— Здравствуйте, Мизори, — приглушённый голос прервал размышления шатенки. Фигура, завёрнутая в плотную ткань, осторожно приблизилась. — Я Катрина. Меня не было на собрании, не хотелось вас обижать…
— Я вроде тебя знаю.
— Наверное, слышали, но вряд ли знаете.
Торвальд не могла видеть её лица — оно полностью было скрыто за высоким воротом, наружу выступали лишь массивные стёкла тёмных очков.
— Я пришла вам кое-что рассказать, — продолжила Катрина.
— Сегодня я просто нарасхват.
— Неужели Штернмаер окончательно потерял совесть? Хотя нет, зная его, всё абсолютно верно. Лучшее время для действий — пока вы пребываете в смятении. Позволите мне сесть?
— Конечно. И бросай уже «выкать», мне не триста лет.
— Мне так проще. Прошу вас, не сердитесь, — Кэт опустилась на камень, в полуметре от второкурсницы. В нос ударил пронзительный запах серы.
— Штернмаер красиво говорит, — из-под воротника донеслось какое-то подобие смешка.
— И тебе тоже?
— Мне? Нет, я для него слишком крупная добыча. Ему нечего мне предложить. И вам на самом деле тоже. Просто запомни, что всё, что ты пожелаешь, сможешь взять своими руками. Но не будем говорить о политике, я в ней не особо сильна.
— Значит, ты здесь не из-за теста?
— Из-за него. Только цель другая. — Девушка подвинулась ближе, непроницаемые стёкла поравнялись с небесно-синими глазами. — Они начали темнеть? Вы уже заметили? Это только начало, через пару месяцев начнёт меняться тело…
— Да знаю я. Думаю, пара сантиметров мне не повредит.
— Тридцать или сорок, — холодно произнесла Катрина. — Но я, опять же, здесь не за этим. Потом начнёт меняться душа.
— Душа? А она здесь причём?
— Источник любого волшебства. Как вы знаете, мир был рождён слиянием четырёх сил, а пятая вдохнула в него энергию жизни. Как вы знаете, маги — это люди, чьи души близки к первозданным стихиям, через души их разум способен подчинять себе силы природы, а духовные маги — сознание живых существ. Но верно и обратное: со временем стихии начинают контролировать своего обладателя. Происходит сращивание сознания и элемента.
— Третий способ каста?
— Да, в учебниках он называется так. Но это не совсем верно. Потому что источником силы колдунов является не разум, а эмоции. Магией управляют чувства. Понимаете? Вы не думаете, а чувствуете. Главное здесь — это. — Обёрнутый в брезент палец уткнулся в грудь Мизори, туда, где у людей обычно находится сердце. Даже сквозь ткань можно было почувствовать исходящий от пальца жар. — А это не может не чувствовать. Даже когда не думаешь, когда ешь, любишь, спишь. Не понимаете? Я могу показать, только не пугайтесь.
Магесса один за другим развязывала ремешки, крепящие перчатки к рукавам. Мизори окончательно потеряла представление о том, что сейчас происходит. И вот, наконец, покрытая металлическими нитями материя спала с руки, обнажая чёрную как уголь кожу. Зрелище было настолько пугающим, что даже привыкшей ковыряться в китовых внутренностях Торвальд пришлось приложить усилие, дабы подавить рвотный позыв. Сухая, похожая на обгорелую ветку конечность была пронизана сетью ярко-красных вен, от которых исходил нестерпимый жар.
— Она горячая, около восьмидесяти градусов. Но проблема не в этом. Проблема в том, что я — огонь, — послышалось из-под воротника. — Обычно я контролирую свои эмоции, но сейчас ненадолго ослаблю контроль.
Обгорелая кожа постепенно начала покрываться синим пламенем. Сначала огня было немного, но уже через несколько секунд рука пылала, точно смоляной факел.
— Сейчас я не читала заклинания, даже не помышляла об этом, но она всё равно горит.
— Действительно странно.
— Мизори, обычно у магов такое происходит ближе к тридцати годам, да и то не у всех. С вами же это случится в ближайшие несколько лет. Ваше тело станет телом воздушного элементалиста, а ваши чувства станут ветром. Любовь, страх, ненависть… Особенно будьте осторожны с ненавистью. Потому что возненавидев кого-то, вы запросто можете его убить. Я пришла предупредить вас до того, как случится неповторимое, ведь иногда мы ненавидим даже близких людей. — Пламя потухло. Несколько раз сжав и разжав кисть, девушка водрузила перчатку на место. — Берегите их, они — самое ценное, что может быть в жизни, не важно, маг ты или простой человек.
