Он сидит здесь уже почти семь часов. С минимальным перерывом на кофе и десять минут, чтобы отнести еды пленнику, успокоить его, кратко обрисовав ситуацию, и сбегать в туалет.

Он вкалывает по несколько кубиков морфия как только Стайлз начинает стонать в голос и скрываться на крик.

Он старается не слушать тихий тонкий заполошный шёпот, раз за разом повторяющий одну и ту же версию вчерашних событий… Старается не слушать негромкий жёсткий голос, говорящий, что «лжец лжеца видит издалека, не лги мне, малец, грёбаный сучёныш, я могу одной лишь мыслью выдавить тебе глаза, и привязанные руки ничем тебе не помогут»…

Он вытирает кровь, что иногда стекает из уголков сжатых век и переворачивает набок, чтобы мальчишка не задохнулся блевотиной, кровью и пеной, а «вылил» всё это в таз на полу, у кровати.

Гарольд просто не знает, что делал бы, если бы у него не было этих «на-всякий-случай» припасённых ампул или если бы он их так и не нашёл. Хотя нет… Конечно, знает.

Не смог бы сделать ничего.

Ничего, что хоть как-то спасло бы мальчишку от боли.

И тогда ему пришлось бы всё так же сидеть рядом и «ухаживать», только под аккомпанемент мучительных криков…

« — Давай, дружочек, я же знаю, что ты устал и вымотался. Пара твоих слов и всё кончится… Я вылечу всё, что натворил, и ты сможешь отдохнуть на задворках разума. Давай… Расскажи мне!»

— Я уже… Всё сказал… — Стайлз дёргается, елозит ногами по ярко-алой простыне, будто в попытке отползти, и запрокидывает голову. — Я…сказал!

Гарольд поджимает губы и, взяв марлю с бледного лба, опускает её в глубокую тарелку с прохладной водой. Выжав, снова кладёт на место.

Он смотрит на мучения своего… друга, — похоже, что теперь уже действительно друга; ведь, сколько они пережили, натворили вместе, о скольком договорились и поклялись друг другу — и не может понять. Совсем, чёрт побери, не может.

Сейчас, прямо в данный момент, кого защищает этот исхудавший запиздевшийся подросток?

Кого выгораживает, пряча настоящие воспоминания чуть ли не в собственной глотке и нагло скармливая ложь недоверчивому Лису?

Ради кого он терпит? Выблёвыет чуть ли не собственные кишки раз за разом и стёсывает кожу запястий о крепкие верёвки, срывая подживающую корочку?

Гарольд смотрит на него и понимает, что «каждому, да воздастся по заслугам его».

Гарольд смотрит и не хочет понимать, что в какой-то степени Стайлз делает это не только ради себя.

Гарольд смотрит и знает, что даже если поймёт истину — не примет её.

Он-то один давно. В его сердце боль, печаль и горечь уже давно выросли и переродились в ненависть, ярость и некое подобие силы.

Его одиночество — его спасение.

Стайлз — потеряшка. У него было всё и все. Потом он сделал неудачный ход, ступил не на ту клетку, перерезал не тот провод… Судьба толкнула его в спину, чтобы проверить и испытать, а он, поддавшись эмоциям, не подумав, не решившись усмирить конфликт словами, развернулся и принял бой, которого не было.

Теперь, он один, уставший и сломленный, пытается найти пути, чтобы закончить дерьмо, в которое влез. Только вот, ради чего?..

Травник поднимается и, видя, что мальчишка заснул, берёт пустые использованные шприцы, ватки и несёт всё вниз, в мусорку.

Он не понимает, зачем мальчишка делает это, зная, что, если всё же вытащит Лиса из головы, то при любом раскладе останется ни с чем, кроме отказавшей почки и бесплодия. Как минимум, будем честными…

Разве не лучше, хоть и со вторым игроком в голове, тянуться к силе и хаосу, которые обеспечат безбедное будущее? Ну и что, что они погибнут?

Гарольд не понимает, почему, хоть и косвенно, хоть и стараясь делать вид, что «всё не так, они мне к чёрту не нужны, я хочу спасти только себя», Стайлз пытается помочь тем, кто предал его…

Гарольд тихо спускается на кухню и, выкинув мусор, уже собирается поставить чайник, чтобы сделать себе кофе. Сверху раздаётся громкий хриплый крик агонии, который через десяток секунд резко обрывается…

×××

Он обходит Неметон по кругу и ещё несколько раз поливает его из канистры. Так, чтобы пень пропитался жидкостью полностью. Насквозь.

Несильный прохладный ветерок ерошит его волосы и забегает под чуть влажную футболку.

