« Дай ей подняться или упасть самой», – думаю я.

Я могу.

Я могу сопротивляться тому, чтобы попробовать спасти её от

самой себя.

По крайней мере, я надеюсь, что могу.

* * *

Эта девушка, возникшая в моей жизни внезапно, как сорняк, как

загадочный незнакомый цветок – к счастью, отвлекает меня от мамы.

Хотя я не хочу иметь ничего общего с этим миром, я также не могу

сопротивляться её притяжению. У меня есть что-то вроде плана, в

котором нет девушки Николь, которая охотится на животных в лесу, тем

не менее, кажется, она чувствует себя в моей душе как дома.

И она заставляет меня задуматься о будущем. Завершение этапа

«одиночества в домике на дереве по Торо», потом университет, потом

что? Будет ли потом бегство? Будет ли у меня какой-то план? Остался

всего год, и я чувствую силу, растущую в моём теле, желание

заблудиться в мире, как можно дальше отсюда, сбежать от всего, что

составляло мою жизнь раньше: от мамы, деревни, папы, друзей.

Уверен, в мире миллион вещей, которым я не могу научиться

здесь, в крошечном мире деревни.

В этом я отличаюсь от своего идола Торо. Но всё же, его лесной

дом не висел на краю пропасти, которая угрожает поглотить всю его

жизнь.

Может быть, тяга к Николь возникла из-за её потусторонности, её

непохожести на всё, что я когда-либо знал. Она с другой планеты, и

поэтому, наверно, я приношу дары к её дому.

Символы мира и доброй воли от моей планеты для её родины.

Если я не протяну руку и не заговорю первым, она может

уничтожить меня своей необычной красотой.

Я еду на велосипеде по грунтовой тропинке, взбираюсь на холм к

старому фермерскому дому. Снаружи никого не видно. Ни машины, ни

грузовика, которые приехали в первый день, всё ещё нигде нет, на

мгновение я думаю, что мне надо было приехать позже. Но пока что, в

девять утра, не так жарко. Позже дорога будет невыносимой. Так что, я

прислоняю велосипед к стене сарая и иду по тропинке к дому.

То, что когда-то было мощёной дорогой, превратилось теперь в

смесь сорняков и обломков красных кирпичей. Неподалёку, у подножья

холма, я вижу индюка в окружении трёх индюшек, они идут к поляне, и

я спрашиваю себя, станет ли один из них ужином у этой семьи.

Сначала я хочу броситься к ним и спугнуть, чтобы они убегали и

спасались, но потом подумал, кто я такой, чтобы судить? Я знаю, что

девушка, которая сама охотится за своим ужином, гораздо великодушнее

той, которая идёт в магазин за индейкой, выращенной на фабрике.

Мне надо постоянно напоминать себе это из-за отвращения,

вызванного видом оружия.

Я беру две тряпичные сумки с руля. В одной – букет цветов, только

что собранных мной в саду Садханы, в другой – буханка розмаринового

хлеба, испечённого Лоурель рано утром. Я сам себя убеждаю, что меня

заставляет дарить подарки соседям необычность самого факта, что у

меня теперь есть соседи. Но голос в глубине напоминает, что соседка

привлекательна и не покидает мои мысли со дня приезда.

Принёс бы я эти примирительные подарки, если бы приехал только

её отец или если бы приехала не она?

Ни в коем случае.

Глава 8

Николь

Отец уехал больше недели назад, и я уже сыта по горло этой детской

игрой на выживание. Я чуть ли не каждый час жду его возвращения. По

крайней мере, Иззи пришла домой прошлой ночью, ближе к

одиннадцати, без каких-либо объяснений, где она была и что делала.

Я пытаюсь не волноваться.

У меня нет сил на то, чтобы беспокоиться по этому поводу, потому что в

доме всё идёт наперекосяк.

Но большой проблемой остаётся вода. А точнее её отсутствие в трубах

прошлой ночью.