— Вообще-то, у меня нет близких, — тихо возразила Торвальд. — И после того, что ты рассказала, сомневаюсь, что будут.
— Будут, — Кэт на мгновение приподняла очки. — Обязательно будут, ведь, в отличие от огня, ветер может быть ласковым и нежным.
Вечерело. Мизори швыряла камни, безжалостно топя разноцветные листья. Она больше не думала о власти и поцелуях, даже прекрасные штаны покинули её помыслы. Из головы девушки никак не выходили глаза Катрины, горящие, точно раскалённые угли.
====== По следам странствующего кондитера ======
— А потом она попросту вытолкнула меня за дверь. Ты понимаешь? Меня! Я ведь столько всего для неё сделала! — разгневанная эльфийка страстно размахивала руками, пытаясь объяснить собеседнику ту бездну боли, в которую её погрузила синеглазая подруга.
— Что, например? — поинтересовался собеседник.
— Например… — остроухая запнулась. Будучи девушкой активной, она делала очень много разностей. Но категорически все эти разности были сделаны не для Торвальд. — Полотенчико! Между прочим, ручная эльфийская работа, — нашлась Мерль, скрестив руки на груди и гордо вскинув подбородок.
— И вовсе не ручная, — укоризненно заметил голос.
— Ну, вот я и хотела сделать хоть что-нибудь. Попарить её хорошенько, а она меня выставила.
— Возможно, на то есть свои причины. Маги — существа непознанные и таинственные.
— Нет в ней ничего таинственного: девушка как девушка. Ты и то таинственнее.
— Тогда как насчёт таинственной морковки для меня, таинственного? — весело заметил голос.
— Вот, держи. — Она погрузила руку в темноту переулка, а когда высунула обратно, моркови в руке уже не было. — Если бы со всеми было так просто: угостил морковкой и человек доволен. Я уже вижу…
— Бесконечные войны за право контролировать морковные поля. Брат идёт на брата, сын на отца, а гробовщики на работу, и всё — во имя обладания вожделенными овощами.
— Ты опять прав. Мог бы хоть разочек ошибиться, для разнообразия.
Мизори появилась весёлая и совершенно безразличная к возмущённым эльфийским мордашкам. Девушка переоделась, сейчас на ней была обычная одежда путешественника: длинный жилет поверх серой блузы, свободные кожаные штаны, туфли. Даже неотъемлемые боевые перчатки были заменены на обычные, из оленьей шкуры.
— Пытаюсь показать миролюбие, — улыбнулась магесса.
— После сегодняшнего это будет несколько проблематично.
— Миролюбие магов чем-то сродни орочьему. Оно «кажется». Глядишь, оценят.
— Всенепременно, Моя Королева, — с неба упал огромный комок перьев. — Если не рядовые, то вождь и шаманка обязательно, а большего нам и не надо. До сих пор восхищаюсь вашим ходом. Это же надо было додуматься оставить Хошу реальную власть и даже увеличить её, дав право лично выбирать переселенцев. Как вам это удалось?
— Да не делала я никаких ходов, — тряхнула волосами Торвальд. — Не могу же я взаправду быть их Ярлом. А если не я, то Цин. Договор-то мы с ним заключаем. Кто будет его соблюдать, если старик утратит авторитет?
— Так вот в чём суть! — озадаченно протянула Мерль.
— Нет, моя дорогая пленница, суть в том, что мир будет заключён не между Парараксом и Западными Землями, а между орками и мной лично. Я очень надеюсь, что нашему воинственному недомерку хватит ума осознать такую простую вещь.
Несмотря на то, что сражение окончилось лишь пару часов назад, встречные зеленокожие уже проявляли своего рода почтение, а точнее лениво кивали, дружелюбно щуря звериные глаза. Чуть позже Мизори откроет для себя это интересное свойство тёмной расы: их невероятная жестокость во времена войн приводила к столь же невероятной лености в жизни мирной. Но в тот момент она мало думала о подобном, все мысли заменял пресловутый договор. Она поручила его составление филину, строго наказав не заламывать особо высоких требований. Птица согласилась со скрипом: по его мнению, ограбление проигравшего — самый святой постулат внешней политики. Тяжело было объяснить, что после великого открытия, сделанного Торвальд во время сражения, зеленокожие могут с чистой совестью послать любые мирные инициативы в направлении, которое королевским устам произносить не подобает. Хош-Цин не был бы самим собой, если бы в этот самый момент его доблестные воины не разбирали злополучную решётку на металлолом. Да и что взять с этих оборванцев?
