- Ты перегибаешь палку, брат, - Орочимару бледен, но его холодный, потемневший взгляд суров и осуждающ. – Именно в этой ситуации тебе стоит поступить как отцу, а не как главе клана, - Наруто удивлен. Он знал, что Орочимару питает к ним с братом расположенность, но даже не предполагал, что до такой степени, что выступит против не только брата, но и главы. Возможно, дело в том, что этот омега, как никто другой, понимает происходящее.

- Даешь советы, отото? Мне? – Фугаку-сама с легкой иронией приподнимает брови, а вот на губах дрожит грубое негодование.

- Именно, - Орочимару прямолинеен. Наруто уверен, что, например, он так бы не смог. Не сейчас, когда был всего лишь омегой, судьба которого решалась совершенно чужими ему людьми. Как и судьба брата. Наруто пытается понять, как он умудрился допустить подобное. – Все-таки право голоса у меня тоже есть, и в данный момент я хочу им воспользоваться.

Конечно же! Наруто едва по лбу себя не хлопает. Орочимару, пусть и незаконнорожденный, пусть не Учиха именно в сущностном понимании этого слова, но он сын предыдущего главы. Даже не имея права голоса в клане, он на равных со страшим братом может выступать на семейных советах.

- Прошу прощения, - в беседку проскальзывает тень, которую он замечает только тогда, когда мужчина возникает уже подле главы клана. – Фугаку-сама, срочное донесение, - глава быстро читает факсовое сообщение, чуть хмурясь. Судя по сгущающемуся сущностному ореолу альфы, семейные посиделки отменяются, чему сам Наруто только рад.

К слову, появившийся мужчина сразу же чем-то привлекает его внимание. Есть в нем что-то знакомое, но едва уловимое. Альфа – это чувствуется по свежему, немного резкому озоновому запаху. Лет за тридцать, с безупречной осанкой и хорошо сложенным телом. Мужчина одет странно – в легкие штаны, сапоги, водолазку и куртку. Все темного цвета. И выглядит не менее странно и интересно – волевой подбородок, высокие скулы и глаз с серым зрачком. Именно глаз, потому как второй прикрыт широкой повязкой, из-за чего седые волосы мужчины небрежно торчат в сторону. Если сложить все это вместе, вкупе со способностью возникать из ниоткуда, словно тень…

- Этот мужчина… – наклоняясь, шепчет Саске на ухо. – Он ведь Хранитель, да? Хранитель главы клана Учиха? – Саске в ответ лишь сдержанно кивает, отводя взгляд.

- Простите… - Орочимару подымается с громким скрипом стула по полу. Чашка опрокидывается, разбиваясь. Омега пытается её поймать, но руки дрожат, и он только комкает мокрый, рыжий клочок некогда белоснежной скатерти, опасливо подтягивая к краю вазочку с печеньем. – Я… Мне нехорошо, - сбиваясь и запинаясь. – Я, пожалуй, пойду, - уходит максимально возможным в его состоянии, спешным шагом. Орочимару заметно покачивает, и уже у порога ему на помощь приходят те самые две женщины, накрывавшие на стол.

Все проводят омегу взглядом. Например, Фугаку-сама хмурым и недовольным. Он сам – понимающим. По сути, только что течная омега и свободный альфа оказались в достаточной близости, поэтому Орочимару поступил более чем разумно, удалившись, но эта дрожащая, наполненная страхом спешность омеги не осталась незамеченной.

- Меня тоже прошу простить, - глава клана подымается. Альфы следуют его примеру, как и подобает этикету. – Заканчивайте без меня. О деталях поговорим за ужином.

Наруто глубоко выдыхает. Наверное, он ещё слишком молод и неопытен, потому как совершенно не понимает сути окольных путей и намеченной цели. Однако абсолютно уверен в том, что только что перед ним и Деем разыграли отменное, словно отрепетированное по нотам, представление.

========== О половинках разных целых 1. ==========

- Вы отвлекаете меня от важных дел, Кабуто-кун, - его состояние до предела обостряет даже обычное, человеческое восприятие. Голоса доносятся из-за двери. Приглушенно-отчетливые, режущие слух своими эмоциональными оттенками. Впрочем, в тоне голоса ни первого, ни второго мужчины их не так уж и много.

