***

Вырвавшись из сна, я некоторое время лежал, вслушиваясь в ночь. Точнее, в предутреннюю тишь, такую ясную и такую изменчивую.

Что разбудило меня и почему?

Причина вряд ли находилась снаружи, потому я всматривался вглубь себя, но ничего не находил. Будто бы нечто во мне проклюнулось и тут же исчезло. Пробилось и поникло.

Балконная дверь была распахнута, ветерок чуть тревожил лёгкую занавесь. Вместе с ним в комнату протекал смутный свет, небеса выбеливались перед тем, как впустить в себя солнце.

Уже пели птицы, тревожно вскрикивали носящиеся высоко-высоко стрижи, и воздух… воздух уже казался совсем летним, хоть и очень холодным.

Я всё же сел на постели, не став ловить исчезнувший сон. Вместо того набросил одежду и спустился в сад. Здесь тоже росла сирень, она тоже благоухала, вот только… будто бы совсем даже и не так.

***

Встало солнце, утро перетекло в обычный день. Я бродил по мирам бесцельно, не задерживаясь в них дольше, чем на минуту, и в какой-то момент вышел на холмы, да так там и остался.

Было жарко, и я лежал на свежей траве, жмурясь от солнца. Хотелось растечься дрожащим от зноя воздухом и навеки остаться частицей холмов.

Вот только в памяти всё ещё был жив лиловый и чистый аромат. Сирень того сновидческого мира оказалась особенной, нельзя было найти второй такой же. Отчего-то я тосковал по ней, точно она была моим другом, а потом мы утратили всякую связь.

***

Я вернулся домой лишь после заката, пропитавшись росой и последними трелями соловьёв. Поставив для себя чайник, я долго ещё наблюдал за тем, как ночь пеленает город мраком, гася фонари и окна. Чай пришлось пить холодным.

После я бродил по комнатам, переставлял бесцельно предметы, как будто что-то потерялось в доме, но я не знал, как найти, как искать. Неугадываемое ощущение то и дело скользило мимо, не давая ни сконцентрироваться, ни собраться.

Под утро же я вошёл в спальню.

Здесь догорала свеча на подоконнике, дверь на балкон оставалась распахнутой, кровать — неубранной, как я бросил её утром. И только на тумбочке стоял букет сирени. Волшебный запах пропитал всю комнату, он замер в углах и тенях, трепетал на подушке, он тёк и лучился лиловым, и я видел это.

Сиреневый аромат.

Подойдя ближе, я прикоснулся к лепесткам, с удивлением понимая, что они настолько нежны, точно на самом деле иллюзия. Существуют ли они вообще? Может, букет не полностью перенёсся в наш мир, застыл на грани между реальностями?

Ветер колыхнул аромат, я кутался в нём и был счастлив.

***

Конечно, на следующий день букет исчез. Мир в очередной раз неуловимо изменился, и я почти позабыл о том, как касался сирени.

В сущности, прелесть этих чувств и в их мимолётности, хрупкости. Если бы они были постоянны, то утратили бы изрядную долю своего очарования. Разве нет?

Дела и дела. В веренице и кутерьме я то встречался с кем-то, то говорил, то слушал. Вечер застал меня внезапно: чуть тронуло небеса позолота, повеяли иные ветры. Солнце садилось за спинами домов.

Я замер на пороге собственного дома, замер с внезапным ощущением, будто забыл о чём-то. Как бывает, когда срывается лишь одно слово из фразы, а всё предложение целиком тут же скатывается в темноту и пустоту, оставляя память пустой, а язык беззвучным.

Но что я мог так потерять, утратить, что во мне захотелось утаиться?

Я смотрел на застывший в золоте вечер, ощущал его тепло, но… Что же было иначе совсем недавно, буквально секунду назад?

Быть может, цвет?

Или… запах?

Прикрыв глаза, я шагнул с крыльца и двинулся по дворику вслепую. Не было нужды вытягивать руки, но слух, осязание и обоняние обострились до предела так скоро, словно я всегда руководствовался лишь ими, не пользуясь зрением.

И когда я шёл в сторону сада, я наконец уловил отголосок и мысли, и чувства, и… аромата.

Сирень, лиловый оттенок, тягучесть и тяжесть, обернувшаяся в кристальную ясность.

