В его словах одновременно и насмешка, и горечь. И я неожиданно понимаю, что… понимаю его.

Так что… - Гриндевальд берет мешок и, уменьшив его, прячет в карман. – Впрочем, так будет даже лучше… Обливиэйт.

Стер мне память, да? – дребезжит старческим смехом Батильда. – Умный мальчик. Всегда был.

Почему он сбежал?

Батильда раздумывает:

Тогда я думала, что Альбус просто не досмотрел за Арианой, не дал ей вовремя лекарство или что-то вроде этого, потому что был в койке с Геллертом. Аберфорт, наверное, как-то убедил Альбуса, что все дело в Геле. Альбус и раньше был не слишком внимательным братом, а тут увлекся этими идеями по завоеванию мира. Альбус хотел стать великим волшебником, а Гел умел увлекать. Наверное, Аберфорт что-то наговорил Альбусу, Альбус что-то наговорил Геллерту… отказался ехать с ним.

Сколько они встречались? – спрашиваю я не своим голосом.

Геллерт жил здесь два месяца.

В остальных воспоминаниях об Альбусе не находится ничего интересного. Может, там что-то и было, но сейчас память Батильды похожа на дырявую простыню, и из нее исчезли уже целые годы. Похороны я просматриваю по касательной. Потом еще несколько встреч. Затем не могу удержаться – перехожу к воспоминаниям о Лили, и нахожу то самое, где она действительно плачет, рассказывая обо мне. Пьяная в стельку. Такой я ее никогда не видел. Наверное, устала сидеть взаперти. Лили всегда была очень свободолюбивой. Или, может быть, это те дни, когда убили Макиннонов. Наверное, стоило бы посмотреть больше, но после Альбуса мне хочется только в постель и забыть об этом дне.

В любом случае, из того, что мне нужно, Батильда не знает ничего. И мне не хочется думать, что я знаю, что делать.

В Лондон я возвращаюсь около семи. Где находится дом Маршана, я не знаю, поэтому отправляюсь в клинику. Он, по случайности, оказывается там.

Опять торопитесь на тот свет, Северус? – спрашивает Хенрик, когда я сажусь в кресло для посетителей в его роскошном кабинете. У него усталое лицо, круги под глазами, и заметно, что он очень мало спал.

Берилл как-то не слишком напоминает вас, Хенрик.

Берилл – прекрасный специалист, и с вашим сегодняшним сеансом она бы справилась не хуже меня. Теперь же – мало того, что вы пропустили сеанс, вы нанесли себе вред, и наверняка немалый, тем, что прорывались сквозь антиаппарационный барьер. Вы очень везучи, Северус. Ваша стихийная магия каким-то образом позволяет вам откалывать такие номера, но не факт, что это будет продолжаться долго. У всего есть предел.

Вы бы позволили себя осматривать женщине?!

Мне очень жаль, что так получилось, Северус. В моей работе всегда присутствует определенный процент срочности. Я не принадлежу себе и своим планам и могу порой лишь только передать своего пациента человеку, который может меня заменить. Вы желали срочно использовать ваше воскресенье, я лишь стремился вам помочь.

Но ведь в вашей клинике полно целителей-мужчин. И все они связаны клятвой неразглашения.

Он молчит. Потом сминает пачку из-под маггловских сигарет на краю стола. И говорит. Таким тоном, как если бы очень не хотел мне это говорить.

Проблема в том, Северус, что Берилл – единственный человек в клинике, которому я вообще могу доверять. Меня не устраивают ваши варианты – воспользоваться помощью человека, а потом наложить Обливиэйт.

Неужели?

Он смотрит на меня пристально, потом понимающе кивает.

Все мы нарушаем этические законы в той или иной мере, Северус. Не вижу смысла увеличивать количество нарушений без необходимости. Я постараюсь принимать вас сам, но если Берилл придется заменить меня, прошу вас, не отвергайте ее помощь. Вы для нее – лишь пациент.

И сюзерен ее мужа, - усмехаюсь я.

Тем более, вы знаете, что она никоим образом не сможет причинить вам вред. Жена вассала подчиняется тому, кому подчиняется вассал. И даже после смерти своего мужа остается в вассальной зависимости от сюзерена.

