Но прежде всего минутка мести. Оркесса очень удачно заглянула на огонёк. Её предсказаниям можно будет найти интересное применение и сделать это прямо сейчас.

День и ночь, сон и реальность, человек и зверь – за минувшее время понятия растворились в разуме герцогини. Постоянные пытки и всепожирающий животный голод, чувство вины и обречённости давили на неё. Она сама не представляла, как ещё держится и почему. Подобная стойкость выходила за рамки, о которых рассказывал во время обучения мастер Энтон.

Железная дверь пронзительно заскрипела. Жозефина подозревала, что этот душераздирающий скрип был одним из орудий пыток. Порой ей даже казалось, будто она видела, как палач бегает по коридору, засыпая в петли песок. Палач. Мила Гудмен была точно проклятие, ниспосланное на герцогиню за всех съеденных ей подростков. Девочка была ещё молода и недостаточно опытна, отчего пытки в её исполнении получались особенно болезненными.

- Ну привет! – тонюсенькая ручка потянулась к измотанному и разбитому лицу. – Эй, чего ты боишься? – усмехнулась девчонка, наблюдая за тем, как рефлекторно дёрнулась голова. – Я не по работе. Я гостей привела!

Гости? Гости были редкостью в сыром каземате. Пару раз её навещала королева-эльфика и только. Жози с содроганием вспоминала эти визиты – такого сострадания к врагу она не испытывала со времён, когда Жан внушил одному из стражнику, что тот стенобитное орудие, и приказал таранить ворота. Но эльфийка всегда возвращалась, принося с собой не только самобичевание и побои, но и новости, от которых у бывшего Золотого Капюшона тряслись поджилки: их агентурная сеть стремительно рушилась, важные и не очень разведчики попадали в плен, умирали, перекупались. И боги, ведь если у Параракса есть шпионы здесь, то сколько же их в самом Алааре?!

Мутный взгляд упёрся в стоявшую у двери фигуру, пытаясь признать привычный силуэт эльфийки. Не получалось. Женщина перед ней была высокой и очень худой, длинные каштановые волосы падали на плечи, уходя за спину, а лицо скрывало в себе странную смесь наивно-детского лица, гордыни и холодной решимости.

- Ну здравствуй ещё раз, – произнесла незнакомка, приближаясь. Теперь, когда она подошла совсем близко, стал заметен страшный шрам, идущий из выреза чешуйчатого доспеха до основания шеи.

- Кто ты такая? – спросила де Салдер, пытаясь вспомнить, где же видела эту девушку. Нужный образ нашёлся не сразу. Вот синеглазая шатенка считает, повернувшись спиной к толпе горожан. Жозефина тянется за метательным ножом, но останавливается. Затем ещё один образ – одноглазая ведьма с лёгкой усмешкой по мановению руки сметает её истинную форму потоком чудовищного ветра. Нынешний облик колдуньи мало походил на былые, не было более ни оптимизма, ни куража, она походила на человека, выбравшегося из могилы. Медленно, но верно три образа сошлись в один.

- Ничуть не изменилась. Всё такая же рассеянная, – Мизори задумчиво смотрела в волчьи глаза.

- Ты же умерла, – прошептала Древний. – Я собственными глазами видела, как Всетемнейший раздавил твоё сердце.

- Может и видела, а может и нет. Князь поди не молодой, мог и окосеть за триста лет. Вырвал селезёнку и решил, что сердце. Да и зачем в нашей профессии сердце? – девушка зло рассмеялась. – Так будем же считать, что у меня его нет!

Мила стояла в углу, изредка посматривая на приехавшего вслед за повелительницей деда. За проведенное в замке время она неплохо узнала Её Величество Торвальд. Несмотря на агрессивные одеяния, Королева не отличалась садизмом, большинство преступников клеймили и отправляли на каторгу, а после пары месяцев отпускали. Однако горе тому, кто совершал что-то лично против королевы. По какой-то неясной причине Мизори очень болезненно переносила удары в спину. С такими людьми Мила работала долго, порой по индивидуальному монаршему плану работ. А эта алаарка, если верить Мерль, пыталась Мизори убить, да и много чего ещё сделала из того, за что предусмотрена наивысшая кара. Только как убить одного человека несколько раз?

