Гинвил первым из литовских князей крестился в русскую веру. Гинвил же, как младший, взял в удел Полоцкое княжество, счастливо правя в котором, взял в жены княжну Марию, дочь Бориса, великого князя Тверского 164, ради которой крестился в греческую или русскую веру, и дали ему при крещении имя Юрий (Jurgi). И это был самый первый князь из Литвы, ставший христианином. С псковитянами и смолянами [он] вел долгую войну и спор за прилегающие границы, а потом в незрелых летах своих (w niedoszlym wieku lat swoich) умер, оставив после себя сына Бориса.
Полоцкий князь Борис Гинвилович
Князь Борис, учинив отцу приличествующее погребение по христианскому обычаю, с великой славой и рыцарской отвагой правил Полоцким княжеством. Желая оставить после себя вечный знак христианства, задумал строить церкви во славу Господа Бога и сначала построил в верхнем замке храм Святой Софии, то есть мудрости Божьей, по греческому обычаю и с немалыми расходами, как я и сам видел. В этом единодушно согласны все летописцы, собери их хоть тысячу. Также и на Бельщине монастырь с украшенными башнями и церковь святых Бориса и Глеба красиво выложил в камне в четверти мили от Полоцка, как мне сдается (ибо не мерил, только видел). Трудно было мерить, ибо когда в 1573 году я там был проездом из Витебска, в то время [это место] держала Москва. А второй монастырь [Пресвятой] Девы [был] в верховьях реки Полоты в полумиле от замка, в котором Великий князь Московский держал свою ставку, когда осаждал Полоцк. Построил [Борис] и четвертую церковь Святого Спаса, и на это строительство по большей части из самой Лифляндии кирпич, известь, алебастр и другие потребные [материалы] за плату (kosztem) возили в стругах по реке Двине. Чему и ныне каждый найдет явное свидетельство: камень в Двине высокий, от нынешней Дисны, города, заложенного на нашей памяти 165, миля, а от Полоцка семь [миль], между Дрысой и Дисной, если плыть вниз [по течению Двины] к Риге. И на этом камне на русский манер (ruskim vyryty kstaltem) выбит вот такой крест: 166 а под ним русскими литерами надпись того князя Бориса: Помоги Господи рабу своему, Борису сыну Гинвилову! 167. Вот что мне рассказывал один купец из Дисны. Когда мы, несколько жолнеров из Витебска, в стругах ехали в Дюнамюнде над Инфлянтским морем, пришлось по случаю заночевать в том месте. Причалив струги к берегу, [мы] ездили к этому камню в челне, желая посмотреть на предмет глубокой старины (starozytna dawnosc rzeczy).
Граница Полоцкого княжества со старой Литвой. Тот же князь Борис, как только закончил строительство во славу Божью, задумал установить такой знак нерушимых границ между Литвой и Полоцким княжеством 168. Борисов замок. И построил замок и город, названый от своего имени Борисов 169, над рекой Березиной, которую московский [царь] считает своей границей.
[Борис] вел также войны из-за общих границ со Смолянами, с Витебским княжеством и с Псковичами.
Князь Борис умер. Потом полоцким горожанам вернул прежние вольности, которых их было лишил дед его Мингайло, чтобы сами судили себя на вече, а когда надо было сходиться на раду, звонили бы в большой колокол по обычаю Великого Новгорода и Пскова. И, будучи уже в преклонных годах, князь Борис умер и похоронен в замковой церкви Святой Софии, которую сам и построил.
Рогволод Полоцкий. После него Полоцким княжеством правил [его] сын Рогволод (Rechwlod) c христианским именем Василий. Полочане заставили псковичей присягнуть. Долгой войной он вынудил псковичей дать присягу и уступить некоторые волости, которые оторвали было от Полоцкого княжества. А потом много лет правил в мире 170, но вынужден был отдать долг смерти, призванный [ей] в урочный (zawity) год .
