Она переступила порог, двери тут же захлопнулись.

Во мне уснула, утихомирившись, майская гроза, двери были распечатаны и ждали иных путников, как всегда в тёплые дни. Перед зимними холодами я должен буду прийти сюда, чтобы босым танцевать с северным ветром, снежной бурей и холодом. И снова будут запечатаны врата. Но сегодня я открыл их как должно.

Закатное солнце вызолотило дубраву, капли дождя, ещё непросохшие с его окончания, играли всеми цветами радуги, искрились, как лучшие драгоценные камни. Я был согласен простоять тут ещё долго-долго, чтобы налюбоваться всласть этой красотой, но собрал свои вещи и босиком пошёл через холмы к дому.

Травы встали уже высоко, одуряюще пахло цветущими кустарниками, и мне хотелось унести это внутри себя, в сердце, оттого я шёл медленно и улыбался каждому шагу. Всё же, сколько бы миров ни притягивало мой взор, сколько бы их я ни прошёл, какие бы ни увидел, а в холмах навсегда осталось моё сердце.

Оттого именно мне и следовало открывать и закрывать врата, через которые проходили странники, только начинающие свой путь.

Когда-нибудь мне будет суждено закончить свой путь именно с их помощью…

========== 133. Сказки — миры ==========

Сказки и миры, миры и сказки…

Небо было синим, а трава — изумрудной, песок — золотым, а камень дороги пепельно-серым. Мир казался ярким, но на самом деле…

Называя каждую краску, я словно призывал её к жизни, на самом деле эта реальность была совершенно бесцветной. Каждый тон, каждый полутон, каждая тень её вырисовывались, лишь когда раздавался звук голоса.

Лиловое облако, розоватый отблеск, красно-алый закат, зеленовато-бурый подлесок, тёмные ели на своде небес.

Мир-раскраска.

Остановившись на кирпично-красной крыше, я прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Не нужна была дверь, зелёная дверь с шелушащейся краской, чтобы уйти отсюда куда-нибудь ещё.

***

Сказки и миры, миры и сказки.

Скалы, горные вершины, затянутые мглой накатывающего вечера, угрюмый лес внизу, пронзительный ветер. Недружелюбная реальность.

Я осмотрелся и обнаружил тропинку, она повела меня кромкой ущелья, но вскоре спуталась и затихла, оставшись на пятачке между скальных выступов, напоминающих обломанные клыки. Воздух пах подступающим дождём, над моей головой клубились тучи, и пора было уходить, но двери поблизости не находилось.

Только зев пропасти.

Прыгнув, я сразу же перенёсся в город.

***

Сказки, прорастающие в миры.

Я шёл городскими проспектами, сворачивал к паркам, но никак не мог добраться до реки. В воздухе чуялся её зов, прохладная свежесть, но никак не получалось выйти к набережной.

Город не видел меня, суетился, подмигивал огнями, жил, наслаждаясь каждой секундой, закат стремительно таял, карамельно-золотой на синем языке неба.

Очередной поворот, и я остановился в тупике, дома плотно смыкали стены и крыши, было сыро и даже холодно.

Где же река?

— У нас не бывает ни странников, ни рек, — откликнулся на мои мысли водосток. — Ни того, ни другого никогда не встречал.

— У нас есть и странники, и река, — спорил с ним конфетный фантик. — Ветер поднимал меня высоко, я видел и тех, и других.

— Мы вросли корнями, и нам всё равно, — отвечали дома, захлопывая ставни. Им хотелось спать.

Я вернулся, но оказался на другой улице, город шевельнулся во сне, меняя направления своих дорог, разворачиваясь, переставляя дома и площади, меняя местами киоски и скверы, пруды и фонтаны.

Подождав, пока он не угомонится, я шагнул в тот же тупик и, конечно, вышел к реке. Она была тихая и неглубокая, узкая, грустно бегущая мимо парапетов и мостов.

— Эй, — позвал я, но она спала так крепко, что не откликнулась.

Я открыл первую же дверь, что смотрела в эту сторону.

***

Миры прорастают сказками.

Под моими ногами был остров, островок, совсем маленький. Его и взглядом можно было окинуть сразу. Поросший осокой, он шелестел под ветром будто бы весь сразу, а воды реки обнимали его и укачивали, словно он давно потерял любую связь с землёй и волен плыть как лодочка.