- Ты, наверное, думаешь, что я с тобой сделаю? – королева задумчиво прошлась по комнате, теребя подбородок.

Жозефина действительно об этом думала, правда она считала, что колдунья недостаточно смышлёная, чтобы изобрести нечто хуже того, что с ней уже проворачивали.

- Ты очень предана своей стране, – наконец изрекла Мизори, – будет просто чудесно, если ты поможешь нам её уничтожить. Сделаем из тебя предательницу!

Стоит ли говорить, что ответила на подобное предложение узница? Её не заставили говорить тогда, не заставят и сейчас. И почему все Тёмные Властелины мыслят так однотипно? Хотят сделать больно даже когда в этом нет нужды, не взирая на то, враг ты им или друг?

- Но кто сказал, что у тебя будут что-то спрашивать? – королева улыбнулась, несколько раз хлопнув в ладоши. В тот же момент в комнату ввалилась грузная туша пожилой орчихи, её единственное око сияло сверхъестественной белизной. Духовный маг? Бесполезно. В череп Жозефины вживлен адамант, её разум обладает абсолютной защитой. Почему же тогда её не покидает плохое предчувствие?

- Поколдуй для этой женщины, Цин-хош.

Оркесса лишь развела руками. Её глаз, что был когда-то вырван и отправлен в странствие по реке времени, не мог разглядеть нить судьбы незнакомки. Мешала темнота, что таилась внутри её тела, и тогда Мизори сказала слова, от которых впала в ужас даже несгибаемый агент Князя:

- Не будущее, – колдунья продолжала улыбаться, – прошлое. То, что уже случилось. Я хочу знать всё!

Жозефина де Салдер молчала, она смотрела на неуклюжий танец шаманки, в котором читались прародители современных рун, на песни, что в цивилизованном мире давно заменили словами силы. Женщина не могла видеть, как магия собирается вокруг жены вождя, и как её зрение пронзает ткань бытия. Цин-хош видела. Цин-хош говорила!

В глубине подземелий императорского дворца ярко полыхали колдовские фонари. Магический свет пронзал темноту комнаты, о которой не зал почти никто. Лишь два человека были посвящены в её тайну и эти люди были сейчас здесь.

- Сегодня ночь потрясающих новостей, – одна из фигур, уютно расположившаяся в просторном кресле, пригубила бокал вина и выжидающе посмотрела на своего спутника.

Тот был занят. Каждое из четырех его лиц, располагавшихся на деформированной голове, выражало предельную сосредоточенность, рты бубнили заклинания, и множество пар рук складывали руны, сплетая невероятно сложное и запутанное полотно заклинаний.

- Ну, не хочешь, не отвечай, – мужчина с бокалом усмехнулся. – Я-то хотел тебя порадовать. Рассказать, что твоя бывшая вроде как жива-здорова и снова с короной на голове.

Маг по-прежнему не реагировал. Сидя перед громадной каменной табличкой, он продолжал своё колдовство, пока наконец на неровной глади испещрённого знаками камня не появился ещё один. Четыре рта облегчённо вздохнули, после чего лица и руки слились, возвращаясь в нормальное состояние. Молодой человек вытер со лба испарину, водрузил на нос очки и наконец обернулся. Он был невысокого роста, полноват, с густыми светлыми волосами, красивое по сути лицо портили слишком пухлые щёки.

- Ваше Императорское Величество, – с укором произнёс он, – подделка божественной подписи занятие опасное, трудоёмкое, долгое и требующее предельной концентрации. Сколько раз я просил меня не отвлекать?

- Да ладно тебе, Йохан. Ты же гений! Самый молодой верховный магистр в истории! Самый могущественный волшебник в истории! Единственный человек, способный в одиночку использовать заклинания сотворения! Для тебя нет ничего невозможного!

- Если бы для меня не было ничего невозможного, то я создал бы бога и заставил его самолично малевать эти каракули. А не пыхтел бы часами над каждой закорючкой. Я не гений, просто сильный волшебник, зашедший чуть дальше других, пора бы уже это запомнить.

Человек, названый императором, улыбнулся, и уголки рта скользнули под края тяжёлой маски. Маска – первый и единственный символ верховной власти Астралорской империи. Сделанная с применением адамантовых пластинок, она защищает носителя от любого магического контроля и символизирует отречение от своих интересов и полное обезличивание.