В светлом зале вновь зазвенели бокалы, и по легкому взмаху руки леди Малфой помещение заполнила приятная музыка с нотками торжественности и грусти, исполняемая приглашенным оркестром. Каждый из музыкантов был одет в одинаковые кремовые пиджаки со строгими бабочками, а женская половина оркестра в светлые бежевые платья. Абрахас удивлялся тому, как спокойно Аврора поглощает петуха в вине по-бургундски, разрезая курятину на мелкие кусочки. Вряд ли она чувствовала вкус пищи, но всё же была не так бесстрастна, как могло показаться. Её взгляд то и дело цеплял переливающееся бриллиантами кольцо на безымянном пальце, пальцы чуть напрягались и вздрагивали, точно тяжесть украшения была избыточна. Аврора была так красива и так печальна сегодня, что поневоле сердце Абрахаса сжималось, но под бдительным наблюдением приглашенных, он не мог ничего поделать.

Аберфорт Дамблдор, разряженный в непривычно торжественную мантию, причесанный и гладко выбритый, взирал на всех хмуро — он не привык привлекать к себе столько взглядов и наверняка мечтал поскорее вернуться в свой зачуханный паб. Он бы с радостью отказался от присутствия на свадьбе, но, являясь ближайшим родственником невесты, не мог себе этого позволить. Хоть Аберфорт никогда не был человеком повышенной чуткости, но даже он ощущал напряжение, витающее вокруг главного стола, тогда как гости весело общались, поднимая всё новые тосты за счастье молодых. Самым трудным для него было вести Аврору под венец, ноги едва слушались, а пустой желудок, в котором плескалась одна-единственная рюмка Огденского виски — для храбрости, норовил вывернуться наизнанку. Переминаясь с ноги на ногу подле алтаря и наблюдая за таинством магического бракосочетания с ритуалом испития священного напитка, перевязыванием кистей рук символическими алыми лентами верности, он испытывал непреодолимое желание сбежать.

Торжественный ужин постепенно приобретал более расслабленный настрой, гости поднимались со своих мест и разминали ноги в традиционных танцах. Право первого вальса, конечно же, принадлежало молодоженам. После длительных предсвадебных тренировок Аврора и Абрахас с непередаваемой лёгкостью закружились по отведенному для танцев пространству, притягивая к себе восхищенные взгляды зрителей, создавших вокруг них круг. Никто не заметил, как они чуть расслабились, когда к ним присоединились Луи и Арабелла, изображающие ту же величественную грацию гордых осанок. Вскоре множество кружащихся пар заполонили пространство под звучание венского вальса Иогана Штрауса.

— Пожалуйста, не оставляй меня надолго, — попросила Аврора, выдавая истинные чувства, ожидая танца с отцом Абрахаса, который намеренно оказался к ним ближе, ведя супругу в танце.

— Я буду рядом, — успокоил он, отпуская её талию и, дежурно склонившись, протянул ладонь, в которую легко и непринужденно легли пальцы матери. Он проводил взглядом Аврору с отцом, постарался принять беззаботный вид и легко закружил Арабеллу в танце.

— Она отлично справляется со своей ролью, — рассудила леди Малфой, великодушно не замечающая неловко поникшего подбородка снохи, когда талии той коснулась рука Луи.

— Мама, не прикидывайся слепой, Аврора едва держится, — негромко, но жестко парировал Абрахас: — И пожалуйста, не называй это ролью, мы не в театре, а на свадьбе — на моей свадьбе, если ты помнишь. Если для вас с отцом всё это — спектакль, то будь добра, хоть иногда скрывай свои истинные мысли.

Леди Арабелла оскорбленно приподняла брови и чуть отстранилась, но не остановила вальс.

— Твой отец и я упорно трудились, чтобы сделать из Авроры настоящую леди и вот твоя благодарность? Спишу это на нервы, но впредь думай, с кем ты разговариваешь, — напомнила она негромко, укоризненно сверля его взглядом. — В конце концов, сам ты не выглядишь таким уж несчастным, — они синхронно улыбнулись проплывающей мимо паре заместителя министра магии с супругой. — Аврора делает всё правильно, что удивительно… Мне кажется, что со временем она сможет окончательно привыкнуть к своему статусу и окружению.

