Они быстро уселись и пристегнулись.
Крутнёшь?.. обернувшись ко мне, предложил Игорь.
Я провернул пару раз заводным шнуром их новый «ротакс».
Игорь щёлкнул тумблёрами зажигания.
Я рванул шнур что есть силы. Мотор взревел.
Отойдя на пару шагов в сторону, я смотрел, как две огромные и белые, точно яйца неведомой птицы, головы в шлемах соприкоснулись. Видно, Игорь с Олегом что-то обсуждали, пересиливая рёв мотора и жужжание винта.
Потом дельталёт медленно стронулся и покатил, быстро набирая ход. Его раскачивало и швыряло на выбоинах. Из-под винта разлетались ошметки травы. Вскоре он привсплыл. Набрал ещё скорость, цепляя колёсами за остья верблюжьей колючки. Потом Игорь резко отжал перекладину, и аппарат взмыл гигантским прыжком в синеву.
Я восхищённо покачал головой. Истребитель!..
Они набрали метров триста, развернулись, прошли в слепящей синеве неба надо мной. Я смотрел, щурясь, как бело-синее, невзрачной расцветки, крыло уходит в сторону моря, к моему старому, заброшенному ныне кемпингу на пляже.
Минут через десять я снова услышал гул мотора и рокот винта. Дельталёт прошёл надо мной, плавно развернулся по ту сторону шоссе и стал неспешно снижаться. Зашёл на посадку носом ко мне, быстро вырастая в размерах, и сел в том же месте, где оторвался от земли. Пробежал враскачку по неров-ному полю, неспешно замедляя ход, и остановился в пяти шагах от ворот.
Ну вот, а ты чего-то переживал… выключив мотор, сказал мне Игорь. Он снял шлем и вылез с переднего сиденья, освобождая путь для Олега.
Олег быстро выскочил из некоего подобия кабинки, которое создавали серые панели из ткани, закрывавшие сиденья по бокам. Впереди у их трайка был тупоносый оранжевый обтекатель откровенно самодельного вида.
Олег подошёл к мотору и стал его чуть ли не обнюхивать, исследуя какие-то скрытые для простых смертных знаки.
Надо будет того… наконец, вымолвил он и пошевелил пальцами.
Сделай… согласился с ним Игорь.
Пусть остынет сперва… возразил Олег… А то, сам понимаешь…
Ясное дело… сказал Игорь, пожав плечами.
Я невольно покачал головой. Эти двое понимали друг друга без слов. Высший класс!..
Сняв крыло, мы втащили тележку обратно в ворота кемпинга.
Время было обедать.
Я каждый день ездил ближе к вечеру в Сельчук – там было полно недорогих ресторанчиков, расставлявших свои столики прямо по тротуарам. Кормили вкусно: кебабами, жареными бараньими почками. Всё было дымящееся, свежее, прямо с углей.
Мы поехали втроём на фургоне и уселись за столик на улице, в заведении, где меня уже знали.
Когда мы поели, я расплатился с пареньком, подававшим нам молча и уважительно блюда.
Игорь глянул на счёт. Они переглянулись с Олегом, и тот закатил глаза.
Дорого здесь!.. сказал Игорь неодобрительно… Самим лучше готовить. Рынок есть тут в городе?..
Должен быть… смущённо сказал я.
Мне было неловко и странно – неужто для кого-то даже здесь, в незатейливых турецких общепитах, цены слишком большие?
От внимательных глаз Игоря ничего было не скрыть.
У нас в Москве сегодня зарплаты по двадцать пять-тридцать уе в месяц!.. сказал назидательно он… Так что сам понимаешь…
Тридцать чего?.. в недоумении спросил я.
Они переглянулись и засмеялись.
Уе!.. сказал Олег, деликатно кашлянув… Ну, это, как бы сказать…
Уе-баловка!.. отрезал Игорь.
И увидев, что я так и не понял, добавил:
Объясняю, для непонятливых англичан… у нас там сейчас на рубли ничерта не купишь. И в ценах ничего не поймёшь. Каждый день скачут, как блохи. Поэтому и придумали эти уе. Условные единицы…
А они чему равны?.. спросил я в недоумении.
Доллару!.. сказал Игорь, ухмыльнувшись.
Так на кой хрен?.. пожав плечами, сказал я.
А чтоб, значит, не так за державу обидно было… весомо сказал Олег. Игорь засмеялся.
