— Гонг может попытаться. Он будет драться с правительницей человеков на древней арене. Для того я и привёл её в наш город. Если Гонг победит, мы нападём на обезглавленных людей. Если Гонг проиграет — поставим дубины у хижин.

— Хош всё ещё ищет мести? — Мун был явно удивлён. — Похоже, наш вождь всё же истинный орк.

— Гонг победит, — усмехнулся молчавший до этого момента Сай. — Пятно позора будет смыто с рода Цин, а орки спустятся с гор.

— Гонг — мой племянник и воин моего клана, – Великий Вождь говорил важно, придавая словам максимально возможную тяжесть. — Он будет рисковать своей жизнью, чтобы защитить не только честь клана, но и ваши жизни. Поэтому у меня будет одно условие — все вы примете любой исход поединка.

Орки закивали. Хош вытер вспотевший лоб. До чего же тяжело быть ярлом!

====== На пересечении интересов. Часть вторая ======

Мерль улыбалась, впервые после той злополучной битвы в лесу.

— Послушай, я понимаю, что выгляжу не очень, но таких вот смешков не потерплю, — обижено проворчала королева.

— Перчатки. Ха-ха. Извини. — Не в силах остановиться, эльфийка прыснула в ладошку. — Ты их вообще когда-нибудь снимаешь?

— Иногда. Просто без них чувствую себя… голой, что ли.

Мизори почувствовала всю нелепость сказанного. Стараясь замять паузу, она взяла из тазика ковшик и плеснула немного воды на раскалённые камни. По комнатке разошлись волны белого пара, пахло сосной и персиком.

— А купать меня ты тоже в них будешь? — таки не удержалась остроухая.

— На этот счёт попрошу не волноваться, — девушка уже раскручивала в руках пару липовых веников на манер сабель. — Переворачивайся, сейчас будет экзекуция.

Спустя десять минут Мерль полностью расслабилась. Спина отдавала приятным покалыванием. Надо же, она даже не подозревала, что её невольная знакомая столь сведуща в банном деле.

— А теперь придётся немного потерпеть. — Произнеся ещё несколько незнакомых слов, Мизори положила руку на её коленку.

Прикосновение толстой кожаной перчатки было неприятным, тем более, здесь уже отчётливо оформилась гематома — следствие ночного приключения. Стало больно, но уже через минуту всё прошло. Когда заклинательница убрала руку, синяка больше не было.

— Светлая магия? Ты и так умеешь?

— Совсем чуть-чуть, — рука Торвальд легла на следующий синяк. — Только царапинки. Чтобы убрать шрамы, приходится ходить к целителю.

Мерль кивнула, только сейчас до неё дошло, что кожа смуглой воительницы находится в необычно хорошем состоянии. А ведь её наверняка ранили и не однократно.

— Раз уж ты из-за меня пострадала, думаю, будет справедливо тебя подлатать.

— Не стоит за меня волноваться, — эльфийка перевернулась на спину. — Я знала, на что иду. Бывают авантюристки в доспехах и с мечами, а бывают в шёлковых платьях и на высоких каблуках. Мы чем-то похожи, только силы у меня нет.

— А ты бы хотела? — глаза Мизори стали похожи на две щёлочки.

— Конечно! Тогда можно было бы получить всё что нужно, без всяких ухищрений.

— Ну, уж нет. Даже не заикайся. Ладно я, всегда была ни кожи ни рожи, но ты — симпатичная девушка. Зачем?

— Побочные эффекты?

— Когда я поступила на первый курс академии, была едва ли с тебя ростом. И уж поверь, как коренная северянка отличалась совершенно иной цветовой палитрой. Обычные люди думают, что у магов при пробуждении меняется только цвет глаз, но это не так. Стихия проникает в каждую клетку тела, и чем больше магии, тем сильнее изменения.

Мерль невольно охнула. Она доходила Торвальд едва ли до середины груди — при том что в объёме последней значительно выигрывала. Сложно поверить, что когда-то всё было иначе.

— Бойся-бойся, — хохотнула королева, переходя к волосам своей несведущей знакомой, — я сама боюсь того, во что могу превратиться лет через десять.

