У Абрахаса был определенный опыт с Эвелин и, в отличие от Авроры, он уже не считал столь близкие отношения между мужчиной и женщиной чем-то табуированным, а воспринимал предстоящее действо как нечто естественное, тем более, она теперь была его женой, что подразумевало исполнение супружеского долга и считалось вполне нормальным.
— Иди ко мне, — полушёпотом произнёс он, протягивая руку, другой приподнимая край одеяла, пытаясь хоть как-то направить молодую супругу.
На удивление, Аврора, точно по команде, вытянула ноги под одеяло и неловко позволила притянуть себя. Коснувшись кожи живота Абрахаса, этот ужасный шелковый халат вызвал неожиданные мурашки, пробежавшие по позвоночнику. Аврора нервно вздохнула, когда, развязав пояс, Абрахас мягко и осторожно стянул ткань с её напряженных плеч, не прерывая зрительного контакта. Всколыхнувший шторы порыв ветра заставил дрогнуть свечу в ближайшем подсвечнике, Аврора снова пугливо моргнула. Мерлин, она так беззащитна, её робость можно было назвать милой, если бы не ужас в ясных серых глазах, словно она сорвалась с обрыва и летит в пропасть. Абрахас с сожалением осознал, что она старается не касаться его, тогда, обхватив её лицо ладонями, он аккуратно приподнялся и прежде чем поцеловать, на мгновение задержался всего в дюйме от её лица, давая ей возможность собраться с мыслями.
Она отвечала на поцелуй неохотно, едва шевеля окаменевшими губами; не владея собственным телом, позволила Абрахасу оказаться над ней, целовать свою шею, ключицу, но при этом смотрела в потолок стеклянными глазами. Он бы никогда не причинил ей боль, однако чувствовал, что она страдает, неумело пряча её за одеревеневшими ладонями, оказавшимися на его спине. Никогда ещё они не видели друг друга нагими. Являясь близкими людьми, лучшими друзьями, они оба испытывали разной степени потрясение. Кружево больше не прикрывало кожу, позволяя губам Абрахаса чувствовать её бешено колотящееся сердце, рвущееся наружу из едва вздымающейся груди. Аврора подавила тихий стон, но он, скорее, был исполнен ужаса, чем отклика на его ласки. Абрахас не отстранялся, чуть приподнял её и снова прильнул к губам, стараясь делать всё правильно, не торопиться. Он ощущал собственное нарастающее возбуждение и, как совершенно нормальный молодой человек, легко поддавался буйству гормонов; несмотря на ситуацию, он не мог не любоваться её маленькой симметричной грудью, каждым изгибом её тела. Аврора была прекрасной девушкой с хрупкой, миниатюрной фигурой, платиновой, точно шерсть единорога, копной волос и россыпью редких родинок на животе. Леди Арабелла научила её ухаживать за собой, сильно изменила, сделала женственной, и вряд ли найдётся хоть один здравомыслящий мужчина, который мог бы сказать, что Аврора непривлекательна.
Она зажмурилась так сильно, что перестала различать проникающий сквозь веки свет ламп, когда, на мгновение отстранившись, Абрахас собрался перейти к главному… Но секунду-другую неизвестности в полной тишине ничего не происходило, лишь его тёплая ладонь неподвижно лежала на её бедре…
— Открой глаза, — попросил Абрахас, но Аврора подчинилась не сразу, а лишь когда почувствовала, как его ладонь исчезла с бедра. Распахнув веки, она старалась не смотреть на его оголённый торс, точно он представлял собой угрозу, хотя в какой-то степени это было именно так. — Если тебе неловко, я могу погасить свет, — он неопределенно вздохнул, думая, что совершенно не это хотел сказать. — Понимаю, сложно перейти к другим отношениям так быстро, но нам нужно завершить ритуал…
— Я понимаю, Абрахас, — она вытащила из-под головы подушку и прикрыла ею грудь. — Это…
— Я знаю, как тебе трудно, — перебил он, но внезапно осёкся и сложил ладони у лица; обручальное кольцо блеснуло в свете ламп, привлекая к себе внимание. — Мне точно так же нелегко, зная насколько… другими были наши отношения, находиться с тобой в одной постели, Аврора, но незавершенный ритуал может повлечь за собой последствия. Ты осведомлена об этом, — утвердил он. — Можешь хоть чуточку расслабиться? Стоит всего лишь преодолеть смущение, я не буду грубым с тобой, — совершенно серьезно добавил Абрахас. — Если я тебе настолько противен…
— Нет, что ты! — глаза Авроры вспыхнули возмущением, но затем она густо залилась краской. — Дело не в этом. Ты прав, смущение можно преодолеть, но я очень боюсь…
Искреннее непонимание, отразившееся в его глазах, заставило её продолжить:
— Я боюсь боли…
Мгновение на лице Абрахаса читалось всё то же непонимание, затем он едва не потерял дар речи, сообразив, что она имеет в виду.
