— Ясно, — на самом деле Сасори ничего не ясно. Либо это какой-то омежий батальон, раз и генерал у них омега, либо какое-то особое, скорее всего, тайное подразделение. Правда, предельно понятным остается то, что омега всего себя посвятил служению родине с оружием в руках, и Акасуна сомневается, что парень пойдет работать, например, официантом. В любом случае соваться не в свое дело альфа не собирается. — Где тебя высадить?
— Без разницы, — омега снова устремляет свой застывший взгляд вперёд. — У меня нет семьи, так что… — грустно улыбается, теребя рюкзак, очевидно, со всеми своими пожитками, — даже не знаю. Можешь у ближайшего мотеля, — и у альфы внутри что-то взрывается, подчистую сметая все сомнения.
— Меня зовут Акасуна но Сасори, — протягивает правую руку, чуть склоняя голову вбок. Благо при въезде в город образовалась пробка, и у него есть время, чтобы… Кто его знает. Может, поддаться исконно-альфьему порыву, дабы развеять печаль в тёмно-зелёных глазах, — и у меня большой особняк на берегу моря.
— Вот как? — парень смотрит на него с испытующим прищуром, и на этот раз у Акасуны внутри всё замирает. Альфа боится, что омега откажется, ведь это чистой воды авантюра: ехать домой к незнакомцу, даже не скрывающему, что он имеет на тебя виды. Виды-то у Акасуны умеренные и самые что ни на есть благородные, но пока что он не сделал ничего, чтобы заслужить доверие.
— Хорошо, Акасуна но Сасори, — парень, чуть улыбнувшись, кивает, — едем к тебе, — омега даже имени своего не называет, но альфе важно само согласие и вложенные в него эмоции.
Нарушая правила, он сдает назад и разворачивается, вжимая педаль газа до упора. В конце концов, Акасуна но Сасори рассчитывает на то, что у них с этой необычной омегой будет ещё достаточно времени, чтобы узнать другу друга получше.
***
— Конечно же нет, — беспрекословно чеканит в трубку Узумаки, прижимая её щекой к плечу. — Никаких переговоров и уж тем более соглашений без моей резолюции.
— Мне плевать! — срывается омега на крик, и Саске, у которого тоже горят сроки и который пытается в этом дурдоме сконцентрироваться на важных, не терпящих отлагательств бумагах, переводит на супруга укоризненный взгляд, пока что только предупреждая.
— Плевать мне на то, кто их продюсер, — уже шипит омега, расхаживая по кабинету главы клана Учиха взад-вперёд, чуть покачиваясь. — У этой группы просто скандальнейшая репутация, и прежде чем давать добро на наше участие в рекламе их нового сингла, мне стоит всё взвесить и согласовать с замами, а не зариться на манящий кусок, который на сам деле может оказаться гнилым.
— Ооноки-сан! — Узумаки, пару секунд вслушиваясь в ответ, снова переходит на крик, и Саске остается только вздохнуть, мирясь с неизбежным.
Его супруг таки решил связать клановый бизнес с рекламным делом. Хотя, скорее, нужно начать с того, какую шумиху подняла пресса, когда было объявлено о помолвке Учиха Итачи с Узумаки Дейдарой, а Учиха Саске с Узумаки Наруто. Папарацци дневали и ночевали и особняка Учиха, их с Наруто квартирой, домом брата, работой всех четверых, даже, было дело, преследовали их на вертолете, когда им вздумалось выбраться в выходные на горячие источники.
Наруто это всё переносил как-то более стойко, он же, пусть и понимая, что иначе и не могло быть, пару раз всё же порывался разбросать журналюг, которые подсовывали свои камеры и микрофоны чуть ли не к ним в постель. Наруто организовал пресс-конференцию, дав официальные пояснения и терпеливо ответив на сотню вопросов. Перед прессой выступил и премьер-министр, заявивший, что всё это время братья Узумаки находились под защитой и опекой государства, пока дело о Трапперах не было раскрыто до самого основания. Тут как нельзя кстати на поверхность всплыла история с Шимурой Данзо, и пресса на некоторое время оставила их в покое, вплотную занявшись освещением судебного процесса над экс-министром обороны.