У нас большой запас питьевой воды в гараже, ряд четырёхлитровых

канистр на нижних полках. Я знаю, что ещё могу спуститься к ручью,

набрать воду и вскипятить, чтобы использовать её дома. Если же всё это

не сработает, у меня на всякий случай есть таблетки для очищения воды

тогда, когда её нельзя прокипятить.

Не то, чтобы нам угрожала смерть или что-то вроде этого.

Прошло меньше суток без водопровода, но только теперь, ощутив

трудности полива в саду, проблемы с душем или приготовлением еды, с

тем, как смыть в туалете или вымыть руки, я начинаю понимать, как мы

испорчены в повседневной жизни.

К нашей неожиданной радости бабушка и дедушка не побеспокоились о

том, чтобы избавиться от страшной туалетной кабинки на заднем дворе,

потому что именно ею нам приходится пользоваться сейчас, с пауками,

жуками, мерзкими запахами и всем остальным, пока я не решу вопрос с

водой. Мы с Иззи громко поспорили из-за этого посреди ночи, но как

только она поняла, какая грязь в скором времени разведётся дома на

жаре, она сдалась.

Я жила в походных условиях с отцом, но никогда не жила без удобств в

собственном доме, а всё начинает походить именно на это.

Сидя на земле рядом с открытым колодцем и уставившись вниз, в его

темноту, я слышу шаги по сухой траве. Я поднимаю взгляд, ожидая

увидеть Иззи, приближающуюся ко мне с очередной жалобой, но вместо

неё вижу Вольфа, и у меня перехватывает дыхание.

Его присутствие выбивает меня из колеи, хотя я не совсем понимаю

почему.

– Привет, – говорит он, уголки его глаз изгибаются в улыбке, которая не

доходит до губ.

Он несёт пару тряпичных сумок, из одной выглядывают цветы. Для нас?

Я почти смеюсь, потому что это совсем не похоже на то, что мне нужно

прямо сейчас – водопроводчик.

– Привет.

– Я принёс подарки соседям-новосёлам, – говорит он, приподнимая

сумки и ставя их в стороне на крыльце чёрного входа.

– Ух ты, спасибо.

Он похож на одну из тех жён военнослужащих из армии, которые

обычно показывались, принося печенье в плетёных корзинах и

приветствуя соседей на новом месте.

– Ты там что-то потеряла? – опускаясь на колени, он вглядывается в яму.

– Не совсем. У нас больше нет воды в доме, и… – я выдумала и

прорепетировала в голове ложь. – Мои родители в Заливе на пару дней,

забрать вещи, которые мы оставили там на время.

– Хмм.

– Ты знаешь что-нибудь про колодцы?

– Немного, – говорит он, и моё сердце подскакивает.

– Там явно достаточно воды, – говорю я, беря фонарь и направляя свет

вниз, чтобы ему было видно. – Я только не знаю, как до неё добраться.

Он хмурится, будто взвешивает трудности. Наконец он говорит:

– В этом доме так долго никто не жил, возможно, трубы проржавели, а

когда вы снова начали ими пользоваться, одна из них лопнула.

– То есть нам надо выяснить, где поломка?

– У тебя дома нет следов протечки?

– Нет.

– А ты все краны проверила?

– Ни один не работает.

– Тогда я бы подумал, что это значит, что поломка между домом и

колодцем, и, похоже, что здесь подземная система. Тебе, скорее всего,

придётся копать, чтобы найти её.

Я смотрю на землю под собой. Я сижу на том месте, которое надо

раскопать, и там всего около метра, если предположить, что труба идёт

от края колодца к ближайшей точке дома, где находится стена кухни с

раковиной. Кажется, это вполне возможно и выполнимо. Только почва

твёрдая, как скала, после стольких месяцев без дождя.

Я вздыхаю, не уверена, что мне надо объяснять, что я единственная, кто

должен будет делать эту работу. В нормальной семье, в нормальной

ситуации, девочка-подросток должна бы, я думаю, позвонить папе и

позвать его домой, чтобы он решил проблему. И тогда папа сам сделал

бы это. Или он позвонил бы сантехнику.

Я не хочу, чтобы Вольф знал в подробностях, насколько мы далеки от