И уж конечно, в ближайшее время я умирать не собираюсь. У меня слишком много дел, которые надо доделать.

Встаю, призываю выходную мантию, подхожу к камину и, открыв его, свободно перемещаюсь в дом Маршана.

Камин выплевывает меня в комнату размером с две моих гостиных. Кремовые шторы отдернуты, и сквозь узкие арочные окна с решетками льется солнечный свет. Маршан сидит в кресле, одетый в шелковый халат прямо поверх костюма, и, судя по размеру и иллюстрациям книги на его коленях, читает медицинскую энциклопедию. Увидев меня, он откладывает ее на низкий столик, встает, кричит в сторону одной из распахнутых дверей: «Марианна, чаю, у нас гости!» и жестом приглашает меня присесть.

Ответьте мне на один вопрос, - говорю я.

Брови Маршана взлетают:

Только на один?

Зачем это нужно лично вам? Зачем вы лечите меня, приглашаете к себе, убеждаете в чем-то? Ведь не ради Ричарда же или Берилл?

В ответ он смеется и даже как будто падает от смеха обратно в кресло.

Стараюсь не заскрежетать зубами:

Ответьте же!

Маршан продолжает смеяться:

Северус, вы не поверите, но людям свойственно любить других людей и желать помочь, а врачам – особенно. Кроме того, и людям, и врачам свойственно любопытство.

Несколько минут я сижу молча, пытаясь разгадать его игру, но в голубых глазах, кажется, нет ничего, кроме холодного спокойствия и безмятежности.

Хорошо, - говорю я наконец. – У нас с Ричардом осталось много незавершенных дел. Если я буду выполнять все ваши предписания и следовать режиму, насколько это, конечно, возможно в рамках моих обязанностей, вы, под видом медосмотров и лечения, прикроете меня?

Следуете правилу: ищи выгоду во всем? – улыбается Маршан. – Что ж, Северус, я принимаю ваши условия. Договорились.

*«И плоды и цветы разбросаны по земле…», строчка из стихотворения Уильяма Драммонда «O fate! conspir'd to pour your worst on me». «О судьба, ты замыслила обрушить на меня все худшее…» На русский, кажется, никогда не переводилось.

========== Глава 75. Герцог Вильярдо ==========

4 марта 1994 года, пятница

Ромулу спустил ноги с кровати, отдирая прилипшую к спине футболку. В темноте (выключатель лампы, закрепленной в изголовье, опять не сработал) потянулся за графином с водой, и, только опрокинув его на себя, вспомнил, что на этот раз мог воспользоваться магией. Высушив кое-как одеяло – на большее сил уже не хватило, Ромулу доплелся до кухни и засунул голову под холодную струю.

Потом стоял у открытого окна, вдыхал мартовский воздух, пил кофе и курил, представляя, что где-то здесь, на этой же кухне… представляя его. Это был уже тринадцатый сон с того самого дня, и не нужно было быть пророком, чтобы предсказать, что их будет гораздо больше.

Непристойные картинки чудились даже в осадке на дне чашки, он взболтал его, усмехнулся собственной порочности, прикрыл глаза и, ощущая под щекой холодную поверхность рамы, стал привычно прокручивать сон. Северус целует его, терзает губы безо всякой жалости или нежности, с яростью проталкивает язык в его рот, сильные пальцы впиваются в плечи… Вот так. Раньше в ужас приводил Эрнесто, а теперь… теперь и снов было настолько мало, что оставалось только умирать от разочарования и бессилия.

Он пытался, пытался прекратить все это. Пытался быть верным, нежным и заботливым мужем, пытался вернуть в отношения с Ритой былую страсть, но в конце концов пришлось признаться, что ее никогда и не было. А еще в том, что он использует Риту, чтобы забыть кого-то другого. На этом Ромулу сдался. Рита стоила гораздо большего.

Не такого извращенца, как он.

Ромулу с ожесточением стряхнул пепел на карниз. Лондон потихоньку просыпался, и по тротуару шли люди, неторопливо переговариваясь и приветствуя друг друга. А он всю жизнь так хотел быть среди них, затесаться в эту толпу, почувствовать себя частью чего-то большего и простого, и это у него тоже не получилось. Ни маггла, ни друга из него не вышло.

