Мальчишка наскоро моется и в самом конце выпускает хвосты. Хорошенько промывает каждый с шампунем.
Вытеревшись, он приоткрывает дверь, пропуская волка внутрь, и тут же, сняв с него ошейник, запихивает в душевую кабинку. Тот хочет выйти, но, включив воду, Стайлз закрывает дверцу и, стараясь не обращать внимание на тихий скулёж, насухо вытирает все пушистые части тела, а затем прячет их.
Дерек похож на мокрую собаку, о чём Стайлз не забывает ему напомнить, когда начинает намыливать его, а затем смывать. Тот лишь тихо фыркает в ответ, обдавая мальчишку брызгами и поворачиваясь то одним боком, то другим.
В конце подросток снова стелет одно полотенце на полу и, усевшись рядом с ним, другим начинает вытирать оборотня. Тот ластится, скулит и трётся о заботливые, слегка подрагивающие руки… И когда с мохнатого тела уже не капает вода, и оно больше напоминает пушистый наэлектризованный комок, Стайлз обнимает волка за шею и вздыхает.
— Я так тебя люблю, знаешь…
Дерек утыкается носом в бледную шею и громко сопит. Мальчишка нежно улыбается и, собрав полотенца, поднимается на ноги. Выкидывает их в корзину с грязным бельём.
— Пойдём. Мне кажется, нас уже заждались…
***
Стайлз с тяжёлым вздохом закатывает глаза, когда Дерек отказывается есть из тарелки на полу. Элеонор понимающе улыбается и, кажется, еле сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос. Они же такие невероятно-сильно-пиздецки смешные вдвоём…
Ужин проходит в тишине. Волк аккуратно ест с рук своей пары, а охотница внимательно наблюдает за ним. Он старается не обращать на это внимания.
— Так… Откуда вы знаете моё имя? — Стайлз помогает собирать тарелки и ставить их в раковину. Женщина включает чайник.
— Это долгая история… И, я думаю, тебе лучше присесть. — она ставит на стол тарелку со сладостями и, взяв из неё небольшое печенье, протягивает его волку. Тот на мгновение замирает, а затем, бросив быстрый взгляд на Стайлза, всё-таки принимает угощение. Элеонор нежно треплет его по голове и тоже усаживается за стол. — Твоя мама очень долгие годы была моей близкой подругой… Нас было трое. Я, Клавдия и Алекс, наш лучший друг. Мы дружили с самого детства, ходили в одну школу. Ты наверное знаешь, как это бывает… Сборы семей для пикников или празднований различных торжеств, совместное окончание школы… — Стайлз грустно кивает и улыбается. Он-то знает…
— А потом… Алекс встретил Маргарет, и она оказалась волчицей. Когда он рассказал об этом нам с Клавдией, мы не поверили… Точнее… Она. Твоя мать. — женщина откидывается на спинку и вздыхает. — Я происходила из семьи потомственных охотников, поэтому не была удивлена. Уже тогда, будучи на середине пути к сдаче основного экзамена, я действительно очень испугалась за Алекса… Родительская промывка мозгов на тему «видишь оборотня — стреляй, не раздумывая, ведь все они хитры и опасны» почти сделала своё дело… — Дерек громко фыркает под столом и немного сдвигается около ног Стайлза.
— Его могли укусить и я сомневалась, что это хорошо закончилось бы. Поэтому решилась рассказать им обоим правду. Потом, конечно, возникли небольшие проблемы с недопонимаем, но в целом всё вышло лучше, чем я ожидала. Маргарет, подруга Алекса, через некоторое время довольно близкого общения предложила нам вступить в стаю… Мои родители оказались не против, что было не просто странно, а даже немного дико, в те времена. Позже оказалось, что они рассчитывали на меня в качестве шпиона в тылу врага… Но у них ничего не вышло. А вот твоя мама… Она отказывалась вступать в стаю на правах обычного человека, и тогда Маргарет послала её к Фредерику… — засвистел чайник. Элеонор поднялась, налила им чая и, поставив кружки на стол, вернулась на место. Стайлз не проронил ни слова.
