— Мой генерал, — в шатёр вошёл очередной посетитель.

По-другому и быть не могло. Когда командуешь восемью сотнями солдат, приходится выслушивать отчёты обо всём происходящем в лагере и за его пределами. Усталый Зы пригляделся: синие перья на шлеме, кольчуга, сабля — первая рота лёгкой кавалерии.

— Узнали что-нибудь о гонцах? — предвосхитил он тему разговора.

— Так точно!

— И что они говорят? Почему не выполнили приказ? Почему не связались с Торвальд?

— Они ничего не говорят. Вернее, он. Приказ не был выполнен по уважительной причине: гонец был привязан к дереву.

— К дереву? К какому, чёрт возьми, дереву?!

— К пихте, мой генерал, — испуганно ляпнул гонец.

— Что?!

— Дерево, мой генерал, хвойное, у него ещё шишечки растут вверх. — Разъяренное лицо гнома на мгновение заставило парня позабыть о том, что гонцы неприкосновенны. — Простите, сэр, его нашли не мы, а местные, неделю назад. Он был привязан к дереву, и его разорвали волки.

В шатре воцарилась молчание. Даже беззаботный до сего момента Конрад нахмурился.

— Ты уверен? — не удержался от вопроса долговязый маг.

— Да, при нём были личные вещи. На нём была форма, даже нарукавная повязка сохранилась.

— Свободен, — неестественно тихо скомандовал генерал.

Услышанное потрясло его до глубины души. Она же светлая героиня. Светлая! Даже старик Дорц не позволял себе поднимать руку на вестников. Как она могла?! Зачем?! Чтобы показать ему его место? Или, наоборот, отыгралась на его людях и сбежала?

«Мизори, Мизори, много бы я отдал за возможность узнать, что у тебя в голове», — разглаживая широкую, заплетённую в косы бороду, старый генерал бросил взгляд на своего персонального мага. Ах, если бы они не только имели похожие способности, но и думали похоже, всё было бы куда проще. Нет. Здесь дело тёмное, и разбираться в нём нужно самому. Глупо ждать, что она придёт и сама всё ему расскажет.

— Сэр, вас желают видеть, — вновь послышалось со стороны входа.

— И кто же на этот раз?

— Ваша королева, — гласил ответ.

— Что?!

— Здесь так написано, — пропищал бледный от страха солдат. — Письмо пришло.

— Письмо, говоришь? И кто же его доставил? Надеюсь, он задержан? — потирал руки довольный полководец.

— К сожалению, нет, оно не совсем пришло, скорее прилетело. Сверху рухнуло, прямо на макушку бедному Джонсону. Мы отнесли его в лазарет, благо парень был в шлеме.

— Опять потери, — горестно вздохнул Зы. — Что ж, боец, давай сюда своё письмо от «нашей королевы». А ты читай, — он протянул бумагу колдуну.

Тот откашлялся и принялся с выражением вещать. Тон был дипломатичным, вежливым, даже немного обходительным. И не скажешь, что обладательница этого тона живьём скармливает людей волкам. Вкратце в нём содержалось предложение встретиться тет-а-тет и обсудить разногласия где-нибудь недалеко от лагеря.

— Убить тебя хочет, — устало зевнул Конрад.

— Ага, совсем стыд потеряла. Ребята говорили, что она к оркам ходила, видимо, теперь думает, что все расы Западного Континента такие же тупые.

— Ну, это она, конечно, зря, бывают нации и тупее орков. Тебя как, проводить?

— Не, сам справлюсь, — Форкинс весело тряхнул бородой. — Признаться, не думал, что всё будет так просто.

— Эгей, — слово было сказано шёпотом, с явно негативным оттенком. — Да их там просто толпища! — Мерль убрала подзорную трубу в рюкзачок, жалобно смотря на Мизори.

Королева Параракса выглядела не лучше, чем раньше. Вернее, даже хуже. Видимо, пребывание в состоянии живого трупа действительно очень плохо сказывается на состоянии душевном. На все вопросы она отвечала в лучшем случае кивком головы или подмигиванием, что словоохотливую эльфийку ужасно напрягало.

— Итак, ситуация следующая: в пяти милях от города на холме расположен лагерь. Человек восемьсот. Два чародея, две баллисты, пять скорпионов, восемь щитов отрицания, одна катапульта… — затараторил филин.

