Они стояли под дождём из сверкающих огоньков. Сколько среди них было таких же, как ремесленник Рене? На самом деле совсем немного, но каждый из них был подлинным героем.

Но время неумолимо, далёкий свет таинственного артефакта уже звал солдата в последний путь, толкая навстречу забвению и покою.

- В тот момент мне захотелось остановить его. Побыть с ним ещё немного, узнать о его семье и друзьях, узнать, кем он был, кем хотел быть. Так бывает, когда встречаешь доброго и по-настоящему искреннего человека. Меня боялись, мной восхищались, меня использовали, но Мерль, как много людей делали что-то для меня искренне? Как много делились со мной, не надеясь получить что-то взамен? И я крикнула, чтобы он остался со мной. Ты знаешь, как это бывает. Просто полубессознательный выкрик. Но его душа и впрямь остановилась.

Что было потом? Тот самый поток, влекущий первоматерию к дворцовому подвалу, словно изменил движение, его волны вздыбились, а некая неведомая сила понесла душу Рене на меня, пока мы не столкнулись. На мгновение я ощутила соприкосновение с остатками его мыслей и памяти, но они рассыпались очень быстро. Через секунду я снова была одна, призрак мужчины исчез, вернее, стал частью меня.

- То есть, вы как бы объединились? – поспешила уточнить эльфийка.

- Нет, я просто поглотила его душу, – и в этот самый момент молнии в глазу тёмной королевы заискрили с удвоенной силой.

Душа отнюдь не бессмертна, души рождаются и умирают, многие некроманты способны управлять ими. Но ни один некромант не способен полностью переработать первоматериальную сущность живого существа в собственную энергию. Когда Мизори осознала, что она только что совершила, то громкий, бессмысленный и беззвучный крик пронёсся в нематериальном плане, вгоняя в панику призраков. Неясность действительности достигла своего пика, её противоестественное существование стало пугать девушку ещё больше. Было уже не важно, кто победит и чем кончится битва, ей просто хотелось бежать, и она побежала.

Изумрудные глаза Мерль виновато опустились. Сейчас ей было немного не по себе. Вопросы души, магии и мироустройства не сильно интересовали эльфийку. Она ведь хотела как лучше. Для Миз...

- Что было дальше? – тихо спросила она.

А дальше было одиночество и долгое осмысление произошедшего. Зло это? Добро? К каким последствиям может привести? Несколько раз она пробовала повторить опыт на душах животных. Иногда получалось, иногда нет. Со временем сложилось чёткое понимание того, что лежит в основе контроля. Рене обратился к ней «Ваше Величество». Он подчинялся ей при жизни и готов был подчиняться после смерти. Гуамоко пояснил, что даже простейшие разумы зверей на инстинктивном уровне чувствуют короля – верховного владыку – и не могут противиться прямому приказу. Так было всегда, с изначальных времён, ещё когда боги властвовали над тремя континентами.

- Для того чтобы управлять всем этим нужна сильная воля, сильная магия и не менее сильная вера тех, на кого ты хочешь воздействовать. Власть должна быть реальной. Например, трусливый некромант, прячущийся за эльфийской спиной, вряд ли сможет подчинить хотя бы таракана.

- Вера? – Мерль глубоко вдохнула, словно пыталась вобрать в себя суть произнесённого слова. Порой она сама задавалась вопросом, отчего так часто говоря о Мизори люди не могли скрыть печаль, спрятанную за показным торжеством. В синеглазой девушке было нечто особенное, делавшее её большим, нежели очередной узурпаторшей. Этим чем-то была столь простая и вместе с тем редкая вещь – искренность. Мизори Торвальд не обманывала и не притворялась, она избегала интриг, практически все её действия и приказы являли собой стихийные веления души. Она редко оглядывалась на их последствия и очень быстро отказалась от попыток казаться не тем, кем является. Облачение Тёмной Властительницы она носила с удовольствием и с не меньшим удовольствием наслаждалась властью и благами, что давала эта власть. Её приказы часто были вздорными, излишне наивными, либо напротив, чересчур суровыми, но это были именно её приказы, а не продукты дипломатической игры аристократических родов или вымученные политические решения. Мизори Торвальд была искренней со свой страной и людьми, и они это чувствовали, отвечая честностью на честность, преданностью на преданность, жадностью на жадность. Чего уж говорить, сама эльфийка стала жертвой этого странного обаяния свободной и сильной девушки, рядом с которой каждый мог почувствовать себя счастливым не смотря ни на что.

