Летописцы ведут свою речь так: А потом Скирмунт княжил в Новогрудке, и князь Мстислав Луцкий и Пинский начал воевать с князем Скирмунтом и т. д. Пойми, милый читатель, что тот Мстислав был не просто какой-то князь, а прежний монарх Киевский, именуемый Мстислав Ростиславич, который [был] на той несчастной войне 1212 года, когда татары, наведавшись сначала в дикие поля, поразили половецкие и всех русских князей войска. В то время они взяли в плен этого Мстислава Романовича, монарха Киевского, и с ним другого князя, Черниговского, как о том пишут Длугош и Меховский (кн. 3, гл. 31, стр. 120): Diffugientibus Polovciis acies Rutenorum disiiciuntur, plurimaque caede peracta bini Duces Mscziclaus Romanovicz Kiioviensis et Cirnieoviensis captivantur.(Прорвав строй половцев, рассеяли русских, а два вождя, Мстислав Романович Киевский вместе с Черниговским были взяты в плен). О том же и Кромер (кн. 7). А так как упомянутый Мстислав был в плену у татар, то бежавший от поражения Владимир Рюрикович (как свидетельствуют также Длугош и Меховский) пришел в Киев и завладел киевской столицей. Ибо киевляне думали, что их пан погиб в битве, что ошибочно пишут и Ваповский, и Бельский. А когда Мстислав Романович через несколько лет вышел из татарского плена 176 и не смог получить своего киевского престола, то взял у Владимира Рюриковича по [взаимному] соглашению Волынское княжество, столицей которого в то время был Луцк 177, а к тому же и Пинское панство. Но на этом не остановился, ибо прежде был монархом. Здесь мы уже нащупали (domacali) верную дату 178.
В то время Владимир Рюрикович подговорил [Мстислава], чтобы, помимо своего удела, добывал себе Новогрудок, Брест, Мельник, Дрогичин, Гродно и другие отчичьи (ojczystych) русские замки у Скирмунта, князя Литовского и Русского Новогрудского. И когда [он] собрался с войском против Скирмунта Мингайловича, князя Новогрудского и Повилийской Литвы, тогда Скирмунт, усомнившись в своих силах, послал к Живибунду Дорспрунговичу, великому князю Жмудскому и Завилийской Литвы, прося его о немедленной помощи во внезапной войне. И Живибунд сразу же послал ему на помощь своего сына Куковойта со всеми силами Жмудскими и Литовскими.
Битва Скирмунта с князем Луцким. Потом Скирмунт, соединив свои силы с Куковойтом Живибундовичем, двинулся против Мстислава Романовича, который с волынчанами, пинчанами, киевлянами и [воинами из] новогрудского княжества уже разорял пригородки около Бреста. А когда оба войска сошлись на этой стороне реки Ясельды (Jasialdy) 179, князь Мстислав сразу и оплошал (zfankowal), пинчане разбежались, киевская помощь тоже, волынцы за ними.
Мстислав Романович и русаки поражены литовцами. И на поле боя, по лесам и широким полям множество их полегло убитыми, так что сам князь Мстислав Романович, потеряв все свое войско, c малой дружиной еле убежал в Луцкий замок. И заголосила Русь (как свидетельствуют летописцы) с великим плачем, что так много их войска было жестоко побито от безверной литвы.
Пинск и Туров взяты литовцами. А Скирмунт, завершая победу, взял сдавшиеся [ему] Туров и Пинск, княжества Мстислава. И так как тот не [хотел] остаться при своем, а возжелал чужого, то и свое потерял. А было это в году от Христа 1220 180. И тут, милый читатель, ты уже имеешь доказательно нами определенные хронологию, время и причины войн и княжеские родословные, [прежде] затемненные летописцами.
Живибунд Дорспрунгович умер. После этой славной победы Скирмунт, почтив Куковойта различными дарами, с огромной благодарностью отправил его к его отцу. Но Куковойт, с великой славой вернувшись в Жмудь, застал отца Живибунда Дорспрунговича тяжело больным, ибо был он в летах весьма преклонных, так что потом скоро умер в очень глубокой и седой старости. И его жена Поята, дочь Кернуса, с которой [он] взял в приданое (za wiano) княжество Литовское и Керновскую столицу, незадолго до этого тоже умерла.
