— Надо будет начать тренироваться помимо лакросса. А то такой анорексик, как я, вряд ли, даже с силой Ногицунэ, сможет справиться с… Да хотя бы с Айзеком, — он достаёт чистые белье, футболку и джинсы. Когда захлопывает шкаф, его немного качает. — Чёрт. Надо куда-нибудь сесть… — делает шаг к кровати и, чуть-чуть не рассчитав, вместо того, чтобы сесть на неё, падает плашмя. Переворачивается и усмехается. — Классно я сел…

Где-то в груди отпустило. Да, он виноват. И теперь эта вина будет лежать на нём до скончания веков, но… Он не может закрыться в себе и бесконечно, как маленькая девочка, наматывать сопли на кулак… Ведь тогда он всё просрёт. Окончательно.

То, ради чего он принял силу, то, ради чего он стал чудовищем, то, ради чего он отказался от счастья… Он не может напортачить. Теперь точно нет.

Поэтому он неспешно одевается, складывает рюкзак для последнего школьного дня…

— Последний школьный день… Мммм… — он медленно проговаривает эти три слова в слух. Перекатывает их на языке. Пробует. — Звучит, как чашка горячего шоколада и тарелка воздушной пастилы…

И он улыбается. Без шуток.

Пока спускается по лестнице. Пока достаёт из холодильника молоко и завтракает им, потому что ничего другого в горло не лезет. Пока берет ключи от джипа в прихожей.

Он старается не думать. И у него это получается. Более или менее сносно, но получается. Маленькая тайна вчерашнего вечера отходит на второй план, но в тоже время остаётся на виду. Теперь это неотъемлемая часть его самого. Как та тьма, что забрала себе кусочек его сердца после «сдруживания» с Неметоном…

И он думает о том, что ещё может быть счастлив, когда по пути в школу заезжает в магазин и покупает пачку сигарет. Он всегда хотел попробовать, каково это… Запретный плод сладок.

Парень подъезжает на парковку перед школой, и она в прямом смысле пуста. До уроков ещё полчаса. Он паркуется в самом дальнем углу выделенного под машины школьников участка. Под большим дубом.

Когда Стайлз выходит из машины и, оперевшись о капот достаёт сигареты, он чувствует себя нормально. Оказывается, это действительно возможно, после… Он не будет думать об этом. Теперь на это воспоминание наложено Вето.

Дерево отбрасывает мягкую тень на его машину. Прохладно. Солнце ещё не печет, но на небе ни облачка. Днём точно будет жарко.

Он достаёт одну сигарету и поджигает. Подносит ко рту, несильно затягивается дымом. Судорожно кашляет. Руки немного трясутся. Вторая затяжка проходит легче. Никотин мягко оседает на альвеолы, порабощая его лёгкие в затяжную зависимость. Он чувствует себя лучше. Гораздо. Докуривает, растаптывает бычок носком кроссовка и, закинув рюкзак на плечо, идёт в свой последний учебный день в этой школе…

***

Он медленно выныривает из очередного сна, в котором будто в забытье бродит по лесу. Только в этот раз он не просто бесцельно слоняется между деревьев. Рядом с ним идёт какой-то человек. И это ощущается странно, потому что он чувствует себя под защитой, и в то же время, чувствует, что будет защищать парня любой ценой… Это же парень?.. Возможно.

Дерек открывает глаза. Медленно садится на постели и сонно потягивается. Он, похожий на большого довольного кота, ловко поигрывает мышцами. Они, как маленькие волны, красиво перекатываются под слегка загорелой кожей, а их обладатель сладко зажмуривается. Он чувствует, как мышцы растягиваются, сладко ноют, и кровь в них начинает циркулировать быстрее.

Сквозь панорамные окна пробиваются яркие лучи уже давно вставшего солнца. Парень снова откидывается на простыни. Мягкие, насыщенно багровые простыни, и тихо мурчит… И этот человек — оборотень… Волк. Волк, который любит мурчать.

Проходит минут пятнадцать, когда он заставляет себя всё-таки вылезти из кровати. Сонливость окончательно исчезает из сознания, когда он отжимается первый раз.

Дерек начинает вспоминать вчерашний вечер. В голове будто сгущается живой туман, который сам решает, какие воспоминания показывать, а какие утаить.

Вот он залезает в окно, спрашивает про ритуал…

Вот Стайлз что-то односложно отвечает, но его ответ почему-то не задерживается в памяти…

И всё.

Дерек уходит.