Мы заехали, по пути в «Мави Ай», на базар, занимавший большую площадь у автостанции. Груды овощей и фруктов громоздились со всех сторон на лотках. Полновесные, натуральные турецкие помидоры стоили какие-то нелепые копейки, с пяток тысяч лир за кило.
Игорь с Олегом смотрели цены и качали головами.
Дорого тут, всё-таки… сказал озабоченно Игорь, когда мы выбрались на дорогу к машине… В Болгарии невпример лучше… Но ничего, будем борщ хлебать. Ты борщ ещё любишь, Альфред?
Назавтра я оставил моих новых приятелей собирать остальные трайки, сел в фургон и отправился в Акбюк. Мне было неловко: фургон мой был нам и кухней, и столовой – на плитке с двумя конфорками было удобно готовить, за столом у заднего окна покойно было есть и пить чай, глядя на деревья вокруг. Я оставлял Олега с Игорем при их крохотной палатке, старом походном примусе и консервах «Турист». От этого на душе было неуютно.
Ребята, впрочем, ничем не выказывали недовольства. Они давно сроднились с таким минимумом удобств в своих долгих экспедициях, в тайге и тундре.
Вернусь вечером, ну самое крайнее завтра… сказал я из окна фургона.
Вали… успокоительно сказал Игорь… У нас тут как раз дел хватит на пару дней. Не беспокойся…
Проехав Кушадаси, я спустился по крутому уклону в близлежащий Сёке – обычный турецкий районный центр, где не было ни туристов, ни гостиниц европейского типа, ни бесчисленных лавок, которые бы наперебой предлагали ковры, кожаные пальто, золотые висюлины и перстни. Это была настоящая, дотуризменная Турция, с её тяжёлым медлительным укладом, усатыми жилистыми мужчинами в чёрных кепи или бараньих смушках над коричневыми от загара лицами, и женщинами в тёмных балахонах, из-под которых выглядывали широкие, легкомысленно-цветастые штаны.
Нигде, впрочем, не увидеть было ни старинных красных фесок, ни скрытых под чёрной завесой женских лиц – как запретил это больше полувека назад Отец Народа, так оно и осталось.
Проехав Сёке, я выбрался на ровное, как линейка, узкое шоссе, пересекавшее низкой дамбой широченную и ровную как стол долину. Здесь было рукой подать до Приенн, развалин древней греческой колонии на склоне горы, с дальними просторными видами на море и на равнину, уводившую на юг, к Милету. На узком выезде из городка на равнину нескончаемо дули яростные ветра – природная аэродинамическая труба. Косо стелились покорные ветру придорожные туи.
Я ехал дальше, мимо зачарованных тысячелетним молчанием развалин Милета, над которыми старая турецкая крепостца упрямо вздымала ввысь красный флаг… Мимо Дидимы с её удивительным храмом… потом пошла какая-то уже совсем пустая чуть волнистая равнина…
И вдруг впереди блеснуло море.
Скромный дорожный указатель.
Налево было в Акбюк.
Тут у вас артисты поселились… сказал я молодому вежливому дежурному, стоявшему за прилавком в большом, полутёмном и прохладном, после ярого солнца снаружи, холле отеля.
Артисты. Уруслар. Кызлар!..
Ah!.. Do you mean the Russian dancers?..
Он спросил это на сравнительно неплохом английском.
Мне стало очень неловко за мои неуклюжие усилия. Вроде как принял умного туземца за шимпанзе.
Впрочем, молодой портье совершенно не был обижен. Он деловито набрал номер и терпеливо подождал.
No answer, sir…
Подумав секунду, он набрал ещё один номер. Послу-шал, сказал что-то по-турецки и передал трубку мне.
Да-ммм?.. сказала трубка мне в ухо низковатым молодым женским голосом, от которого у меня вдруг протекло холодком внизу живота.
Агтисты из России?.. переспросил задумчиво и неспешно этот голос с лёгкой, милой французской картавинкой… А зачем вам?..
Я Альфред, может, слышали от Коли и Веры?.. сказал я в недоумении. В голосе девушки мне почудилась некая снисходительность. Этого я, их благодетель, не ожидал уж никак.
Не слышала я ни о каком Альфгеде… сказала девушка равнодушно… И вообще, их тут нет никого, они, навегно, на бассейне. А там телефона, кажется, нет. Вам не повезло!..
Ишь ты, штучка!.. подумал я оторопело со злостью… Выпендрёж какой-то… строит из себя нечто этакое…