— Вот это зрение! — всплеснула руками Мерль.

— Это не зрение, это память. На севере у нас была тысяча бойцов, часть Зы должен был оставить в городе, граница там очень шаткая. Вот и получается, что против нас шестьсот-восемьсот воинов.

— И что нам со всем этим счастьем делать?

— Разбираться… — внезапно подала голос Мизори.

Девушка и птица изумлённо переглянулись. Королева стояла на ногах! Разумеется, не твёрдо, отчего создавалось впечатление, что малейший ветерок свалит элементалистку на землю. На искривлённом от боли лице застыло выражение великой гордости, для которой, по мнению филина, повода не было — даже годовалый ребёнок способен встать на ножки.

— Что смотрите? Дайте на что-нибудь опереться.

Мерль услужливо предложила себя.

— Вообще-то я имела в виду какую-нибудь палку. Подпорки из эльфиек, конечно, знатные, но у нашего низкорослого друга, узри он такое, могут возникнуть сомнения относительно моих возможностей.

— Ты собралась идти туда?! Только не говори, что опять колдовала!

— А разве есть варианты? Послушайте, вы сами сказали, что в лагере есть волшебники. Значит, должен быть и концентрат. Очень сомневаюсь, что нам удастся протиснуться мимо них в город, так что остаётся сделать хорошую мину при плохой игре.

— Как с орками? — осведомилась птица.

— Сработало тогда, сработает и сейчас. Попробую выманить Форкинса, а там или договорюсь, или прихлопну.

— Думаешь, согласится? — засомневался Гуамоко.

— Попробовать стоит. Сейчас набросаем письмо, и кто-нибудь из вас его передаст. Эй, чего вы на меня так смотрите? Идёте к гному и отдаёте письмо.

— Миз, ты это, не выдумывай. Мне туда нельзя. Ну, кто я такая, чтобы вести переговоры? И вообще мне страшно. Вот пусть министр идёт, вернее, летит.

— Может, я и министр, — ответил филин. — Но, прежде всего, я — птица. Понимаете, такая большая, с перьями и клювом. И то что вы назначили меня министром, отнюдь не значит, что меня признают другие.

— Но ты же говоришь! — недоумевала Мерль.

— И что с того?! Мы не в Бескрайнем Лесу, здесь другие порядки, птицы здесь на птичьих правах. Вы вообще в курсе, что на континенте каждый двадцатый осёл умеет говорить? Им даже хотели дать гражданские права. Знаете, чем кончилось? Хозяева начали отрезать им языки! Закон, кстати, отменили, а языки режут до сих пор, чтобы тягловая сила не болтала. Повторяю, что де-факто являюсь птицей, ввиду своего размера представляющей повышенный интерес для таксидермистов. И вообще, какой олух поверит посланию, принесённому «совой»?

— А это уже моё дело, — Мизори извлекла из рюкзака обруч. — Завернёшь его в послание и сбросишь где-нибудь у шатра. Уж гном-то сумеет отличить митрил от обычной железки. Мерль, доставай перо и чернильницу — буду диктовать.

Ненадолго воцарилась тишина.

— Гуам, что мне диктовать?

Длиннополье — одна из самых знаменитых равнин Параракса. Этому феномену картографии долгое время не могли найти объяснения. Длинная и узкая, тянущаяся на несколько километров равнина, совершенно лишённая всякой растительности. Мнений было очень много, вплоть до восшествия на престол короля Тора, прозванного в народе Однозначным. Тор дал ответ на сей вопрос. Тор сказал «Потому что» и разогнал коллегию наук Параракса.

— Положа крыло на сердце, всё не так уж и сложно, — Гуам в своей привычной манере семенил за правительницей. — Бабка рассказывала, что здесь хотели построить дорогу. Землю прокляли, чтобы травой не зарастала, а потом деньги, выделенные на строительство, пропали вместе с инженерами.

— Какая знакомая ситуация. — Мизори пошатнулась, и только крепкая палка удержала её от падения. Палка была обтёсана перочинным ножом и украшена примитивной резьбой. Для антуража Торвальд понатыкала в неё перьев и привязала к каменному набалдашнику дохлую лягушку. Авось конструкция и сойдёт за истинно колдовской посох. — Кстати, ты точно уверен, что не хочешь пойти со мной? Советы мне не помешали бы.