— Это был один из самых выдающихся друидов… Он умел проводить невероятно сложные ритуалы и вытаскивать, чуть ли не с того света, даже самых тяжелобольных. Через некоторое время, когда Клавдия приступила к обучению, к ней присоединился Алекс. Они звали и меня, но… Если с оборотнями у себя в друзьях я ещё могла как-то жить, то уж точно не с магией. Воспитание заложенное родителями не так-то легко выскрести… — она грустно улыбнулась, и мальчишка в ответ кивнул.
— Прошло несколько лет… У твоей матери обнаружился дар, талант или что-то подобное… Я не знаю, как это назвать, просто то, что она делала было… Невообразимо. И если Алексу приходилось получать успехи тяжёлым трудом, то она в свою очередь почти не прикладывала усилий. Нам было по двадцать с хвостиком, когда Фредерик скончался. В завещании он написал, что ему больше нечему обучить твою мать, а Алекс может закончить своё обучение самостоятельно. И он закончил, а потом… — женщина отпила чай. От неё запахло волнением. Дерек тихо потёрся о штанину Стайлза.
— Все эти утопии, где написано о прекрасном будущем… Цветущем мире, где нет войн и болезней… Алекс видимо читал их слишком много. Когда однажды в дождливый вечер он позвонил мне и попросил приехать, я совершенно ничего не заподозрила. Это же был Алекс. Умный, добрый весельчак. Я вошла в гараж и увидела Клавдию, сидящую у стены без сознания. Как оказалось, после часа криков и ругани он уговорил твою мать провести один из ритуалов, которые могли бы показать будущее… — Стайлз напрягся и сильнее сжал ладонями кружку. Нежную кожу обжигало, но ему было всё равно. Ситуация накалялась, и с одной стороны он совершенно не хотел знать, что будет дальше, а с другой знал, что ему не спрятаться от этого.
— Они увидели пророчество. Пророчество о тебе, мой мальчик… После этого Клавдия уехала. Через день или два… Родителей у неё не было, а ни телефона, ни нового адреса она не оставила. Высшее образование, скорее всего, помогло ей устроиться в Бэйкон Хиллс… Потом она встретила твоего отца…
Элеонор замолкает и берёт из вазочки два печенья. Одно под столом передаёт Дереку. В этот раз он не сомневается…
Стайлз делает глоток немного горчащего чая и понимает, что не положил сахар… Тянется к сахарнице.
— Так… Вы говорили о каком-то пророчестве… — он кладёт две ложки и, стараясь не стучать о чашку, аккуратно размешивает сахар. Берёт из тарелки печенье и тоже протягивает его лежащему под столом Дереку. Тот быстро собирает его языком и льнёт макушкой к прохладной ладони. Стайлз зарывается пальцами в шерсть и глубоко вздыхает. — Что за пророчество?
— Ох, мой дорогой… Жизнь иногда так несправедлива. — она допивает чай и оставляет чашку в сторону. Переплетает пальцы рук и вздыхает. — Фредерик не раз говорил им о том, что игры с будущим плохи. Никто не имеет права заглядывать в него, просматривать и, уж тем более, пытаться изменить увиденное. Но Алекс… Он никогда не был послушным мальчиком. Не проходило и недели, чтобы он не подрался или не натворил чего-нибудь. И если при жизни Фредерик ещё мог сдерживать его порывы, то после смерти этого не смог сделать уже никто. — у Стайлза начинают потеть ладони. Он покрепче перехватывает ручку кружки и тянется за конфетой. Ему попадается молочное желе в шоколаде… Он ненавидит такие.
— Алекс всегда был жаден до власти. И как только понял, что может беспрепятственно пробираться в тайны грядущего, тут же воспользовался шансом. А Клавдия… Она просто оказалась под рукой. — Дерек садится у ног мальчишки и кладёт голову ему на бёдра. Тот этого будто даже не замечает. — Когда я приехала к нему тем вечером, они как раз только-только провели обряд… Твоя мать успела прийти в себя до того, как мы позвонили в скорую. Я отвезла её домой и проследила, чтобы она добралась до постели… Она выглядела нормально. Немного потрёпано, но всё же… На выходе из её комнаты, она окликнула меня. Подозвала к себе и рассказала…
Голос Элеонор ломается, и она замолкает. По её щеке катится слезинка, и Стайлз её понимает…
Терять друзей, никогда не было лёгким. Видеть, как твои любимые страдают, никогда не было лёгким. Не иметь возможности помочь и уберечь, никогда не было лёгким.
Жизнь сама по себе никогда не была лёгкой.