- Да, вы правы, но именно мое дело не терпит отлагательств, - он уверен, что исполнительный помощник сейчас точным движением поправляет очки. Смотрит в ответ бесстрастно и пронзительно, ведь что ему, бете, до близости альфы. Это он, слабая и никчемная омега, теряет голову от одного понимания, что там, за дверью, альфа, остро чуя его резкий, но такой восхитительный запах, даже будучи под подавителями. – Позвать вас – это приказ Орочимару-сама.

- Приказ, как главы гильдии? – недоверчиво и слегка удивленно.

- Да, приказ, - режущая его самолюбие констатация, - исполнение которого не доставляет мне абсолютно никакого удовольствия. Но… – очевидно, пресекает попытку альфы что-то сказать в ответ, - так же я осознаю и принимаю собственную беспомощность, как беты, в подобной ситуации.

- Хорошо, - альфа соглашается, а он замирает. Чувствует себя последним гнусом. За все годы служения государству и гильдии он ни разу не воспользовался своим служебным положением. По крайней мере, в таком контексте, что ещё раз подтверждает его жалость и никчемность.

У них же мир прогрессивных технологий. Ученые уже говорят об освоении далеких планет, а он, простой омега, терзается течкой, не в состоянии совладать с собственным желанием. Это позор на его репутацию главы гильдии и честь омеги, но жар неумолим, обострен и сумасшедш. Мир кружится и двоится перед глазами. Подавители – бесполезная химия, которой никогда не обуздать омежью сущность. Сущность блудливой сучки, которой сейчас и чувствует себя Орочимару.

Дверь с легким скрипом приоткрывается. Его подкидывает на разворошенной постели. Альфа! Единственное, что сейчас пульсирует в его голове, нутре, сосредоточии, во всем теле. Ощущать на себе давление сильного самца – его сущности и тела – вершина его течных мечтаний. Беспомощно и обессилено распластаться под этим альфой, вызывающим визжащий восторг, и подставить ему доверчиво-открытую шею. Столько лет упорной борьбы с собственной сутью омеги, чтобы в один миг, из-за мимолетной слабости, все пошло прахом. Ирония.

- Орочимару-сама, - альфа прикладывает к груди кулак, склоняя голову. Приветствует его исключительно как главу гильдии.

- Заткнись… – шипит, беспомощно ползая по постели на карачках. Приказывает себе обратиться к самообладанию, образумиться и не унижаться. Если и отдаваться альфе, то с гордостью и достоинством, а не как дешевая шлюха. Но все доводы разума тонут в разрывающем на части аромате сильного, свободного самца. Холодной, равнодушной и бесчувственной твари, которая ещё ни разу не взглянула на него, как на омегу.

- Ты же знаешь, зачем я тебя позвал. Так не медли! Ну же! - выгибается на постели, словно кошка. Он, кажущийся крохотной точкой света во тьме, барахтается в темени собственных инстинктов, пытается достучаться до того себя, который к альфе чуть ли голым задом не поворачивается. Но все его попытки борьбы с собственной сущностью нелепы и болезненны. Абсолютно противоречащие глубинным, слишком долго копившимся порывам и желаниям.

Это же альфа! Он не может быть каменным и безучастным. Если ему все равно до Орочимару, то на течную омегу альфа отреагировать просто обязан. Но в серости зрачка лишь пристальное безразличие, словно мужчина смотрит на стену позади него и сквозь него.

- При всем моем уважении, Орочимару-сама, - идеально-ровная осанка. Даже крылья носа не трепещут, а сущностный ореол спокоен, словно гладь озера. Омегу это бесит. Бесит этот тупой альфа, которому не хватает смелости и глупости воспользоваться ситуацией. Лет пятнадцать уже бесит и доводит до грани. Какое-то беспросветное, непроходящее, зудящее чувство, от которого он так и не смог избавиться, деля постель с другими. – Связь со мной не принесет вам облегчения.

- Много ты понимаешь, альфа! – его движения стремительны, словно бросок змеи. Жалящая молния, которая мягко, бесшумно и уверенно замирает впритык к мужчине. – Я ведь могу и приказать тебе, - тонкими пальцами сжимает волевой подбородок, всматриваясь в дымчатую пелену видимого глаза. – Как глава гильдии, отдать тебе, Хранителю, прямой приказ трахнуть меня. Повязать, как сучку. И даже мой достопочтенный братец ничего тут не сможет поделать. Ты, Хатаке Какаши, - приподнимается на носочки, чтобы выдохнуть прямо в губы, - моя собственность.