Эльфийка улыбнулась, но тут же задумалась. Бессердечная Гризельда ведь была очень даже властной, не менее волшебной и всеми признанной. Но никаких сведений о том, чтобы она пользовалась возможностями артефакта, не было ни у Клауса, ни у Гуамоко. Пока она думала, Мизори продолжала свой рассказ. В процессе своих экспериментов ей удалось выяснить, что первоматерия живых существ довольно питательна, впитывая их, пустая оболочка Торвальд на короткое время становилась более сильной. Теоретически Мизори даже могла попробовать вернуться к жизни. Из уроков истории она помнила чары воскрешения, которые использовали жрецы ещё до Последней Войны. Правда, в те времена не было подобных ей элементалистов, и эксперимент мог кончится плохо. Насколько плохо, Мизори не знала, из той же теории следовала низкая вероятность гибели всего Континента по её вине.

- Магия совсем не то, с чем стоит шутить, – снова повторила девушка. – А вдруг насосавшись мышиных душ я стала бы мышью, и меня съел бы какой-нибудь дальний родич нашего министра?

Всё это время она гуляла по лесу, а чаще всего размышляла у корней старого векового дуба. Стоит ли ей возвращаться? Ждут ли её? Что из этого может получиться?

- И вот однажды я буквально жо... В смысле, сердцем почувствовала, что во мне нуждаются. Схема заклинания была уже готова, оставалось лишь воззвать к потокам первоматерии, и после того, как я это сделала, я очутилась в своём прежнем теле. Ну а дальше ты всё знаешь, – завершила рассказ королева. Резко покрасневшее личико Мерль осталось без её внимания.

- Но ведь ты могла рассказать об этом в замке? – уточнила эльфийка.

- Могла, – согласилась Торвальд, – только хотелось и показать тоже. Тот участок леса – настоящая сказка, много цветов, знаю, ты их не любишь, но может тебя заинтересует дуб? Сделаешь из него нового управляемого голема.

Зеленоглазая девушка хмыкнула, прижимаясь к похитительнице. Сейчас ей не хотелось никаких големов, ей хотелось спать.

Новое утро встретило путешественников горячим отваром и самым роскошным завтраком, на который было способно крестьянское семейство. Еда была такой вкусной, что Мизори даже подумала увеличить с крестьян натуральную подать, однако нужно было спешить. Поблагодарив людей за гостеприимство, девушки оседлали своих скакунов.

- Стойте, – внезапный крик остановил уже было покинувшие деревню фигуры. – Не езжайте в лес! – один из сыновей хозяина фермы тяжело дышал. – Он проклят.

На несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая лишь традиционными звуками глухих деревушек.

- Не бойся, я о ней позабочусь, – наконец нашла нужные слова королева, потрепав Мерль по рыжей макушке.

- Я не... в смысле... – паренёк замялся, но гости уже удалялись из виду.

Внутренний компас подсказывал ей, что они приближаются к нужному месту. Но чем ближе они к нему приближались, тем тревожнее становилось колдунье. Внутри появились неприятные ощущения, грудь наполнилась жаром, словно осколок кристалла внутри неё мог что-то чувствовать. Снова всплыли в голове слова о проклятии. Под действием этих мыслей элементалистка соскочила с лошади и, напитав доспехи магией, произнесла заклинание электростатического щита. Она была готова встретить любого врага, но за очередной стеной зарослей не было ничего враждебного. Как и ничего дружелюбного. Как и ничего живого.

Почерневшие стволы деревьев печально покачивались на ветру, их более хрупкие братья и сёстры лежали на земле. Подложка была усеяна опавшими листьями и ссохшейся травой, через которую порой просматривалась растрескавшаяся почва.