Вартос наступал, он был больше, сильнее, опытнее. Однако отсутствие лапы затрудняло маневрирование, позволяя Жози улучить момент и вцепиться в бок или горло монстра. Но ветерана множества войн было не сломить подобной тактикой, и раз за разом тела Древних сплетались в гигантский шар из меха, когтей и злобы. С каждой минутой старик становился всё злее, мысли о предательстве и воспоминания о Каспере причиняли ему равной силы боль, снова и снова его зубы впивались в толстую шкуру, вырывая клочки шерсти и огромные куски мяса. Его жизнь была уже кончена, но месть ещё не была завершена.

Раны, которые чудовища наносили друг другу, в совокупности могли бы убить молодого дракона, но сила проклятия Вафлза не позволяла им умереть. Раны дымились и зарастали буквально на глазах, срастались сломанные кости и разорванные мышцы, льющейся крови кажется не было конца.

Жозефина сражалась много раз до этого. Седой Древний бесспорно был могучим врагом, но не самым сильным из тех, с кем ей доводилось встречаться, и победа над ним не была чем-то особенным. Её по-прежнему ждала семья и соратники, в ней по-прежнему нуждались. Как бы не был ей противен этот предатель, он был не целью, а лишь препятствием на пути к ней, камнем на дороге, ведущей в лагерь Всетемнейшего Князя, воротам Мизорсбурга, запорошенным снегом владениям де Салдеров. Женщина чувствовала, как сходит с ума её враг, ей же, недавно вкусившей человеческое сердце, было гораздо проще сохранять контроль над зверем. Её удары были точны, раны, что наносили её челюсти и когти, заживали дольше. С каждым укусом и ударом она отвоёвывала у старого воина драгоценные секунды регенерации, и вскоре ослеплённый гневом Вартос сам заметил, что его тело уже не так быстро реагируют на приказы. Но это разъярило его лишь сильнее. Разинув огромную пасть, он метнулся к противнице, но та ловко увернулась, вцепилась зубами в лапу и, используя инерцию прыжка последнего, вырвала конечность с мясом. Лишившийся опоры монстр рухнул наземь, поднимая тучу сухих веток и палых листьев. Одна секунда и один прыжок потребовались Жози, чтобы настигнуть его и, разодрав лапами ребра, погрузить челюсти в грудную клетку. Сердце, ещё трепещущее, лопнуло в зубах, проваливаясь в бездонный желудок чудовища, а вместе с ним исчезла в нём и жизненная сила врага. Жозефина победила. На этот раз окончательно.

Среди поваленных деревьев, взрытой земли и луж крови обнажённая женщина устало передвигала ноги навстречу скрытому туманной дымкой горизонту.

Трепещущий огонёк пламени творил танец теней, игравших на рыжих волосах зеленоглазой девушки. Гибкий стан склонился над саркофагом, тонкие пальцы бережно водили влажной губкой по спящему телу. Сегодня она едва не умерла. Мерль до сих пор вздрагивала при мысли о содеянном, а тело сводила жгучая боль. Пускай она вернулась в сознание, последствия совершенного не исчезли, как не исчезли последствия других её преступлений. Власть убивала эльфийку, за последние несколько недель она совершила больше зла, чем за всю свою предыдущую жизнь. Осознание того, что зло это необходимо для спасения людей, не спасало. Зло остается злом, какими бы благородными мотивами ни диктовалось.

А Миз? Как она жила с этим целых два года? Посылала тысячи людей на смерть, обрекала на казнь, изгоняла, продавала в рабство, не жалела свою лучшую подругу, не жалела себя. Люди ошибочно полагают, что самое сложное в королевской доле это найти нужное решение. Это неправда. Мерль знала все нужные решения для всех возможных ситуаций, но от этого их принятие не становилось легче. А Мизори справлялась со всем. Люди напрасно не ценят злодеев, порой они очень нужны. Там, где герой будет выискивать справедливое решение, злодей примет правильное. В роли злодейки Миз была великолепна, в роли злодейки Миз была благословением для этой страны. Ради такого человека можно жить и за такого человека не жалко умереть.