Мальчишка окончательно выдохся лишь к ночи. Воспоминания, конечно, выдал ещё где-то в середине дня, но Дух решил достаточно истрепать его, чтобы тот даже не раздумывал ещё хоть раз устроить что-то подобное. В то, что паническая атака была случайной, всё ещё верилось с трудом…

Он опустил пустую канистру на землю и достал коробок со спичками. Слегка встряхнул прилипшую к спине футболку.

Борьба со Стайлзом заняла много времени, но пары минут на душ хватило. Не приходить же на встречу, будто голодранцу, в крови, поту и собственных испражнениях…

Вдалеке вдруг хрустнула ветка и звук аккуратных, несколько торопливых шагов, наконец, стал слышен и для тонкого лисьего слуха.

Всё-таки его план оказался не таким уж и провальным. Неметон, как и ожидалось, позвал её…

Немного взъерошив волосы, он выдвинул из коробка ящичек и достал спичку. Шаги тут же немного ускорились.

И правильно… Пусть поторопиться, а то он ещё хотел сегодня ночью хоть немного выспаться и совершенно не собирался растягивать эту вынужденную встречу до самого утра. Ему ведь тоже нужен отдых, как-никак…

Спустя несколько слишком долгих минут, сквозь кусты, на поляну вышла красивая рыжеволосая девушка. Она сделала пару шагов в сторону пня и остановилась. Её взгляд был пуст и рассредоточен.

Неполная, только набирающая силу луна вышла из-за облаков, освещая длинную милую девичью ночнушку, накинутую сверху вязаную кофту и босые ноги.

Лидия всё ещё стояла и не шевелилась.

Лис подошёл к ней почти вплотную, сморщился и пару раз пощёлкал перед лицом. Девушка вздрогнула, моргнула.

— Ты?! — она отпрянула, руки тут же на автомате судорожно запахнули кофту. На лице было написано удивление, чуть смешанное с испугом.

— Ага. И тебе, доброй ночи, Лидс… — Стайлз сделал пару шагов назад и быстрым движением запихнул спичку назад в коробок.

— Спички?.. Зачем тебе… — девушка уже хотела задать свой вопрос, но, будто по велению чьей-то руки, подул лёгкий ветерок, сильнее разнося по поляне запах бензина, и она, почувствовав его, неверяще замерла. — Это не ты.

— Оу, ну началось… — Лис сунул коробок в карман и закатил глаза. — Чтобы мы успели с тобой обсудить всё, что я хочу, я, пожалуй, объясню всё сразу. — он чуть нахмурился. — Да, это не я. То есть он. То есть…

— Я поняла. — Лидия поджала губы, серьёзно смотря на чужие кривляния, и резко выпрямилась. — Чего ты хочешь?

— Вот так то, лучше. — мальчишка усмехнулся, кивнул, и засунул ладони в карманы джинс. — Ты должна уговорить Скотта дать мне доступ к Неметону.

— Я тебе ничего не должна, — она качнула головой и хмыкнула. Кивнула в сторону пня. — А Неметон, вот он. И ты рядом с ним.

— Хах, ладно… Ты начинаешь мне нравиться. Хоть с кем-то можно поговорить на равных, — лис учтиво чуть преклонил голову, на его губах всё ещё играла хитрая усмешка. Девушка никак не отреагировала, лишь вскинула бровь, подгоняя его с продолжением. — Мне нужно, чтобы Скотт дал разрешение на доступ к Неметону.

— В чём разница? — Лидия снова поджала губы.

— Дело в том, что примногоуважаемый мистер Дитон, который любезно согласился помочь мне с одним делом, связанным с этой рухлядью… — он лениво слегка пнул один из толстых корней и вздохнул. — Так вот, мистер Дитон сказал, что поможет лишь частично. Но поможет полностью, если я получу официальное разрешение от альфы…

На последнем слове он скривился и сплюнул. Внимательно посмотрел на Лидию.

— С чего ты взял, что я буду…

— Только давай без этого, ладно! С чего ты взял, что я помогу… Ты не заставишь меня… Делай, что хочешь, но я не предам своих друзей… И бла, бла, бла. — Он вытащил одну ладонь из кармана и изобразил открывающийся-закрывающийся рот. — Я без проблем могу просто сжечь этот пень, если вы откажетесь. Мне это, конечно, тоже нанесёт некий ущерб, но я найду другое решение своей задачи, а вот вы… — он цокнул и печально покачал головой. Театральной собрал у глаза невидимую слезинку. — Тем более у меня ваша псина. И, скажу по секрету, она уже начинает заваниваться и пахнуть тухлятиной…