Впрочем, неважно. У него есть работа. Через полтора часа он наденет костюм и пойдет в офис. Работа поможет ему. Она всегда помогает.

Полноценного рабочего дня, однако, не вышло. Около одиннадцати утра, как раз когда Ромулу голову сломал над вопросом, вводить элементы готики в фасад проектируемого здания в Шеффилде или нет, в его кабинет вошла секретарь, хорошенькая, вечно растрепанная Кристина, которая время от времени пыталась строить ему глазки.

Бросив неодобрительный взгляд на разбросанные по кабинету бумаги, она взяла со стола грязную кружку и, прежде чем выйти, сказала:

Там в приемной тебя ждет один раздраженный тип, по роже испанец.

Он не помнил, как смог встать. Оперся на стол руками, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок, и постоял так несколько минут, пытаясь унять взбесившееся сердце и убедить себя, что это не может быть Северус. И это к лучшему, так как видеться им в любом случае не стоит.

Но, разумеется, войдя в приемную, он не сдержался и вскрикнул от радости, увидев знакомый носатый профиль на фоне забрызганного дождем окна. И секунду спустя застонал от разочарования – перед ним был не Северус, а дядя, герцог Вильярдо.

Как вы меня нашли?

Деньги, - презрительно бросил герцог. – Ты даже вообразить себе не сможешь, насколько я богат, - он слегка запыхался, как будто только что долго бежал в гору.

Ромулу указал ему на кресло, сам сел напротив и наклонился к дяде.

Если честно, мне плевать на то, сколько у вас денег, - сказал он. – Что вам нужно от меня?

Герцог пожал плечами:

Увидеться с Эухенией, конечно. Ваша мать настроила защитные чары дома так, чтобы они не пропускали меня.

Только не говорите мне, что вам есть какое-то дело до моей сестры!

Герцог издал смешок:

– Да что ты знаешь обо мне?! Твоя мать так злится на меня и не видит дальше собственного носа, что все, что угодно, могла наговорить. А ты ей веришь, как какой-то щенок!

Послушайте, - Ромулу старался быть сдержанным, - может быть, я и не знаю, что такого произошло между вами и моей матерью, но я в курсе того, что вы ограбили свою собственную семью, чтобы начать свое дело. Так что ваши деньги – это грязные деньги, и на вашем месте у меня бы язык не повернулся хвастаться ими.

Вот поэтому ты и не на моем месте, а работаешь целыми днями, чтобы заработать жалкие гроши.

Ромулу проигнорировал выпад.

А деньги, между тем, дешевеют, - ухмыльнулся герцог. - То, что я живу в Аргентине, не означает, что я не в курсе того, что происходит в Британии.

Ромулу опять промолчал.

Герцог развел руками с самой очаровательной улыбкой, которая, однако, сделала его лицо еще более неприятным.

Я лишь взял наследство своего деда.

Я не буду с вами спорить, - спокойно сказал Ромулу. – Но предупреждаю вас, я – целиком и полностью на стороне матери, и, если и слушаю вас, то, возможно, только потому, что этого от меня хотела бы сестра. Что вам нужно?

Я же сказал тебе: увидеться с Эухенией.

Зачем?

Это наше с ней дело.

Я спрошу ее, сможет ли она вас принять. Это все?

Марии Инессы сегодня нет, - заметил герцог. – Они с Мирандой накладывают защитные чары в Фуэнтэ Сольяда. Процесс нельзя прерывать, и они останутся в поместье до глубокой ночи.

Вы хорошо осведомлены, - бросил Ромулу.

А твоя мать слишком полагается на верность тех, кто ей служит, - хмыкнул Фелиппе Вильярдо. – Я собираюсь попасть в дом до четырех часов, и если это будешь не ты, тогда мне откроет дверь кто-нибудь другой.

Ромулу почувствовал, что бледнеет. Герцог неприятно засмеялся.

– Щенки моей бывшей жены тоже на что-нибудь да сгодятся, - бросил он.

В три жду вас на улице перед домом, - отрывисто произнес Ромулу. И поднялся: - А теперь, раз вас, многонеуважаемый герцог, здесь больше ничего не держит, пошел вон!