Дальше она сообщала, что молодые люди дошли до дома Хейлов. Она сама не поняла, как они её заметили, но, как только это случилось, ее тут же вырубили. Когда же она очнулась через несколько часов, дом уже не пылал, а медленно догорал. Свидетельница тут же вызвала пожарных и полицию. Полиция по приезду вызвала ей скорую, а затем её отправили в больницу.

Вся семья Хейлов сгорела, кроме Дерека, Коры, Лоры и Питера. Как выжил последний, никто так и не понял, когда его вытащили, он походил на один большой ожог.

Сейчас-то Стайлзу было всё понятно, но в то время никто не знал ни об оборотнях, ни об охотниках, поэтому расследование зашло в тупик и дело «заморозили».

В последние пару лет Стилински чётко усвоил, что если в Бэйкон Хиллс случаются две странности, то они всегда связаны. А когда самая осмотрительная, плавная и уравновешенная женщина вдруг падает с недавно отремонтированной лестницы, это можно назвать странностью. По крайней мере, так казалось Стайлзу, а своей интуиции он привык доверять. Тем более, что странным было не только падение…

Когда Клаудию выписали, и она вернулась домой, не прошло и нескольких дней, как она медленно начала будто бы угасать. Стайлз заметил это почти сразу…

Она перестала заставлять его убирать вещи на свои места. Начала невпопад подпевать любимым композициям по радио, хотя и имела прекрасное чувство ритма.

Через неделю после выписки, когда малыш-Стайлз прибежал из школы с какой-то очень важной пятёркой и радостно сообщил новость маме, она спросила, почему он злится. Он, как сейчас помнил, потом ещё несколько дней ходил в лёгком недоумении.

Когда через месяц они с отцом спохватились после того, как заметили, что Клаудия стала очень часто что-либо забывать и иногда не могла выговорить даже такие простые слова, как «привет», «квадрат» или «карман», было уже слишком поздно.

Лобно-височная деменция.

Вечером после обследования Стайлз ещё долго искал всю информацию, связанную с этой болезнью, а потом так же долго бился в безмолвной истерике, чтобы не разбудить родителей, что были за стенкой.

Просто потому, что это не лечится. Потому что у мамы две первые стадии прошли за месяц вместо восьми лет. Потому, что третья стадия последняя, после неё уже ничего не будет. Потому, что, когда завтра они с папой отвезут маму в больницу, её оттуда уже не выпишут.

Никогда.

Тогда обе эти странности, их связь, всё это отошло на второй план… Потому, что, если сам Стайлз кое-как справился со смертью матери, то его отец нет. Он погряз в алкоголе и собственной боли, не смог выйти на работу, даже когда отпуск закончился. И единственным, благодаря кому он не ушёл вслед за Клаудией, был его сын.

Это он вылил весь алкоголь. Это он заставлял отца ездить в участок и раз за разом брать себя в руки. Это он заставлял его восстанавливаться и жить дальше.

Стайлз закрыл оранжевую папку и потянулся за жёлтой, из больничного архива. Ещё днём он быстренько просмотрел весь мед архив того года и убедился, что в ночь пожара в больницу, кроме его матери, с похожими симптомами никто не поступал. Это бы и не насторожило, но больница в Бэйкон Хиллс была одна. А значит, история с лестницей была таким же бредом, как и то, что Солнце крутится вокруг Земли.

— Итак, что я имею?.. — чтобы как-то разбавить угнетающую тишину, Стайлз медленно начал озвучивать свои мысли. — Поджигательница-Кейт, мама, «упавшая с лестницы» и скончавшаяся через полтора месяца вместо обещанных болезнью десяти лет. Ладно, а тут у нас… — Стилински открыл жёлтую папку и бегло пролистал до страницы с плановыми обследованиями головного мозга. Последнее, проводившееся до болезни, делали за полгода до пожара. — Тааак… Пациентка… Имя, фамилия… Обследование головного мозга… Нарушений и отклонений?.. Нет. — Он с хлопком резко закрыл папку. Дальше читать не имело смысла. Всё было ясно, как день.

Кейт что-то сделала. Что-то, что очень мало походило на доброе дело или подарок волшебной феи.

Его взгляд уставился в пугающую темноту между стволами деревьев. Боль внутри разгоралась медленно, но неотвратимо. Как сухая трава от невзначай брошенного окурка.

