Мне нужно, чтобы ты нашла здесь яд, - буркнул герцог.

Ты знаешь, что он там есть, или тебе нужно, чтобы я засвидетельствовала, что здесь есть яд, которого на самом деле нет? – осторожно спросила Эухения. Она все еще чувствовала себя растерянной от столь стремительных перемен.

Да нет же, - зарычал герцог, - яд там есть. Я хочу знать, какой.

Ты хотя бы приблизительно знаешь, каким он может быть? – вздохнула Эухения.

Разве это не твоя задача как зельевара?!

Эухения расхохоталась.

Тебе это кажется таким простым. Я сделаю все, что смогу. Но мне, - она оглянулась, - нужен Мор.

Тот возник словно бы ниоткуда и снова поклонился. На этот раз Эухения заметила, что его ноги – босы, чем-то похожи на лапы и на них словно бы застыла давняя грязь.

Слушаю приказы, госпожа.

Через полминуты она уже расставляла на столе фиалы и поднос из миридиума.

Ты не собираешься ничего варить? – с подозрением спросил герцог.

Эухения молча вылила в одну ячейку жидкость из первой бутылки и вывалила в другую нечто, напоминающее кашу, из второй. Затем открыла фиал, подаренный Гжегожем, и занесла руку над подносом. Жидкость мгновенно стала черной, каша – посинела.

Это смешанный, растительно-животный яд.

Герцог достал из кармана огромный белый платок и молча вытер пот со лба.

Тебе нужны доказательства? – спросила Эухения.

Прошло около минуты, прежде чем послышалось глухое «нет».

Эухения взглянула на герцога. Он сидел на диване, развалившись так расслабленно, как будто был здесь хозяином, а не одним из самых нежеланных людей, и, казалось, что-то просчитывал в уме. На его лице застыло выражение вечного недовольства. Она не помнила, видела ли когда его другим, но почему-то помнила, что к ней это обычно не относилось. К ней и Максу, если быть точными. Герцог всегда выделял их, и не упускал случая проехаться при этом по собственным детям – Эухенио и Веронике Алехандре.

Эухения уничтожила первые пробы, и принялась делать следующие.

Как ты попал в дом?

Твой братец Ромулу провел.

Понятно. Это ты сделал так, что Эухенио сегодня в Мадриде?

Старик Веласкес кое-что мне должен…

Эухения с тоской посмотрела на поднос – капля определителя застыла на поверхности жидкости.

Это яд, который убивает, накапливаясь в организме. Его растительные компоненты воздействуют на сердце или сосуды, а животная составляющая замедляет их воздействие, тем самым помогая заметать следы. Я напишу список ингредиентов, которые нужно достать, чтобы выявить подробный состав. Если Мор все это купит в ближайшие полчаса, я успею сварить определитель до того, как вернется Эухенио. Лучше пусть покупает в Лондоне, в аптеке Формана, потому что в Мадриде это все есть только у Веласкесов, а это чревато разговорами за ужином.

Не надо, - сказал герцог.

Что не надо?!

Не надо выявлять подробный состав, - он встал и, забрав со стола обе бутылки, рассовал их по карманам брюк. Потом опять вытер пот со лба.

Что значит «не надо»?! Она тебя травит, а…

А вот это, Эухения, уже не твое дело.

Не мое?! – взвилась она и тут же закашлялась, потому что рука герцога заткнула ей рот.

Будь добра, Малыш, не говори ничего матери и никому другому, - очень тихо сказал он.

Эухения кивнула, и герцог убрал руку.

Что ты собираешься делать?

Там видно будет.

Послушай, - горячо заговорила Эухения, - неужели ты не видишь, что она сумасшедшая? Ты же видишь, что она сделала со мной. Какие доказательства тебе еще нужны, чтобы…

Малыш, - герцог покачал головой. - Марта – сумасшедшая. Очень опасная сумасшедшая. Но это не значит, что ты понимаешь в ситуации больше, чем я.

Так объясни же мне, черт возьми! Если я этого не понимаю, сделай так, чтобы мне стало понятно!

Герцог фыркнул, наклонился к ней, коснулся губами лба, неприятно пощекотав его усиками, и вышел. Она услышала, как внутри дома захлопали двери.