Параскева Полоцкая, княгиня-черница 171. После него на полоцком княжении остался сын Глеб и дочь Параскева (Poroskawia), а та, дав Господу Богу обет блюсти чистоту и девичество, постриглась в черницы в монастыре Святого Спаса на реке Полоте, в котором жила семь лет, служа Господу Богу и переписывая церковные книги. Так о той Параскеве пишут летописцы русские и литовские. Летописцы о Параскеве. Но потом рассказывают о ней нечто удивительное такими словами. А потом святая Параскева собралась в Рим и, живя несколько лет в Риме, прилежно служила Богу и там же умерла. И потом сделалась святой, которую звали Святая Праксидис, а по-русски Прасковья. А в Риме ей и церковь построена ее святого имени, и там ее тело и погребли. Так все летописцы одинаково свидетельствуют о той Параскеве, княжне полоцкой.
Сбивчивые суждения летописцев. Но я старался с великим прилежанием и подвинулся на этот семилетний труд, чтобы литовскую, русскую, а также и польскую историю поведать миру (na swiat pokazal) не по домыслам, а по надежным сведениям. Вот так и о той Параскеве: немало [я] перебрал (zwartowal) церковных книг, из которых мог бы дознаться, какая такая святая Пракседа из полоцких княжон могла бы остаться в Риме, но нигде не мог такого найти. Эта народная история о святой Пракседе [сохранилась] лишь в священных преданиях и в крохотном отрывке: Praxedis virgo venerabilis Prudentis Romani filia, amissis parentibus etc. Преподобная дева Пракседис, дочь римлянина Пруденция (не сказано, что полоцкого князя Рогволода), лишившись родных, с таким великим старанием, трудами и постоянством служила к пользе христианства, что содержала на свои средства много блаженных убогих и прочее. А было это в 140 году от Христа при 13 императоре Антонине, прозванном Пием, и папе Пие 10 172, и неизвестно, был ли еще в то время Полоцк. О чем Волатеран в Антропологии (кн. 18) и Карион (кн. 3). А потом [она] умерла, и священник пастор (Pastor) похоронил ее тело подле отца и сестры Потенцианы на кладбище Святой Присциллы на Виа Солариа (Ciminterio Priscillae S. in via Solaria etc.) и прочее. Но Рогволод, отец Параскевы, лежит не в Риме, а в Полоцке, и не на кладбище Присциллы, а у Святой Софии. И этой Праксиде Римлянке 173, а не полочанке, наша римская церковь установила день почитания 26 июля. Об этом также читай у Волатерана в Antropologia, книга 18 и прочее.
Брат той Параскевы Глеб недолго потом правил полочанами, ибо в молодых годах должен был последовать на тот свет за отцом Рогволодом Василием и сестрой Параскевой (святой, если так хотят летописцы). [Он] похоронен подле отца в одной могиле в Полоцком замке у Святой Софии.
А полочане (ибо тот Глеб был последним потомком полоцких князей из Литвы и умер без потомства) стали жить себе по-старому вольно и управляться вечем, а пана над собой не имели..
Глава тринадцатая
О битве и о победе Скирмунта над князем Луцким в году 1220
Писари Русских и Литовских Летописцев [174] были столь никчемными и безмозглыми, что писали свои историйки кое-как, не глядя, что им слюна в рот принесла 175, а лет, либо годов, когда что происходило, ни в одном месте не указывали. И не обращали внимания на то, что важнее всего отмечать дату каждого события, ибо без этого и сама история (которая является свидетелем, вершителем и учителем человеческой жизни), и все деяния доблестных мужей, за великие добродетели удостоенных вечной славы, обращаются в невесть что (niweczby). Вся история строится на упоминании дат и верной хронологии.
Божьей милостью и я до этого дошел и, благодаря [своим] старательным историческим изысканиям, годы и верные даты (pewne czasy) в Летописцах, когда что происходило, а также сомнительные имена князей и [других] особ, мужественных и отважных, объясняю доходчиво и понятно, хотя мне это, видит Бог, далось с великими трудами.