Не заговаривает о парах, не спрашивает о заплаканных глазах и неуверенности в голосе.

Просто уходит.

Где-то в груди разгорается злость на самого себя. Он опять не сказал. Он не поинтересовался, что произошло. Руки начинают ныть. Не обращая на это внимания, он усложняет упражнение.

Опустился. Оттолкнулся. Хлопок.

Опустился. Оттолкнулся. Хлопок.

А ещё эти мысли о паре… Они почти такие же спутанные и непонятные, как воспоминания вчерашнего вечера. Будто кто-то выкурил внутри его черепной коробки несколько пачек сигарет и забыл открыть форточку. И теперь альфа бродит в этом тумане, думая о том, что Стайлз как бы его пара, но… Но он совершенно в этом не уверен, и даже не знает, откуда взялись такие мысли… И в то же время он уверен, что мальчишка идеально ему подходит… Уверенная неуверенность, блять.

Отжавшись последний раз, Дерек сел и подогнул под себя одну ногу. Он тяжело вздохнул и решил, что расскажет мальчишке о парах тогда, когда действительно будет готов. А что до полнолуния?.. Эту проблему он решит по мере её поступления.

И всё-таки что-то гложет его, будто разъедает изнутри. Горячий душ не снимает нервозность и не добавляет спокойствия. Выходя из ванной, Дерек вытирает голову полотенцем и пытается контролировать лезущие клыки.

Пара?.. Пара ли?! Чёрт побери. Мысли опять начинают путаться. И это чувствуется, будто кто-то невидимый стоит рядом и нарочно ставит всё его сознание с ног на голову. Оборотень, опасаясь, что так и с ума сойти можно, берет в руки мобильный и звонит единственному человеку, который может дать хоть какой-то более-менее дельный совет.

Питер. Дядя уже неделю как укатил «по работе». Но на самом деле Дерек на сто процентов уверен, что тот сейчас где-то в Италии, может, в Греции, греется на пляже, потягивая через соломинку заранее оплаченный алкоголь.

— Да… — голос дяди довольный и немного весёлый. Дерек даже задумываться не хочет, как именно он там развлекается. Где-то вдалеке шумит прибой.

— У меня проблемы, — сухо, кратко, по делу. Будто говорит не о привязанности к какому-то доставучему мальчишке, а о покраске стен в лофте.

— Если ты думаешь, что эта фраза сможет вернуть меня в Бэйкон Хиллс раньше положенного, то ты ошибаешься. Могу дать только совет, и то вряд ли… — Питер определённо как обычно над ним издевается. Ехидно смеется. Сука.

— Я не требую твоего возвращения. Тебя всё равно тут никто не ждёт, — Дерек достаёт упаковку с зеленым чаем и включает чайник.

— Как грубо, племянничек! Что, опять проблемы с девушками? Кто умер на этот раз? — мозг слышит ехидный голос из трубки и уже самостоятельно представляет усмешку на губах родственника. Из горла поднимается тихий рык раздражения.

— Заткнись. Я вообще-то по делу звоню, — Хейл-младший уже начинает злиться и думать, что всё-таки зря позвонил этому… Этому… Бяке.

— Эхх, всё-таки кто-то умер… — голос преувеличенно грустный. Будто ему не плевать. — Но учти, даже ради похорон самого Стайлза я не вернусь раньше времени.

— Я. Сказал. Заткнись, — он резко оглушительно рычит, слыша последнюю фразу. Какого черта? Зачем он вообще ему позвонил?! — Не смей больше этого говорить. Никогда!

— Оуу… Ладно, Дерек, успокойся, — альфа слышит, как дядя тяжело сглатывает. Всё-таки инстинкт беты, который говорит, что лучше не злить своего альфу — это отличная вещь. — Я понял. Рассказывай, что случилось…

— Я… — Дерек успокаивается, мягко прикрывает глаза, собираясь с духом. — Я кажется нашёл свою пару и…

— Ты не знаешь, как в этом удостовериться, — Питер спокойно прямо снимает окончание фразы с языка.

— Да… Ты можешь как-то помочь? — он выключает закипевший чайник и сжимает его ручку в руке. Нервничает.

— Волк сам всё почувствует. Как бы… Он захочет, чтобы тот самый, избранный человек приласкал его… Пузико, там, почесал… Не знаю, — и это так странно: слышать от дяди понимающий, уверенный и не насмешливый голос. Будто тот действительно хочет помочь. — Он просто будет тянуть тебя к этому человеку. Вот как бы и весь секрет… Волк не обманет, не волнуйся.