Его Высочество Николай попытался встать. Получилось не сразу. Несмотря на богатую придворную практику и два часа усилий армейского мага, молодой человек оказался совершенно не готов к произошедшему. Если в бою его новая союзница столь же искусна, он не то что до Мизурсбурга, до самого Талдома дойдёт! Исполненный восторженного трепета принц приблизился к прислонившейся к столбу Лэнс.

- Даже представить не мог, что вы такая, как о вас говорят, – второй наследник не скрывал своего восторга. – Леди бесподобна. И меч! – его взгляд скользнул по прикованным к поясу ножнам. – Вы правда никогда его не снимаете! Интересно, сколько ещё слухов о вас окажутся правдой? Говорят, будто вы практикуете древние ритуалы жертвоприношений, можете голыми руками убить полностью вооружённого воина, что похищаете чужих крестьян и при этом размениваете шестой десяток. Впрочем, в последнее я не верю. Даже с учётом магии вы чересчур ретивы для подобного возраста.

Женщина изогнула бровь. Длинные чёрные волосы отражали свет магического светильника, по алебастровой коже пробежала неуёмная дрожь.

- Лгут, – с усмешкой ответила она. – Особенно про возраст.

- И сколько же вам на самом деле?

- Подобное не принято спрашивать у леди.

- О, поверьте, я никому ничего не скажу, – едва уловимый жест, и Гильермо приготовился дать перу команду. Однако ответа старик так и не услышал. Женщина заключила принца в объятья и шёпотом у самого уха произнесла три заветных слова. Лицо принца замерло с открытым ртом, неспособным вымолвить ни слова. Говорить в принципе проблематично, когда изо рта хлещет струя горячей крови, а в животе лениво ворочается трёхгранное, утыканное шипами лезвие. По бумаги потянулась длинная чёрная черта, затем растянутое множеством букв ругательство, продолжение черты. Тело Николая падает на пол, заливая кровью дорогой ковёр, алая жидкость оставляет на алебастровой коже женщины причудливые разводы, несколько струек скатились по бедру на всё тот же многострадальный ковер. «Бежать», – вывело перо, и до сих пор неспособный осмыслить случившееся Гильермо шарахается к выходу. Он оглянулся на секунду, но увидел лишь как убийца прикасается к горящему волшебным светом медальону. Мимо него пролетает тонкой работы латная перчатка, несколько металлических пластин. Самонадеваемый доспех. Тот редкий случай, когда рыцарь может обойтись без оруженосца, приведя себя в состояние боевой готовности в считанные секунды. Полог шатра рванул седые волосы, ноги зацепились за порог, в лицо ударила ночная прохлада, а вслед за ней ночная земля.

- Ха-ха, Карл, – одна из телохранителей ткнула локтем напарника, – никак наш божий одуванчик перегрелся.

Выплюнув изо рта песок, правдописец попытался закричать, но раньше, чем он это сделал, острие меча прорвало толстую шкуру шатра, выходя из груди Карла. Его приятельница схватился за оружие, но не успела ничего сделать – в тонкий зазор между забралом и зерцалом вонзился кинжал. Два тела рухнули почти синхронно. Волшебное перо изобразило чреду ругательств, но выговорить Гильермо не удалось ничего кроме невнятного коровьего мычания. Убийца вышла на свет, луна отражалась в глазах, а на лице замерло выражение странного нечеловеческого восторга. Женщина безмолвно достала небольшой самострел и выстрелила в небо.

====== О предательствах и предателях. Часть пятая ======

Бежавший со всех ног старик не видел, как взмыла вверх стрела, как рассыпалась она в ночном небе сонмом цветных искр. Предупредить, спастись, рассказать, – раз за разом повторяло перо. Но кто сможет спасти положение? Генерал Томас! Ну конечно, наставник и доверенный советник принца должен узнать о предательстве и принять меры, пока не стало слишком поздно. Надежда ярким огнём воспылала в груди правдописца и погасла с первым предсмертным криком. У одного из биваков солдат элийского гарнизона воткнул нож в спину лурезильца. За первым криком последовали другие. В считанные минуты весёлый пир превратился в кровавую резню. Те, кто недавно клялись в верности и дружбе, с ожесточением убивали друг друга. Тяжело пришлось солдатам Лурезиля – их было больше, они были лучше вооружены и обучены, но никто из них не был готов к подобному повороту. Многие оставили оружие и доспехи в палатках, а умения строевого боя не сильно спасали в жаре рукопашной схватки.