Открыв глаза, я удивлённо засмеялся — мой сад вместил в себя иную реальность, он принял в себя многочисленные сиреневые кусты, чьи ветви изогнулись арками под тяжестью соцветий. Там, на крыльце, я ощутил, как грань мира вторгается в другую грань.

Это ненадолго. Такое соприкосновение исчезает, ничего не оставляя, кроме памяти. Но я гулял среди сиреневых зарослей, стараясь надышаться, надышаться на всю жизнь.

В то же мгновение, когда этот мир стал меркнуть, рассыпаться и растворяться во мраке, я осознал и ещё одну вещь. Она тоже развеселила, превратилась в улыбку, в тёплое чувство в сердце.

Я понял, кто был тем существом в моём сне.

Я сам.

Я вглядывался тогда в собственные глаза. В глаза будущего себя, заблудившегося среди аромата сирени, терпкого на вкус, лилового цветом.

Так и пришла ночь.

========== 128. Дождь и Дракон ==========

Дождь сводил с ума, разносил по жестяным водосбросам тягучие ноты до, разбивался о мостовые, заливал стёкла и звенел тончайшими ми. Я стоял на балконе, уже насквозь промокший, и слушал какофонию, пытаясь вычленить в ней верные звуки.

Где-то рядом, совсем-совсем близко, пробегали истории, которых я не знал.

В тот миг, когда я настолько продрог и отчаялся уловить хоть что-то, воздух взорвался шумом крыльев. На здание напротив приземлился самый настоящий дракон. Редкий гость в нашем мире, почти невозможный гость, он смотрел на меня, щурясь, и крылья его блестели от влаги.

Я слышал, как всё вокруг обрело ритм.

— Мне нужно вернуться в свою реальность, — сказал он, посмотрев на зажигающиеся фонари, на вспыхивающие окна, чей свет дробился в каплях нескончаемого ливня.

— Это возможно, — пожал я плечами, стараясь унять дрожь — слишком уж было холодно, да ещё и поднялся ветер. — Вот только не каждую минуту.

— Когда же настанет моя минута?

— После полуночи.

Дракон нахмурился и спланировал ко мне на балкон, обращаясь человеком ровно в тот момент, когда страшные когти должны были сломать ограждение.

— Значит, мне придётся быть твоим гостем.

— Значит так.

Мы вошли в дом, и я подхватил с кресла полотенце, чтобы вытереть промокшие волосы. Дракон же — темноволосый и статный — ничуть не казался намокшим, от него разливалось тепло, даже жар.

— Что же ты ждал там, если дождь так тебе досаждает? — тон его был снисходительным, но я не обратил внимания.

— Историю, — отбросив полотенце, я кивнул на дверь. — Возможно, ты — она и есть.

— Забавно, — он последовал за мной. — Драконам известно много историй, какая нужна тебе?

— Та, которой я не знаю.

На мгновение он задумался, глядя на меня пристально и не мигая. Его глаза были золотыми с вертикальным зрачком, словно внутри него спряталась кошка.

Мы спустились на кухню, и пока закипал чайник, он начал рассказывать.

***

В тот день тоже шёл дождь, такой, как сейчас — бурный, холодный, неласковый. Но не все могли проводить время под крышей, в тепле и уюте. И ей пришлось идти раскисшей дорогой, кутаясь в видавший виды плащ. Волосы давно растрепались, влажными прядями сбегали по плечам, сумка на спине промокла насквозь, замёрзли пальцы, а в сапогах неприятно хлюпало. Однако она продолжала идти и даже не повернула к деревеньке, хоть там могла обогреться.

Вот тогда-то на дороге показался всадник. Чёрный конь бодро разбрызгивал дождевую воду, а его хозяин ничуть не заботился, что дождь проберётся под одежду. На нём даже не было плаща. Только поравнявшись с путницей, он будто заметил непогоду.

— Хэй, может, подвезти до деревни? — спросил он насмешливо.

— Нет, там мне делать нечего, — возразила она, даже не поблагодарив.

— А куда же ты держишь путь? Уверена, что дойдёшь?

— Если не доберусь сегодня, то нет разницы, где умереть, — она пожала плечами.

Приглядевшись, он заметил, как она дрожит. Холод давно уже обнимал её так крепко, что наверняка обернулся болезнью.

— Куда же тебе нужно попасть?