- Заложник? – Орочимару пытливо вскидывает бровь. Бета на стуле дергается. Словно хочет бросится. То ли напасть, то ли защитить неизвестного омегу. – Так ценен? – дядя хмыкает. Запахи настолько смешаны, а пространство столь густо пропитано сущностной силой, что сперва даже он не ощущает этого. Этого странного витка силы, в своем осязании напоминающего дрожь капель росы на молодой листве.

- Он… - Нагато медленно поворачивает голову. У омеги завораживающие глаза с фиолетовым зрачком. Настолько завораживающие, что сущность пинает его изнутри, взмахом крыльев развеивая иллюзию притягивающего подчинения, - Первородный.

- Я всего лишь служитель храма, - бурчит омега, второй рукой придерживая полы свободной юкаты, - и никогда не относил себя к какому-либо клану. Тем более, к Первородным.

- Наследие?.. – Орочимару делает пару шагов вперед. Омега буравит его упрямым взглядом. Предупреждающим. Ещё пару шагов, и за спиной парня взмывают шесть колышущихся хвостов. Прозрачных, словно дождевая вода. В блеклом свете ламп тускло переливаясь зеленовато-голубым. – Преемник? – Орочимару замирает. Он тоже ошарашен. Даже больше, чем дядя. Лишь единожды он видел преемника Шестого в своей сущностной форме. Тогда императрица была очень опечалена гибелью Узумаки Кушины и её семьи.

- Я ни за что не поверю, что у достопочтенной Цунаде-химе есть сын, - жесткий взгляд на бету, - или же брат, - Итачи тоже не верит. Всей стране ведомо столь нелегка судьба императрицы Цунаде Сенджу. Альфы, лишенной возможности иметь детей и в далеком прошлом потерявшей младшего брата. Той, на ком род Шестого должен прекратить свое существование.

- Папа-омега вырастил меня при храме, - заложник делает пару шагов вперед. Высокий, как для омеги, шатен с узкими чертами лица. На его запястьях те же раны. Бледен и худ. Его явно продержали в плену дольше, чем Нагато. Но карие глаза живые и целеустремленные. Как у альфы, запечатленного на древнем портрете, оригинал которого можно увидеть только в имперской резиденции. – Прятал, если вам так будет угодно. Особенно, когда наследие стало настолько явным, - покачивает шестью хвостами.

- Неужели у предыдущего императора был любовник? – дельное предположение. Даже если в уме подсчитать и прикинуть, но…

- Я не имею никакого отношения к правящей семье Сенджу, - тихо, но категорично. Можно сказать, даже с неким равнодушием. – Но папа утверждал, что мы потомки Тобирамы и Изуны Сенджу.

- У Изуны и Сенджу не было детей! – ему ли не знать историю собственного клана. Сознательно он противится этой правде. Той, которая не имеет права на существование. Но сущность… Сущность ощущает в этом омеге пусть и единственную, но яркую искру наследия Десятого. Ничего общего с Учиха в плане сущностной силы. Лишь родственная связь. Крепкая, словно канат. Вспыхнувшая и прочно укоренившаяся в сосредоточии его сущности.

- Были, - упрямая, вредная омега, раны на теле которой вызывают щемящую боль. – Был сын-альфа, дед моего папы, - категорично взмахивает хвостами. – Меня Утаката, кстати, зовут, - обхватывает себя руками. Сущностная форма моментально схлынивает. Он первый оказывается рядом с ослабевшей омегой. Подхватывает на руки. Легкий, словно пушинка. Одни кости. Сила Десятого течет по венам. К глазам, в которых распускается тьма. К рукам, отдающим тепло, получается, дальнему родственнику. Хрупкой омеге, которая ещё даже не ведает, какая судьба уготовлена ей с таким-то наследием.

- Итачи, - суровый, приказной тон старшего, - позаботься об омегах.

- Дядя…

- Нет, - категоричный поворот. В мерцании лампы под высоким потолком фигура главы гильдии кажется призрачным силуэтом, подымающимся из темени. – Кимимару, выведи посторонних.

Дверь захлопывается с противным скрежетом. Он даже не оборачивается. На его руках бессознательная омега. Ключ к тайне двух кланов и луч надежды. И это ещё даже не послесловие. Всего лишь начало более масштабных событий, которые потрясут мир.

