— Мисс МакГонагалл начнёт помогать мне с преподаванием трансфигурации в следующем учебном году, — сообщил он напоследок. — Думаю, что с её способностями вскоре она сможет полноправно занять пост профессора трансфигурации.

— Что ж, прими мои поздравления, Минерва, — и, посмотрев на дедушку, усевшегося в своё кресло, Аврора добавила: — Я позже зайду, ладно? — предупредила она и направилась к двери, уже оттуда расслышав добродушные пояснения Альбуса гостье, что его внучка, оставившая сына у свекрови, совершенно не знает, чем себя занять в его отсутствии, пока муж находится вне дома.

*

Одна только новость о его появлении в Британии вывела Абрахаса из колеи, весь день он буквально спотыкался на ровном месте, ронял бумаги, даже не понимая, почему это так его сильно беспокоит. В своей жене он был абсолютно уверен, отбрасывая мысли о том, что её глупые чувства к Риддлу могут вспыхнуть с новой силой. У них теперь был сын — их плоть и кровь, сделавшая узы брака ещё крепче, научившая их жить в любви и согласии. Однако насторожиться всё же следовало — по словам Цигнуса, в последнее время всё чаще составляющего ему компанию за стаканчиком виски, — Том зачем-то пытается восстановить «доброе имя» Лестренджей — рода, о котором Абрахас впервые услышал от Авроры, и чья фамилия всё чаще стала появляться в заголовках европейских газет, которые выписывала чета Малфой. Вряд ли у ублюдка хватит наглости просить Абрахаса о том же, о чём он просил Цигнуса, чья голова появилась утром в камине кабинета головного офиса «Текстиль Гранд» в самый разгар совещания, которое пришлось ненадолго разогнать, стоило Абрахасу увидеть встревоженное выражение лица друга.

Благодаря близкой дружбе с Цигнусом, поведавшем о делах Риддла в школе, о том, какими методами порой он пользовался, чтобы достигнуть каких-либо целей или просто приструнить несогласных с его мнением сверстников, а также разбушевавшихся младшекурсников, Абрахас узнал много занятного. Эти исповеди за бокалом виски, на которых иногда присутствовал и Каспар, не всегда поддерживались последним, считавшим, что даже «детские дела» не стоит оглашать. Для Каспара Риддл так и остался лидером, равно как и для Йена Розира, общество которого иногда приходилось терпеть из-за общих знакомых. Йен был молчалив, недоверчив, рассудителен и всякий раз ловко затыкал Цигнуса, когда тот заходил слишком далеко в своих откровениях. Все они, как и Абрахас, знали о родстве Тома с Салазаром Слизерином и проявляли уважение. Абрахас и раньше отчего-то догадывался, что Розир мог быть единственным, кто поддерживал связь с Риддлом на протяжении этих девяти лет. Не в пример, несомненно, повзрослевшим, но всё же сохранившим в характерах чуточку безалаберности Каспару и Цигнусу, он выглядел мудрее, опытнее в вопросах бизнеса, которым занимался параллельно банковской работе. Йен, как и его сестра Друэлла, производил впечатление человека просвещенного, образованного во многих аспектах, у которого всегда и всё было разложено по полочкам. Но и он умел шутить, в основном подкалывая Цигнуса насчёт своих племянниц, из-за которых у того пока ещё нет наследника.

Если Цигнус еще подумает, оказывать ли Тому всяческую поддержку в его бредовой идее, то Каспар и Йен дружным строем примут его так, будто он и не исчезал на долгие года. И всё же Абрахас не ревновал друзей к нему так сильно, как ощущал беспокойство за Аврору… Успокаивая себя тем, что супружеская жизнь действительно заставила её пережить и переосмыслить многое, он переместился в свой кабинет в Малфой-мэноре при помощи камина и застыл в неверии, увидев возле окна отца, стоящего спиной к гостю, в личности которого сомневаться не приходилось. Облаченный во всё чёрное, мрачный, будто кладбищенский ворон, он сложил руки на груди, подперев подбородок костяшками двух пальцев, и с видом хозяина поместья встречая Абрахаса, внимательно наблюдал за полыханием последних языков зеленого пламени камина.