Я сбросил кроссовки и опустил ступни в воду, сегодня мне не хотелось ещё куда-то бежать, пусть сказки сами настигнут меня прямо здесь, прямо сейчас на островке, что качается в волнах реки.

Близился вечер, над водой далеко разносились крики птиц и голоса лягушек, небо наливалось перламутровым золотом, а облака казались аппликациями, приклеенными на совесть.

Я ждал первых звёзд, или ветра, или пусть даже чьего-то вскрика, но всё было слишком спокойно. Потому меня сморило сном.

***

Сказки прорастают мирами.

Я и сам стал островом, наполненным птичьим гамом, острыми листьями осоки, рогозом и камышом сразу. Я стал лесистой кроной, песком, который лижет река, тропой, по которой пугливые косули идут на водопой, старым пнём, где дремлет гадюка, свернувшись кольцами.

Я наполнился ветром, и дождём, и солнцем, и теплом, и вечерней прохладой. Я пробился родниками, отстроился городом и рассыпался в пыль, потому что стал сразу и временем.

Сон был не сон, а реальность — не реальностью. Мир был не миром, смерть — не смертью, и только жизнь казалась сама собой. Закрывая глаза, я видел себя, вырастающего тысячью ветвей, открывая, узнавал себя в небосводе, в скалистых уступах, в водопаде, низвергающемся в океан.

Я проснулся новым. Прежним. Тем же, но другим.

***

Сказки — миры.

Мой голос потерялся, а тело исчезло, и я стал прозрачным и чистым. Я обратился звуком падающего лепестка, шёпотом трав, мягким шелестом уснувшей дубравы. Сквозь меня лился лунный свет, обращая и меня в себя.

В какой-то миг я потерялся и растворился.

И нашёл себя лишь утром, снова на маленьком островке, что качался на волнах реки, никого не тревожа.

Птицы пели хвалу рассвету, рядом с моей ладонью сидела изумрудная, как драгоценность, золотоглазая лягушка, тёмные пятна на её влажной коже казались изумительным рисунком, который был достоин кисти величайшего мастера. Я бы мог легко поймать её, рассмотреть, но мне не хотелось шевелиться. И утро текло сквозь нас обоих, и звенело, и пачкало нам лица росой.

В этом мире не было дверей, он отпустил меня с ветром, рассеял с пылью, смерчем я возник уже на пороге своего дома.

***

Близилась ночь.

— Всё-таки ты странник или сказочник? — обнял он меня за плечи, не давая развернуться в руках.

— Тебе же должно быть виднее, — усмехнулся я. — Ты ведь знаешь абсолютно всё.

— Тут важно твоё мнение, а не некая истина. Что ты думаешь. Важно озвучить, а не прочесть, понимаешь?

Я откинулся ему на плечи, он прижал к себе крепче.

— Могу только сказать, что скучал по тебе, брат.

— Ну уж это я знаю.

Между нами пролилось молчание, но потом я всё же подобрал ответ:

— Я странник, который идёт по сказкам, сказочник, что путешествует иными мирами, и всё это вместе, и ничто из этого вовсе. Так тебе нравится?

— А тебе?

— Своей судьбой я доволен.

Всё как будто бы стояло на своих местах, где-то миры прорастали в сказки, где-то сказки творили новые реальности, и всё это было не объять. Но мы молчали, и минуты нашего объятия всё текли и текли.

Лишь когда он отпустил меня, я обернулся, чтобы посмотреть в его глаза.

— Подарю тебе сегодня связку ключей, — сказал он тут же, протянув на ладони крупное кольцо, где нанизаны были самые разные ключи, и маленькие, и большие, и старые, и будто только что родившиеся. — Найдёшь все двери к ним?

— Это задание?

— Это предложение поиграть, — он поправил светлые волосы и вмиг стал старше. — Поиграем?

— Хорошо, отчего бы и нет, — согласился я, пряча ключи в карман. — С тобой играть всегда интересно.

— Потому ты и скучаешь по мне.

И исчез. Как обычно.

Ночь стучалась в стёкла, плыла мимо туманом. Я устало размял плечи и поднялся в спальню. На постели спал, свернувшись клубком, кот, балконная дверь была распахнута, и ночная свежесть растеклась от пола и до потолка.