— И где же мне искать этого негодяя? — изрекла волшебница, предвкушая скорую расправу.

— Я здесь, — из толпы выкатился патлатый толстячок, низко поклонился и представился: — я Симон из Луговиц.

— Почему же, Симон, ты украл корову у Декстера? — королева грозно насупила брови.

— Ваше величество, видите ли, я ничего не крал. Это моя корова и принадлежит мне по праву.

— Что же ты, Декстер, лжесвидетельствуешь? — обратилась она к первому крестьянину.

— Я не лжесвидетельствую, клянусь жизнью моей жены и моих детей — это моя корова.

— А я клянусь жизнями всех бабок, прабабок и всеми богами, что корова принадлежит мне, — парировал второй.

— Что ж, у нас, значит, имеет место быть спор. Хорошо, изложите свои позиции, а после этого я приму решение.

Итак. Второй крестьянин нашёл корову в лесу ещё совсем теленком — судя по всему, она отбилась от стада, нога животного застряла в капкане. Не приди Симон ей на помощь, она непременно погибла бы. А потом он выхаживал бедную скотинку, всё ждал, когда та подрастёт и можно будет молочка отведать. Ан нет, явился к нему, значит, этот прохвост и орёт на всю деревню, что он де вор — украл корову.

Декстер поведал свою часть истории о молодом телёнке — его гордости и отраде, о недосмотре пастушка и о том, как он едва не лишился своего животного. Каково же было его удивление, когда он узнал, что Изабелла жива-здорова и томится в соседском хлеву. А этот Симон, этот мерзавец, вместо того, чтобы рассказать о своей находке, скрыл её. Что это, если не кража?

— Это спасение! Не будь меня, корова погибла бы в капкане!

— А почему нашёл её именно ты? Небось, твой капкан был! В королевском лесу, между прочим, запрещена охота.

— И скотину пасти тоже запрещено!

— А ну замолчите оба! — рявкнула Торвальд.

Крестьяне присмирели, на покрасневших от напряжения лицах забрезжила тревога. Уж не наговорили ли они лишнего? Мизори тоже злилась, не столько на крестьян, сколько на сложившуюся ситуацию. Оба человека были в своём роде правы. Как же вынести приговор и где этот проклятущий Гуам, когда ей так нужен его совет?!

— Заседание переносится на завтра. Я лично проведу расследование. К завтрашнему дню вы оба вместе с коровой должны быть здесь. А теперь все свободны.

Когда народ разошёлся, девушка выдохнула. Это ж надо было так влипнуть. Теперь ей придется ехать в какую-то деревушку и выяснять, кому принадлежит дурацкая корова. Так застрять на первом же деле! Ну, ничего, не из таких передряг выходили.

Первоначально путь её лежал в личные апартаменты, не месить же грязь в парадном платье. Однако проходя по коридору, королева внезапно остановилась у одной из дверей. Это была темница, вернее называлась темницей по причине того, что здесь содержалась пленница короны. Пленницей она назначила себя сама, попросившись на ночлег полгода назад, и с тех пор категорически отказывалась покидать стены замка иначе как вместе с прекрасным принцем, который её обязательно спасет. Мизори к этой перспективе относилась довольно прохладно, сама мысль о смерти, пускай даже от рук благородного героя, вызывала у девушки резко негативную реакцию. Подумав несколько секунд, она дёрнула ручку. Дверь поддалась, отворилась без скрипа и лишнего шума, точно приглашая в гости.

В глазах сразу зарябило от того удивительного контраста, что создавала пестрота помещения с серыми коридорами замка. Всё здесь было хаотично ярким: нагромождение разномастной мебели, тяжёлые винтажные стулья и простенькие тумбы, жёлто-оранжевые гобелены, нежно-салатные решётки на окнах и много-много разбросанных повсюду инструментов. Сама узница замка сидела у окошка за небольшим столиком. Свет играл на ярко-рыжих локонах, завитых в пышные вьющиеся пряди, изумрудные глаза излучали ту грусть и безысходность, что и должны излучать глаза истинной пленницы. Они отрешённо смотрели в одну точку. Этой точкой была лежащая в центре стола курительная трубка. Время от времени точеная ручка тянулась к заветной вещице, но каждый раз девушка одергивала её в последний момент и вновь смотрела жалобно-жалобно, так жалобно, что будь у трубки разум, она непременно устыдилась бы.