По одному только виду можно было рассудить, что самомнение Тома ничуть не изменилось, а скорее, возросло до критической отметки, после которой обычно начиналось чувство скорого обретения мирового господства. Его длинные, чуть вьющиеся черные волосы были завязаны в хвост, а хмурое суровое лицо, хоть и возмужало, но казалось слегка изнуренным.

— Давно не виделись, — без должной интонации бросил Том, однако, к удивлению Абрахаса, даже поднялся с места и с подобием доброжелательной улыбки приветственно протянул руку.

Но вместо вопроса: «что ты забыл в моём доме?», вертевшемся на языке, Абрахас, не протянув руки в ответ, вопросительно взглянул на отца:

— Моя супруга скоро вернётся из Хогвартса, отец, не думаю, что она будет рада увидеть мистера Риддла в Малфой-мэноре, — сквозь раздражение и злость, делавшие голос немного напряженным, сказал Абрахас.

— Мистер Риддл? — усмехнулся Том, чуть приподняв один уголок рта; присутствующим на миг показалось, что его слегка передернуло от звука собственной фамилии. — Ты ничуть не изменился, жду с нетерпением встречи с леди Малфой. Интересно узнать, как выглядит сейчас она. Газеты не дают достаточного представления.

— Мистер Риддл, вы немного перегибаете палку, — негромкий голос отца заставил Абрахаса удивиться. Создавалось странное впечатление, что лорд Луи Малфой, будучи властным и нетерпимым человеком, никогда бы не потерпевшим сарказм из чужих уст в сторону своей семьи, вдруг превратился в бесхребетное существо. Может, Риддл осмелился наложить на него Империус? — Я сам поговорю со своим сыном касательно этого.

— Что ж, лорд Малфой, полагаюсь на вас. На этом я с вами прощаюсь, — а затем с легким кивком старшему Малфою и с ухмылкой младшему Том прошествовал к камину, зачерпнул летучего пороха из пиалы и исчез в языках пламени, бросивших на его высеченное из камня лицо зеленоватые отсветы.

Стараясь не позволить ступору возыметь над собой верх, Абрахас, неотрывно наблюдая за отцом, чья непроницаемость не могла дать и подсказки о том, что только что произошло, присел на недавно освободившееся кресло.

— Мне казалось, что опыт последнего общения с Томом не слишком-то тебя воодушевил на дальнейшее сотрудничество, — пытаясь скрыть лезущую наружу иронию, заметил он.

— Мистер Риддл стал очень интересным человеком, — в такой же манере ответил Луи. — Этот паршивец далеко пойдёт, — уже с ноткой презрения добавил он, до хруста сжав кулак с большим фамильным перстнем на указательном пальце. — У него есть небольшая просьба, которая может вылиться в некие неприятности для нас…

— Тогда какой смысл потакать ему? Мне показалось, что ты чем-то встревожен, — Абрахас уже знал, что Том смог как-то повлиять на отца, а это обязательно отразится и на нём самом.

— Он хочет, чтобы мы устроили приём в Малфой-мэноре для этих Лестренджей, чтобы ввести их в свет, — спокойно, но растягивая каждое слово, ответил Луи, скрывая подлинное раздражение. — Полагаю, что он слишком много о себе возомнил, угрожая мне, — говоря это, он не выглядел испуганным; дергающаяся на его виске жилка и рука, нервно поправляющая ворот рубашки, говорили о бурлящем гневе и явной тревоге. Абрахас почувствовал, как напряглись мышцы на его спине, он ещё не видел отца в таком состоянии и больше всего опасался за его шалившее в последнее время сердце. — Боюсь, что я не могу отказать ему в просьбе. Похоже, он разузнал о нашей семье то, что никому знать не следует. Я бы убрал его, — спокойно произнес это вслух Луи, — однако он не единственный носитель информации. Он всего лишь посредник.

— Что ты имеешь в виду, отец? Если ты начнешь помогать Риддлу, то он без труда сядет нам на шею, — рассудил Абрахас, чувствуя, что вот-вот последует вслед за обсуждаемой персоной и лично отправит его на тот свет. — Есть что-то, чего я не знаю?

— Похоже, сын, я должен тебе кое в чём признаться…

*

* «Андалузский эликсир счастливой смерти», — см. главу «Том всего лишь хотел меня убить!»

========== Знакомые лица ==========