Год назад всё повторилось, правда, уже в более кричащих масштабах, и как-то тот факт, что Узумаки выкупили рекламное агентство «Бакутан» и вплотную занялись разворачиванием собственного бизнеса, прессу волновал мало. Вся страна замирала перед экранами, когда на ТВ или же в сети появлялся очередной ролик, запечатлевший младшего Узумаки с округлым животиком.
Это был сущий ад. Не беременность Наруто, которая и для них самих оказалась приятной неожиданностью, а шумиха вокруг. Причём наибольшей загадкой, которую обсуждали все, от мала до велика и от бродячего до Первородного, было то, каким же будет ребёнок столь необычной пары.
В выигрыше был только Итачи, которого папарацци доставали поменьше, хотя за два года, судя по газетным уткам, Дейдара уже родил как минимум десятерых, а именно сейчас ожидал двойню, сам же омега и его супруг об отпрысках ещё и не задумывались. А пора бы — так считал Саске, понимая, что с улыбкой смотрит на своего супруга, укачивающего на руках их шестимесячного сына.
Наруто оказался прекрасным папой и цепким руководителем. С завидным пылом и энтузиазмом брался за новые заказы, каждый раз превосходя самого себя. Правда, Саске считал, что кое в чём возлюбленный перегибал палку, например, когда в родильный дом его забрали прямо из съёмочной площадки, но в остальном альфа полностью и всецело поддерживал свою омегу, учась быть отцом.
— Нет, сегодня не могу, — Наруто останавливается подле него, чуть улыбнувшись, мол, прости, но иначе с этим стариком, оставившим за собой совещательные полномочия, нельзя. — Давайте уже в понедельник.
Саске свои дела тоже сворачивает: всё равно из-за этого бедлама, творящегося в особняке Учиха уже несколько дней, поработать нормально ему не удастся — и тут же шипит, морщась.
— Наруто, — возводит глаза к супругу, застывая, — он вцепился мне в волосы.
— Выбрось каку, Курама, — омега откладывает телефон, а после осторожно отцепляет пальчики ребёнка от тёмных прядей. — Будь хорошим мальчиком.
— Каку? — Саске сурово смотрит на мужа, на что тот в ответ безоружно улыбается.
— Он же маленький, как ему ещё объяснить, — Узумаки пожимает плечами, поудобней устраивая сына на руках. — К тому же у него режутся зубки, поэтому малыш и тянет всё в ротик.
— А у тебя зубки случаем не режутся? — Саске подымается из-за стола, одной рукой обвивая омежью тонкую талию. Помнится, его супруг всё нервничал, что после родов красоту растерял, часами рассматривая в зеркале свою, как он говорил, безвозвратно поплывшую фигуру, а для Саске его возлюбленный был самым красивым и желанным. К тому же за полгода Наруто почти вернул свою форму, став ещё более цветущим и заманчивым. — Ничего в ротик взять не хочется?
— Пошляк, — фыркает омега, прижимаясь к нему тёплым боком. — Ещё и при ребёнке.
— Будто он что-то понимает, — альфа фыркает, нагло тиская упругую попку своей омеги и лаская горячим дыханием чувствительное лисье ушко. На протяжении всей беременности сущностная форма Наруто раскрывалась, словно по собственной прихоти, омега даже был уверен, что по желанию ребёнка, а на последних неделях так и вообще не схлынивала, из-за чего Саске имел удовольствие спать в обнимку с ворчливым лисёнком и его девятью хвостами.
— Всё он понимает, — возмущается омега, шутливо толкая его в грудь. — Это же наш сын, в конце-то концов, — Саске переводит взгляд на улыбающегося малыша и пристально рассматривает милое личико, чуть хмурясь.
По мнению Саске, это подозрительно, Наруто же уверяет его в том, что младенцы на одно лицо. Как бы там ни было, но уже сейчас заметно, что Курама мало чем похож как на него, так и на своего папочку. У малыша багряные волосики и глаза с синим зрачком, в котором уже заметены рдяные прожилки. Саске не сомневается, что вскоре радужка глаз его сына станет алой. К тому же это имя… Его выбрал Наруто, хотя Саске не особо и противился. Наверное, потому, что малыш, похоже, и правда пошел в Узумаки, а прежний Курама и по сей день слывет одним из могущественнейших глав за всю историю мира особей. К слову, по его альфьему мнению, это прекрасный повод лет эдак через пять напомнить любимому супругу о том, что им в семье нужен и Учиха.