Но эта боль была иная, не совсем обычная. Эта боль не требовала взять и сжаться в клубок, не требовала чьей-то поддержки или доброго слова. Она шептала о расправе, шептала о сладости мести… И Стайлз был с ней солидарен. Его матери сделали очень и очень плохо, его любимой и единственной матери причинили ещё большую боль, чем чувствует он сам. Боль, не совместимую с жизнью.

Он был бы рад, нет, просто счастлив сделать так же больно… Но кому? Кому он мог бы отомстить сейчас? Ведь Кейт мертва — дядюшка Питер заботливо убил ее собственными руками — и уже больше года ее труп медленно гниет на территории Арджентов, на кладбище Бэйкон Хиллс. А кроме Кейт… Здесь распутанные им ниточки обрываются и повисают безвольно и глупо. Здесь информационный поток обрывается.

Стайлз отложил папки в сторону и, резко поднявшись, прошелся взад-вперед. Его пальцы запутались в волосах, будто пытаясь немного освободить голову от взорвавшейся там кучи мыслей. Руки нервно подрагивали.

Вышагивая из стороны в сторону, мальчишка несдержанно глотал воздух и медленно считал. Десять, девять, восемь… Достигнув единицы, он остановился и резко выдохнул.

Стало действительно чуточку легче, гнев и злость уже не душили его изнутри. Пальцы все еще подрагивали, но Стайлз сжал руку в кулак и поджал губы.

На миг он вдруг понял, что испытывал Дерек, узнав, что бестия, сжёгшая его семью, всё ещё жива…

Отмахнувшись, он сел назад и попытался обдумать все, что на него снизошло.

— Полтора месяца… Мама… Она будто угасала. Возможно, это какой-то яд направленного действия или… Да-да, действие направленного на поражение центральной нервной системы, а если точнее, головного мозга. И Кейт… Яд в любом случае должен был попасть в кровь, значит… Значит… Она использовала шприц или что похожее… Она сделала ей инъекцию, но… Что мама делала у дома Хейлов? — он замер и прикрыл глаза, задумавшись.

С трудом, кое-как перебирая детские, почти стёршиеся воспоминания, Стайлз вдруг почувствовал, как наткнулся на что-то, что-то… Нахмурившись, мальчишка напрягся. В следующую секунду в его голове будто дамбу прорвало. В голове начали возникать воспоминания: Клаудия на кухне вместе с Талией Хейл, они смеются; семья Стилински на каком-то застолье в особняке Хейлов; снова мама с Талией, теперь в гостиной, на диване, тихо переговариваются и будто… Будто бы… Советуются.

— Чёрт! Не может быть!.. Я бы знал… Мама бы рассказала мне… Наверное. Если бы это не угрожало безопасности семьи, то… Арр! — Стайлз подорвался, но плюхнулся на пень вновь. Зарылся руками в волосы. Вот глупец! Как он мог забыть это всё?! Как мог забыть о том, насколько сильна была интуиция его матери?..

Однажды она не пустила Джона на работу, и именно в тот день машина, в которой он мог бы патрулировать город, попала в аварию. Никто не выжил.

Теперь всё, наконец, сложилось. Все пазлы на своих местах и можно рассмотреть полную картину.

Его мать была советником альфы Хейлов. И в ту ночь она, вероятно, что-то почувствовала и поэтому побежала к особняку. Но либо не успела, либо их было слишком много…

Стайлз медленно выдохнул. Он чувствовал, как в голове отдаётся быстро стучащее сердце. Надо было успокоиться. Теперь уже полностью.

Вдох. Зажмуривает глаза. Трёт зарытые веки.

Выдох. Открывает глаза.

Вдох. Опускает руки на колени и поднимает голову.

Выдох застревает где-то в горле, когда он видит перед собой, в кустах, уставившиеся на него красные глаза зверя. Сердце опять пускается вскачь как сумасшедшее.

Одна рука тут же машинально тянется за пояс и достаёт пистолет, а другая нащупывает фонарик. Зверя озаряет лучом света, и Стайлз тут же успокаивается. Это просто лисёнок. А он-то уже подумал… О ком?..

— Надеюсь, контроль Дерека действительно так хорош, как он об этом треплется, иначе… Да уж, лучше на него не натыкаться, — он убирает пистолет за пояс и проводит рукой по волосам. Надо ещё раз попробовать дойти до дома, тем более что на часах уже полвторого ночи. Он снова поворачивает голову к зверьку. В голове возникает мысль. — Лисёнок-лисёнок, хочешь, я тебя покормлю? У меня тут где-то были… — схватив рюкзак, он недолго роется в нем — Ах, вот!.. Смотри, что у меня для тебя есть! Печенье! Какое оно, наверное, вкус…