В туалете он бросил на дверь запирающие чары, набрал полную раковину ледяной воды и долго плескал ей на себя. В зеркале отражалось чужое, измученное лицо человека, привыкающего к беспросветному одиночеству, человека, которому не особо хотелось жить.

Неделю, - Эухения Виктория тщательно разгладила складки на бежевом покрывале. – Вас не было целую неделю.

Кажется ли мне, высокородная сеньорита, что вы заметили мое отсутствие? – Гжегож снял куртку и почти упал в кресло. Выглядел он запыхавшимся, но гораздо приличнее, чем тогда, когда исчез – сразу, как только Соледад залечила ему синяки и ссадины после взрыва. Длинные белые пряди вновь отросли – должно быть, он пил специальное зелье – и хоть и беспорядочно, но вполне элегантно падали на плечи. Одет Гжегож был для разнообразия в шикарный шелковый жилет, отливавший цветом темного золота, а роскошь кружева на рукавах рубашки превосходила все парадные наряды Макса, который был тем еще модником.

Кружево, на первый взгляд, было брабантским и, как всякое кружево высочайшего сорта, сплетенным без помощи магии. Эухения знала, сколько такое стоит. Что ж, видимо, Гжегож далеко не беден. Она вгляделась в его уставшее лицо, хотя за эту неделю оно так часто вставало перед ее глазами, что ей не требовалось и смотреть.

Я навещал дона Риккардо по меньшей мере раз в день, - заметил Гжегож, прерывая затянувшееся молчание.

Это не одно и то же, вам не кажется? Разве мы не договорились, что вы будете меня лечить?

Вернулся, как только появилась возможность, - он усмехнулся, но его усмешка была довольной. – Кстати, сундучок с ингредиентами стоит в лаборатории.

Эухения с трудом подавила желание открыть рот от удивления.

Жаль, что нельзя сварить зелье прямо сегодня. Эухенио обедает у господ Веласкесов в Мадриде, и его не будет до самого вечера. Но самого главного ингредиента у нас пока нет.

И как достать его, я не представляю… - пробормотала Эухения. – Спасибо, но…

Уверен, что вы это придумаете, - довольно жестко произнес Гжегож.

Не то чтобы вы стремились облегчить мне задачу, не так ли?

У меня нет такой цели. Кроме того, я не зельевар. Добудьте последний ингредиент, точнее, два последних ингредиента, и приступайте к варке, когда путь будет свободен. Эухенио покидает лабораторию несколько раз в неделю, отправляясь по разным аптекам для поставок или закупки ингредиентов.

Да. Но как я попаду в лабораторию, если не могу перемещаться по каминной сети?

Я сопровожу вас туда в любой момент.

Эухения вздохнула. Она была рада видеть Гжегожа после целой недели отсутствия, быть может, куда более рада, чем хотела показать или даже признавалась самой себе, но его попытки вернуть ее к прежнему образу жизни злили. Ей и хотелось сварить определитель, чтобы уж знать наверняка, и в другое время она бы порадовалась приключению, связанному с добычей ингредиентов, но мысль о лаборатории вызывала отвращение. Может быть, ну его? Что с того, что Мартина могла приворожить Хуана Антонио? Он не кажется особо несчастным. Сами как-нибудь разберутся.

Сейчас она не чувствовала ни ревности, ни злости, ни желания помогать брату выпутаться. С самого детства она только и делала, что помогала всем, а сейчас так устала, что хотела уже, чтобы кто-нибудь, пожалуй, помог ей…

Эухения посмотрела на Гжегожа и поймала его взгляд:

Вы ведь не пропадете больше?

Он улыбнулся, и улыбка сделала его лицо задумчивым и нежным:

Не пропаду.

Возвращаться в случившееся на ферме было непросто. Но Гжегож вел себя так, как будто происходило самое обычное дело, и в конце концов Эухения перестала жалеть себя и трусить. На двадцатой минуте сеанса ей даже удалось вспомнить кое-какие подробности, и она поняла, что Чарли, должно быть, к тому моменту, как она оказалась на ферме, находился под Империусом. Ее дракониха Энни ужасно волновалась, никак не хотела приземляться, а когда Эухения все-таки заставила ее снизиться и спрыгнула с нее, Энни поймала Эухению за юбку и потянула назад. Но Эухения все это проигнорировала.