Мерль, а именно так звали узницу замка, вновь бросала курить. Но, похоже, силы её были уже на пределе. Трубка была уже почти в руках, как вдруг внезапно взлетела, подхваченная потоком ветра, и за несколько мгновений оказалась в руках у королевы.

— Курить вредно, — назидательно изрекла волшебница, вращая трубочку между пальцев.

— Эгей, Миз! — выкрикнула девушка, приветствуя своего тюремщика. — Решила меня ограбить?

Звонко хохоча она вскочила со стула и, подбежав к Торвальд, принялась вертеться вокруг неё, подпрыгивая в попытке заполучить свою собственность назад. Кучерявые волосы рассыпались по плечам, обнажая длинные заостренные на концах ушки. Увы, притязания её были безрезультатны — Торвальд была намного выше, а ещё чересчур узкое платье никак не способствовало акробатическим трюкам.

— Ну, Миз! — устав от игры, но так ничего и не добившись, девушка обиженно надула щеки. — Я, между прочим, эльф. Я бессмертная, мне можно сколько угодно курить!

— Да кто же о тебе говорил, дурочка, — хохотнула Мизори, — это мне твой дым уже все легкие проел. Ну ладно, не дуйся, вот тебе твоя штучка. — И глядя на благодарно принимающую подношение эльфийку, добавила: — Я по делу. Нужен твой совет, ну, как профессиональной заложницы.

— Слушаю обоими ухами, — зеленоглазая игриво подставила ладошки к ушам.

— Что обычно делают правители, когда не могут принять решение в пользу одной из сторон на суде?

— Такс, сейчас вспомню. — Мерль принялась раскуривать свое сокровище, предварительно отойдя к окну — она знала, что у Торвальд аллергия на табак, и старалась курить максимально деликатно. — Они принимали решение наиболее выгодное им самим. Например, если ты разбираешь спор барона и герцога, то закон почти всегда на стороне последнего, так как он для королевства важнее.

— А как же справедливость?

— Так ты же про моих похитителей спрашивала. Они были не из поборников справедливости. Только расчёт, иногда даже себе предмет спора присваивали. А почему ты спросила? Что-то не так с судом? Зря ты не послушала Гуамоко. Я, конечно, и сама не в восторге от этой пичуги, но дело своё он хорошо знает. Может, бросишь эту затею, чай не корову разыгрывают?

— Как раз таки корову, — хмуро буркнула Мизори, — и теперь из-за неё мне придется тащиться в деревню.

Деревенька была так себе. Три десятка домов, сарайчики, конюшни. Единственное, что заслуживало внимания в этом месте — обширный фруктовый сад. Вишни, яблони, персики. Хотя деревья пока ещё стояли голые, даже почек не было, но королева бы точно не отказалась побывать в этом месте ближе к лету — посидеть в тени деревьев и насладиться ароматом полевых цветов. Хотя лучше, конечно, осенью, когда фрукты поспеют и можно будет отведать яблочного пирога и свежего сидра.

— Дела сами по себе не делаются, — вздохнула колдунья и направилась к первому попавшемуся домику.

Идея была проста: расспросить соседей спорщиков, они-то уж точно помогут пролить свет на происходящее.

Во дворец Мизори вернулась за полночь, вернулась совершенно подавленной. Нет, ей удалось раздобыть информацию, много информации, слишком много информации. Теперь она знала поименно всех жителей Луговиц, кто с кем в каких отношениях состоит, с кем гуляет и кому что должен, и кто эти самые долги не возвращает. Она узнала, что налоги слишком высоки, мало выпало снега, слишком сухо, что прохудилась крыша, куры недостаточно хорошо несутся, а в свинарник позарез надобно новое корыто. Иными словами, на плечи Её Величества легли ещё полсотни жалоб, мягко говоря, вовсе не королевского масштаба. Ах да, корова. Корова Изабелла была продуктом спаривания её почтенной матушки Марсельезы и быка Силантия, внучкой Августины и правнучкой Изольды. Да-да, родословная у этой рогатой твари была раз в десять длиннее, чем у Торвальд. Ещё до того как пропасть, животное было заложено некоему Туку под зерно для сева, а пастушок специально должен был его потерять в лесу, где хозяин забил бы его, а мясо продал. Однако Симон, и правда, ставил в лесу капканы и, понимая, что Декстер прилюдно скандалить не станет, прибрал корову себе, отдав в качестве компенсации незаконно добытого зайца. Но вот через два года погиб Тук, которому была заложена корова, и мужичок решил вернуть скотинку себе, для чего в суд и явился.