— Мама, она выглядит так, будто находится под Империусом, я вижу, как тяжело ей держать себя в руках, — на этот раз тон Абрахаса напоминал, скорее, жалобу, глаза больше не выражали откровенной враждебности. — Я не имел права так поступать с ней, никто из нас не имел на это права.

Взгляд Арабеллы снова посуровел, она не собиралась осуждать сына, но и терпеть его самоуничижительную наивность на протяжении долгих месяцев уже больше не могла.

— Послушай, Абрахас, — серьезно начала она. — Я тебе уже не раз говорила, но повторю ещё раз: по счетам нужно платить. Аврора сама взяла тот чек, это означает лишь её согласие. Относись к этому как к бартеру — тут все получают собственную выгоду. Я удивляюсь твоим рассуждениям, я считала, что когда Аврора взяла этот треклятый чек, ты всё же немного потеряешь в уважении к ней, но… Похоже, наша святая невинность не в состоянии вызывать негатив. Заметь, я ни в коем случае не осуждаю её.

— Я понимаю, мама, — согласился Абрахас. — Я хоть и испытывал некие разногласия с самим собой, принимая решение жениться на ней, однако, как ты и говорила, лучший вариант в моей жизни вряд ли представится. Думаю, что с ней я теоретически могу стать счастливым. Но Аврора…

— Прекращай винить себя за подобные мысли, каждый хочет комфорта в своей жизни, тем более, когда речь идет о человеке, с которым придется жить рука об руку всю оставшуюся жизнь. Это не эгоизм, который ты так старательно вынашиваешь в себе — это лишь способ выживания, — Арабелла посмотрела на танцующих мужа и сноху, которые выглядели вполне неплохо. Луи что-то вполголоса нашептывал ей. — Не кори себя, сынок, думаю, что когда-нибудь Аврора оценит то, что мы ей дали. А теперь иди к ней и позови ко мне Луи, боюсь, он слишком увлёкся разговорами с твоей женой…

Абрахас сдержанно кивнул, поклонился, отпуская мать из объятий — она ответила легким реверансом — и отправился к своей супруге мимо Друэллы с Цигнусом, даже не взглянувших на него…

***

В комнате витал глубокий аромат благовоний: персика, сандалового масла и чуть горьковатых свежих трав, что придавало ей некоторую схожесть с молельней в буддистском храме. Приглушенный свет волшебных светильников придавал белоснежным свадебным простыням золотистый оттенок, а дерево столбиков кровати делал насыщеннее, темнее. Плотно задёрнутые шторы скрывали россыпь искорок звёзд, загорающихся на небе, едва освещающих сад, где разгуливала молодежь, прячась от света фонарей, словно неправильные мотыльки. Неподалёку послышался, но сразу же потонул в тишине чей-то возглас восхищения очередной скульптурой, редкий смех раздавался то тут, то там, пугливо затихая, точно смеющиеся находились в библиотеке. Соловьи завели свои трели, исполняя вечернюю песнь, прогоняя за горизонт последние розовые облака и возвещая начало ночи…

Абрахас решительно и резко расстегивал манжеты рубашки, думая, что медлительность повлечет за собой ещё большую неуверенность. Он воистину боялся смотреть на сидящую на кровати, облокотившись на изголовье, Аврору, уже облаченную в длинный, полупрозрачный халат. Будто стремясь занимать как можно меньше места, она ютилась между подушек, подогнув под себя ноги и, не поднимая взгляда, прикрывала руками грудь, хоть под халатом находилось купленное специально по случаю свадьбы изысканное кружевное бельё. Её волосы, выпущенные из прически, ниспадали по плечам мягкими волнами.

Когда Абрахас решительно стянул с себя рубашку и, подойдя к кровати, стал расстёгивать брюки, Аврора, кажется, перестала дышать, но не шелохнулась и не посмотрела в его сторону. Лишь только когда, раздевшись, он скользнул под одеяло, натянув его чуть выше бедер, она сглотнула ком в горле и, на секунду плотно сомкнув веки, с трудом перевела взгляд со своих колен на него. Чуть растрепанный, он выглядел неряшливо — однако плотно сомкнутые губы свидетельствовали о внутреннем напряжении, и Авроре было невдомёк, что причиной этому было вовсе не его нежелание заниматься с ней любовью…