И почти тут же из сгущающейся подвальной темноты материализовался Мор.

Мне приказано отправить госпожу обратно в спальню, - почтительно сказал он. – Не желает ли госпожа приказать мне что-нибудь еще?

Эухения обвела взглядом лабораторию и призвала два чистых флакона.

Мне нужно незаметно достать кровь живущей в нашем доме Мартины и моего кузена Хуана Антонио. Сможете?

Мор поклонился, взял флаконы у нее из рук, и вдруг, растеряв все свое подобострастие, недобро усмехнулся:

Отчего же нет?

========== Глава 76. Прошлое Альбуса ==========

6 марта 1994 года, воскресенье

Воскресенье – это все, что у меня есть. Маршан придумал сложную схему и готов был чуть ли не лично объясняться с Альбусом, но даже он не может без подозрений забирать меня «на лечение» каждый день. Тем более, в какие-то дни действительно придется проходить процедуры – совмещение заклинаний и зелий. Зелья, причем, буду варить не я. Это не приводит меня в восторг, но в целом такие условия кажутся честными. Если не брать во внимание, что ответа на вопрос, зачем я Маршану, я до сих пор не получил. Но думать об этом не то чтобы есть когда…

Альбус тоже сделал большой подарок – в честь лечения заменил меня на дежурствах на две недели вперед и взялся отработать накопившиеся подмены. Поэтому мне по возможности надо находиться в замке. Но воскресенье у меня есть. В воскресенье дежурит не Альбус, а Филиус. Ближайшее полнолуние уже прошло. На Поттере – целая сеть следящих чар, а еще у нас с ним теперь кровная связь, к тому же, есть домовик… Знаю, знаю, что все это при желании можно обойти, и, перемещаясь утром к Маршану, я буквально физически чувствую, как ноет сердце. Замок покидать не хочется, но выбора у меня нет.

Еще очень рано – около семи, и в гостиной меня встречает заспанная Марианна Маршан, костлявая, но миловидная блондинка пятидесяти лет. Она провожает меня в соседнюю комнату, где из всей обстановки только кушетка, столик и кресло. Я как раз вешаю на его спинку мантию, когда в распахнутую дверь врывается Берилл, с красными глазами и в помятом кружевном чепчике.

Будьте добры раздеться, – холодно говорит она, «забыв» поздороваться, и взмахом палочки раздвигает шторы на узком высоком окне.

Такой подлости я не ожидал. Мы с Хенриком договаривались на совершенно определенные вещи.

Где Маршан?

Он всю ночь лечил умирающего, – спокойно отвечает Берилл. – И сейчас не может даже палочку в руке держать.

В таком случае я приду в следующий раз.

В следующий раз мало что изменится. Послушайте, Снейп, Хенрик не может быть в вашем распоряжении двадцать четыре часа в сутки.

Пусть найдет другого целителя, мужчину, – я подбираю мантию и аппарирую прежде, чем она успевает возразить.

Аппарирую, ничего не видя перед собой от злости, и только потом соображаю, что, во-первых, над домом мог стоять и, скорее всего, стоял антиаппарационный барьер, а во-вторых, что я вообще не задал точку назначения. Просто удрал.

Поэтому сначала я вообще не могу понять, где нахожусь. Ветер такой сильный, что меня почти сбивает с ног, я еле успеваю схватиться за железные перила, которые находятся чуть ли не выше моей головы. Тут же меня окатывает брызгами, я поворачиваюсь, и вижу – море.

Я стою на пляже, на песке, и по нему в мою сторону мчится плотная грязно-серая волна. Я мгновенно реагирую чарами полета, так, чтобы приподняться над ней, но она замирает в ярде от моих ног и уже лениво отползает назад, чтобы тут же ее сменила следующая. Это… завораживает. И я бы мог простоять здесь не один час, но ветер мешает дышать и холодно даже в зимней мантии.

Наспех кидаю магглоотводящие чары и аппарирую за поручень, наверх.

Передо мной – дорога и пятиэтажные дома. Людей на улице нет, но в окнах кое-где горит свет, да в окне ресторана напротив видна спина уборщицы.