожая взглядом теряющуюся на фоне серого неба серую сову.
«Уважаемый профессор Снейп, - гласило письмо, отправляющееся сейчас в Британию, - прошу прощения за столь долгое молчание. К сожалению, я была настолько больна, что была не в состоянии заниматься зельями. И, к сожалению, из-за случившегося несчастья я потеряла возможность использовать собственный источник драконьих ингредиентов. Однако в Румынском заповеднике мне обещали на них большую скидку. А кроме того, наследник профессора Эн-Назвийя, согласно желанию последнего, готов отдать в наше совместное безвозмездное пользование все его записи и книги. Так что я с большим удовольствием повторяю свое предложение о сотрудничестве. Всегда ваша, Серена Уильямс».
Когда сова скрылась из виду, Эухения прикрыла глаза, позволяя слезам смешиваться с бегущими по щекам струйкам дождя. Она уедет в Аргентину. Она будет заниматься финансами. Но никто не посмеет запретить ей, никто не посмеет подавить в ней (даже она сама) то, что составляет ее жизнь и суть.
Она улыбнулась, услышав трубный рев где-то высоко над своей головой. К замку Фуэнтэ-Сольяда, нарезая круги над озером, из-под разверзшихся небесных хлябей спускался первый вернувшийся к родным после долгой и так измучившей его разлуки дракон.