Идол Поята. И сын Куковойт из родственной (wrodzonej) любви поставил ей для вечной памяти по языческому обычаю идола (balwan) над озером Жосла. Этого идола простые люди почитали как богиню, а когда идол сгнил, на его месте выросли липы, которые литовцы и жмудины тоже почитали священными (za bogi chwalili), распевая простые песни о Пояте вплоть до времен Ягелловых.
И знай, милый читатель, что о той Пояте один Летописец допустил ошибку, полагая, что та Поята была дочерью Куковойта, а она была матерью. И якобы та Поята после смерти своего отца Куковойта поставила ему идола на одной горе над Святой (Swieta) рекой, но ошибался, ибо тот столп (slup) над той рекой она учинила для [своего] отца Кернуса, с чем согласны все остальные Летописцы. Ни одному подобному [автору нельзя] верить, потому что в нескольких местах [он] явно уклонился (zfankowal) от истины, да и меня (что следует признать) ввел [в заблуждение] при издании «Гонца добродетели» 181.
Так же было и in eo libro, quem latine sub titulo Discriptionis Sarmatiae Europeae, de vitis Regum Polonorum, ipsiusque Poloniae, Prussiae, Magni Ducatus Lituaniae, Russiae, Livoniae, Moschoviaeque ac Tartaricarum in hordas divisarum Regionum descriptione, moribus, gentium deductione, Principum gestis etc. anno 1573 exaravi, dum adhuc adolescens in Witebsca cuidam Italo cohortis pedestris praefecto familiariter adhae rerem, ac marte interdum respirante obscoena perosus ocia, ingenios musis operam nauvarem. (в той книге, которую под латинским названием Описание Европейской Сарматии с описанием жизни польских королей, а также описание районов Польши, Пруссии, Великого княжества Литовского, Руси, Ливонии, Московии и Татарской Орды, описание обычаев, переселений народов, деяний правителей, и прочее я написал в 1573 году, будучи еще молодым человеком и [служа под началом] знакомого итальянского командира пехотного полка в Витебске, занимаясь этим в свободное время 182, почитая безделье недостойным и полагаясь на помощь муз).
Однако Божьей милостью это теперь поправлено, когда в различных местах [я] достал с дюжину других Летописцев. К тому же in evoluendis multoties que enucleandis variis Historicis assiduo duroque superato labore optatam historiae Lituanicae con tigi metam. Omnia etenim conando et lente festinando docilis solertia vincit (в случае неуспеха труд по истории Литвы много раз перерабатывается, а различные исторические факты уточняются,чтобы достичь желаемой цели. Все это приводит к тому, что мастерство и скорость подачи материала постепенно увеличиваются).
А если кому-то иногда покажется, что упомянутая книга о Европейской Сарматии, которую я писал в Витебске (о чем ясновельможный пан Станислав Пац, воевода витебский 183, и все тамошнее рыцарство хорошо осведомлены), мне не удалась, то пусть знает о том, что эта моя работа abortivum in immatura edenda prole passa est. Illius etenim nostri laboris cujus testem Deum opt: max: contra conscientiam meam appello, fructu, per quendam Italum, et eundem peditum in Witebska praefectum, frustratus sum, qui quamus ipse ne primis quidem musarum fontibus labra admouerit, et prorsus literarum expers fuerit praefati libri exemplar, ut populari satiaretur aura, sub nomine suo quibusdam verbi et sententiis (ut ipsius inventio inde appareret) facile immutatis, imprimendum dedit. Et sic nos non nobis. (в отношении публикации перенесла преждевременные роды. Тому, что этот труд, который я называю плодом, мой, свидетель Бог, а более всего моя совесть. Итальянский командир пехоты в Витебске, который не первый повторно припадал к источнику вдохновения, очень разочаровал меня тем, что задумал попросту переписать вышеупомянутую книгу, даже не имея полной ее копии, чтобы выпустить в свет под своим собственным именем. Некоторые слова и предложения (свидетельствующие о том, откуда они взяты), можно было слегка изменить, печатникам за это заплатили. Вот так наше не нам [досталось]).