Покидая кабинет Хенрика, я все еще думаю, не сообщить ли мне ему, что Берилл пообещала проклясть меня. Наверное, это лишнее хотя бы потому, что я и так уже проклят. Иначе какого тролля я раз за разом захожу в тупик?..

Около десяти часов я наконец вхожу в свою спальню, в халате, с кружкой какао в руке и, оставив ее на тумбочке у кровати, прямо поверх кипы сочинений, которые надо проверить к завтрашнему утру, открываю книжный шкаф. «Зелья от старческих болезней» как будто сами прыгают мне в руку. Магия проклятой книги почувствовала мое желание и стремится его выполнить – дурной знак. Но зелья настаиваются, я испробовал все известные пути и, кажется, времени искать другие почти нет.

========== Глава 78. Выхода нет. ==========

9-13 марта 1994 года, среда-воскресенье

И все же Ричард остается какой-никакой надеждой.

Мы сидим в том самом баре; место, наверное, особо безопасным не назовешь, но времени у обоих нет.

С официальными данными про Андерсов туго. В деревне они появились в 1968 году, когда Мария была на последних месяцах беременности. Известно, что старший Андерс был в чине капитана, но где он его выслужил, непонятно. В армейских маггловских архивах его нет, для разведки – слишком простоват и звание маленькое. В деревне помнят, что он был приветливым, но про семью не рассказывал, только отвечал на вопросы о здоровье. Его часто встречали в окрестностях, обычно со старшим сыном. В лесу у них была своя поляна, на которой Андерс тренировал Джулиуса – учил драться и стрелять из лука. Дети Андерсов ни с кем из деревенских не дружили. Грегори все вспоминают, как очень приветливого застенчивого мальчика, Джулиуса как очень заносчивого. В последние пару лет перед кончиной Андерса часто видели одного и пьяного. И старшего сына рядом с ним уже не видели. Дома у Андерсов никто из деревни не бывал. Мария значится в национальном реестре магов - иммигрантов как Мария Вишневецкая. Прибыла порталом из немецкого Киля в ноябре 1967 года. Видимо, не стала рисковать с аппарацией, будучи беременной. Дальше Киля все следы теряются, в самом городе из магов ее никто не помнит, книга с записями была уничтожена при пожаре примерно в то же время. Служащий при портале, разумеется, ничего не помнит. Священник в Блуберри-Бинс сказал, что видел ее много раз в церкви на службе. Но к причастию она не ходила и на исповедь тоже. Объясняла это тем, что была католичкой и не хочет принимать чужие обряды. Как-то она проговорилась, что у нее есть брат, с которым она не общается. Судя по всему, ее это сильно печалило. По словам священника, у нее были превосходные манеры, и она явно принадлежала к высшим слоям общества. В то же время вопросов, почему такая утонченная леди, как она, вышла замуж за небогатого отставного военного, ни у кого не возникло. На ее счет в деревне не сплетничали.

Маглоотводящие чары?

Что мне в этом во всем не нравится, Снейп, – что это не просто чары, а очень мощная их разновидность. Вся деревня с полями оплетена по кругу, и они до сих пор держатся.

И это значит, что ставила их Мария, либо кто-то из ее сыновей. Анабелла их не ставила?

Нет, Анабелла их не ставила. У нее обнесен был только дом. А про сыновей Марии… мы не знаем, второй сын маг или нет. И про самого Андерса ничего не знаем.

Ну, это можно проверить по книге записи в Хогвартс.

Кажется, придется наведаться к Минерве в ближайшее воскресенье.

Дальше, - щурится Ричард. - Вишневецкие – польская фамилия. Но магов с такой фамилией в Польше вообще нет. В 1950-м году родилось несколько Марий, всех проверили, все не наши.

Магглорожденная волшебница-аристократка?

Которая не училась ни в одной волшебной школе…

А записана?

А вот с этим проблема. Аристократов в Дурмштранг, например, вообще не записывают. Они просто прибывают туда в назначенный срок, и все. Книга записи в Дурмштранг регистрирует только магглорожденных по Восточной Европе, но при этом их в школу не берут. Магглорожденных-аристократов спихивают в Шармбатон, куда берут всех, неаристократов – в частные магические школы в Варшаве или Будапеште.