— Ты… девственница, Аврора? — он и предположить не мог, что подобное возможно, и только после её смущенного, до ужаса медленного кивка, не скрывая удивления, спросил: — Но ты и Том, ведь вы встречались довольно длительное время, и потом… Тогда, в общежитии, вы выглядели так, будто…
— Прекрати, — она ощущала подступающую к горлу неловкость, понимая, что Абрахас заводит подобные темы немного не к месту, виною всему был его шок. — Нет, между нами ничего не было, — собрав все силы, сказала Аврора ровным голосом. — Когда я несколько лет назад попала в Мунго с переломами, целители диагностировали моё состояние полностью и, конечно же, проверяли всё от и до. Чтобы со мной ни делали, и кто бы это ни был, Абрахас, они не растлили меня, — речь давалась ей с трудом, точно челюсти склеили Суперлипкие Ириски Пэдди. — Ужасно нелепо, что меня так пугает боль, правда? — она подавила смешок.
Он не тронул её… Мерлин, этот гадкий Том Риддл не прикасался к ней! Ощутимо ускорился пульс, но на сердце стало несколько легче; Абрахас был благодарен судьбе и вовсе не потому, что мечтал стать у неё первым — нет, и в мыслях подобного не было. Он ликовал, зная, что этот черствый, злобный сухарь, которого он ненавидел всеми фибрами своей души, не опустился до подобного в своих интригах. Странное ощущение быстро прошло, потому что оставались другие, более важные проблемы и их стало куда больше…
— Что мы будем с этим делать? — озвучил он мысли вслух, не ожидая ответа.
— У меня затекли ноги, — Аврора отвела взгляд в сторону, напоминая Абрахасу о слегка неудобной позе.
Прикрывшись сползшим одеялом, он перекатился и упал на подушку, предоставив Авроре время для размышлений и, видимо, зря…
— Что будет, если мы не завершим ритуал? — спросила она негромко.
— Мама говорила, что её троюродная тётка вскоре после свадьбы заболела драконьей оспой, хотя уже перенесла её в детстве. Она едва не умерла. Это и могли быть последствия, — вспомнил Абрахас.
— А что случилось с её мужем? — взгляд Авроры бесцельно блуждал по комнате, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Заблудившийся мотылёк, присевший на штору, шевеля крылышками, и тот, протиснувшись в складку, улетел осаждать фонари вместе с роем сородичей.
— Она не знает, но предполагает нечто подобное… Аврора, серьезно, лучше не рисковать, даже я слышал, что несовершение последнего условия брачного ритуала чревато… — но Абрахас уже успел пожалеть о своих словах, так как она моментально сникла, выпятив нижнюю губу. — В конце концов, мы уже давно не дети, чтобы так реагировать на секс, — её уныние постепенно стало раздражать. — Ты моя жена! Ты изначально знала, что тебе придется заниматься со мной любовью, ты ведешь себя как маленький ребенок! А тебе, между прочим, уже двадцать один год и в августе официально будет двадцать два! Не пора ли начать принимать взрослые решения и не подвергать себя опасностям, что и так преследуют тебя по пятам? — он и не заметил, как перешел на гневное шипение.
— Вот значит, что ты думаешь обо мне? Что я несостоявшаяся личность, неспособная адекватно и трезво мыслить? Поэтому ты считаешь, что возраст может стать отличным аргументом для вступления в интимные отношения? — Абрахас и подумать не мог, что она отреагирует именно так на его слова, которые должны были стать всего лишь моральной встряской и сигналом к действиям. Ноздри Авроры раздувались от возмущения, в глазах не осталось ни капли смущения, лишь ясный праведный гнев владел ею: — Да, теперь я плохая, потому что у меня нет опыта в подобных вещах, что я не могу удовлетворить твоих ожиданий, что в свой двадцать второй год жизни я всё ещё невинна и неспособна ублажить своего мужа. Ты это хотел услышать? Да, всё именно так!