Вспомнив об этом теперь, она не выдержала и разрыдалась – от отчаяния, что сама оказалась виновата во всем, что если бы вовремя задумалась над знаками, ничего бы не произошло. Ведь и сама чувствовала, что что-то не так. Но так хотелось скорее отобрать чешую для нового экспериментального зелья…

Гжегож позволил ей выговориться и выплакаться, а потом задал один единственный вопрос:

Вы сказали, что Чарли уже находился под Империусом. Как вы думаете, что было бы в том случае, если бы вы вняли предупреждению драконихи и отправились домой?

Он бы все равно погиб?

В любом случае его бы использовали, как средство для приманки.

Да, и кончилось бы тем же. Я не понимаю только, почему…

Фразу она закончить не успела. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался человек, которого Эухения никак не ожидала здесь увидеть.

Ты?! – воскликнула она, в шоке глядя на дядю Фелиппе. И тут же попыталась сориентироваться, представить: - Целитель Ковальский – герцог Вильярдо.

Герцог, в свойственной ему вежливой манере на постороннего в комнате вообще никакого внимания не обратил. Да и Гжегож лишь встал с кресла, однако не поклонился и руки не подал.

Мне нужно с тобой поговорить. В лаборатории, - буркнул герцог, не здороваясь.

Что?! Я не могу ходить по милости твоей жены, так что говорить будем здесь, - разозлилась Эухения. – Какого черта тебе нужно?

В лаборатории, - сказал герцог и позвал: - Мор.

Тотчас же в комнату вошло коренастое существо, достававшее герцогу примерно до середины бедра, с очень бледным – до зеленоватого оттенка - лицом, острым подбородком и черным бантом на длинных, аккуратно зачесанных светлых волосах. Существо сняло с головы зеленую треуголку – под цвет камзола – и поклонилось Эухении. Вид у незнакомца был чрезвычайно учтивый, но пристальный взгляд темных больших глаз пугал.

Прикажи ему переместить тебя в лабораторию и открой для меня камин. Я знаю, что щенка там нет.

Эухению передернуло. Ей не хотелось так легко сдаваться при Гжегоже, но она понимала, что дядя не появился бы, не будь чего-то срочного.

Мор, - кивнула она так величественно, как только умела, - перенесите меня в комнату рядом с лабораторией.

Незнакомец тотчас же водрузил треуголку на голову, протянул к Эухении руки и, после небольшого головокружения, уже несколько секунд спустя она обнаружила себя в знакомом подвале, в крошечной комнатке, в которой ничего не было, кроме дивана и камина. Она не удивилась бы, если бы Мор шваркнул ее об пол, но ее опустили на диван очень вежливо.

Отступив на шаг, Мор поклонился и спросил бесцветным голосом:

У госпожи будут еще приказы?

Спасибо, пока нет, - ответила она, разрываясь между желанием остаться здесь одной и никого не видеть и желанием поскорее покончить с этой историей.

Мор тут же испарился. И Эухения выбрала открыть камин. Она так давно не делала ничего подобного, что три раза начинала выговаривать заклинания заново. Наконец ей удалось справиться с трясущимися руками и спустя минуту герцог, отфыркиваясь, вышел из камина. Его лицо побагровело.

Мооор! – заорал он.

Маленький человечек тотчас же вновь возник около его ног и покорно поклонился, однако Эухения увидела, что в его взгляде промелькнуло что-то похожее на ненависть.

Мор перенес Эухению в лабораторию, и устроил на диване. Герцог схватил песочного цвета плед, лежавший рядом с ней, скомкал его и запустил им в дальний угол. Потом плюхнулся на диван, вынул из кармана пиджака большую бутыль из темного зеленого стекла и покрутил в руках. На самом дне ее плескались остатки жидкости. Бутыль отправилась на стол, а из кармана появилась еще одна, поменьше, с чем-то, несомненно, более твердым.