***

Небольшой частный самолет приземлился на VIP-полосу в аэропорту Токио. Трап опускается уже через пару минут. Сперва наземь спускаются две беты. Оба вышколены, в строгой армейской форме и темных очках. На лицах непробиваемое сосредоточие.

Из салона выходит мужчина. Чуть щурит свой единственный глаз. Второй спрятан за теменью повязки. На волевом подбородке крестообразный шрам. Левый рукав генеральской формы подвязан к самому плечу. Четкий шаг, гулко отбиваемый каблуками массивных сапог. Мужчина колюче осматривает пустынную полосу. Губы сжимаются в тонкую нитку.

- Генерал-майор Данзо, - имперская гвардия спорно занимает позиции по всему периметру. Стройный омега, держа обнаженную катану наготове, приближается к опущенному трапу, - вы арестованы по обвинению в измене родине.

- Разве это измена? – генерал тянется к фуражке. В черных волосах ни капли седины, хотя бете уже около шестидесяти. – Скорее, я действовал ей во благо.

- Покровительствуя Трапперам? – легкий ветер треплет небрежно собранные в хвост волосы генерал-лейтенанта. В желтых глазах с зеленоватыми прожилками пульсирует узкий зрачок. – Пятная свои руки кровью особей?

- Много ты понимаешь, омега, - повязка скользит по лицу, покрытому редкими морщинами. Задевает уголок приподнятых в ухмылке губ. – Жалкое порождение Бездны, - пуговицы со звоном выскальзывают из петель. Генеральский китель небрежно срывается с плеч. Левая рука распрямляется едва ли не со скрипом. Воздух вздрагивает от мощи сущностной силы, исходящей от беты…

- А потом мы задали этому старику жару, - Орочимару, смакуя, попивает ароматный чай, довольно причмокивая языком. – Не предполагал бы, что этот урод ставил опыты не только на особях, но и на себе, было бы нам сутужно. Да, - с тихим стуком ставит чашку из искусного фарфора на блюдце со спиральным орнаментом, - хороших ребят потеряли, пусть и за правое дело.

- Кто бы мог подумать, что в деле Трапперов замешан сам министр обороны, - Дейдара фыркает. На его губах приветливая улыбка, а в очах волнение. Большая семья за общим столом – подобное в особняке Узумаки происходит впервые. Огонь Девятого мерно шуршит на задворках восприятия. Есть в этом ощущении что-то знакомое. Даже родное. Приятное и успокаивающее.

- Мерзко это, - продолжает дядя, тянучись к десерту. – Старик пересаживал себе органы молодых особей. Чего только добивался? – осуждающе качает головой.

- В глубинах нашей цивилизации все ещё существуют племена, которые после боя поедают органы павших, - Кабуто дельно поправляет очки. – Например, сердце врага – передает вкушающему волю и дух побежденного, печень альфы – его сущностную силу, а репродуктивные органы омег…

- Какая гадость, - Карин отодвигает нетронутый десерт, вязко сглатывая. – Сущностная сила – в печени? Темень все это. Суеверная и необразованная.

- И, тем не менее, у гада в глазу был Шаринган, - Орочимару пристукивает кулаком по столу. – Знать бы, у кого он его отнял… – ладони сжимаются в скрипящие кулаки. – По отношению к особи – это кощунство.

- А что по поводу врат в Бездну? – Саске, словно на иголках. Итачи помнит тот миг, когда он вошел в особняк Узумаки. Трогательный, однако, получился прием.

- Придурок! – братишка налетел на него, словно вихрь. Сперва встряхивает, словно куль, а после заключает в крепкие объятия. – Меня чуть на части не разорвало от сущностного всплеска!

- Жарко там было, отото, - похлопывает по спине. Сущность-близнец демонстративно отворачивается от телячьих нежностей. – Но неужели ты, и правда, думал, что я, Учиха Итачи, потеряю над собой контроль? – ерошит торчащие на макушке волосы. Улыбается гадко, а у самого все лицо в копоти. Жуткое, наверное, зрелище.

- Засранец, - шепчет брат куда-то в шею. Простирает над ним мощное, когтистое крыло. – Если бы ты помер, я бы стал главой. А меня, знаешь ли, - отстраняется. В глазах привычное ехидное упрямство, - такая перспектива не прельщает.

- Как дядя? – Наруто нетерпеливо топчется на месте. Три хвоста беспокойно вздыблены. Юная омега опасливо выглядывает из-за его спины, выплетая двумя хвостами. Мелкая, хвостатая семья.