— Магическая трансформация?

— Для того чтобы изменить мою внешность, нужен элементалист земли, превосходящий меня в магическом потенциале. Такого просто нет в природе. — Она вытащила из рыжих волос несколько застрявших в них листиков. — Послушай, Мерль, не надо завидовать колдунам, ты ведь даже не знаешь, о чём говоришь.

— Я…

— Не перебивай, — среди белых облачков пара и мягких запахов трав голос волшебницы звучал как-то неуместно категорично. — Ты можешь прожить среди Властелинов хоть сотню лет, но некоторых вещей попросту не поймёшь. На западном континенте около двух тысяч существ, обладающих магическими способностями. И это лишь официально. — Девушка выдержала паузу, давая возможность собеседнице оценить цифру. — Из них половина имеет минимальный потенциал. Такие люди могут печь хлеб, вкусный, не черствеющий и избавляющий от усталости, готовить лекарства, строгать мебель, любое дело в их руках спорится. Такого рода маги ничем не отличаются от обычных людей, просто чуточку счастливее. Другая же тысяча, как ни странно, тоже большей частью занята в мирном деле. Целители, жрецы, зачаровыватели и многие другие. Они ищут руды в шахтах, завлекают в сети рыбу и гонят на поля грозовые тучи. Только треть из них служит в военном деле. Обычно у чародеев есть выбор. И тут мы переходим к последней группе. К тем, в ком магия аномально сильна.

— Аномально?

— Со мной училась девушка. У неё был элемент огня и самый сильный магический потенциал за всю историю академии. Ты когда-нибудь видела огненных магов?

Мерль передёрнуло. Она видела. Хотя лучше бы их никогда не знала.

— Температура её тела была около восьмидесяти градусов, — продолжала волшебница. — Подробности додумай сама. Для таких как я или она мирная жизнь закрыта. Мы слишком сильные для обработки материалов, мы способны только разрушать. Но даже это не самое неприятное. — Движения рук в волосах замедлились. — Я ведь убийца, Мерль…

— Я тоже, теперь…

— Не сравнивай. Для тебя пока ещё не всё потеряно. Ты не волшебник. Самое страшное в магии — та мощь, что она даёт. Ты не ищешь сложных путей. Конечно, зачем тратить время на убеждения, если можно просто применить силу? И если в первый раз человек ещё испытывает сострадание, то впоследствии он всё сильнее черствеет. Такого нет даже среди солдат. Ведь в рукопашной схватке шансы уцелеть пятьдесят на пятьдесят. Редкий воин совершит за карьеру больше десятка убийств. Конечно, они не льют слёз над телами врагов, но, по крайней мере, всё ещё видят в них людей. Даже самые искушённые наёмные убийцы имеют на своём счету от силы сотню жертв. Ты плакала над двумя орками, а я убила полторы сотни и даже не испытываю угрызений совести. Так получилось, что только наделённые волшебной силой люди способны прожить так долго и убить так много, что под конец перестают видеть в людях людей. Магия порождает в нас великое тщеславие, и с годами оно только крепнет.

И тогда Мерль вспомнила. В сознании девушки медленно проплывала череда её похитителей. Среди них были и колдуны — очень своенравные правители, порой обрекавшие целые селения на гибель. В них не было жалости, не было сострадания. Они не были злыми, в привычном понимании, они скорее походили на машины — холодные и бессердечные. Ей вспоминались легенды о сумасшедших магах, о дьявольских экспериментах, о колдовских войнах, буквально раздиравших этот мир пять сотен лет назад. И тогда она посмотрела на Мизори. Посмотрела не как на правителя, а как на человека, отчаянно цепляющегося за свою человечность. Старый филин был прав — она никогда не видела тёмных властителей в начале пути. Хочет ли она, чтобы Торвальд стала такой?

— Эгей! Ну нет, — тряхнула мокрыми волосами зеленоглазая девушка, — я буду за тобой присматривать и надеру уши, если ты начнёшь бедокурить.

— А как же прекрасный спаситель? Или ты решила остаться старой девой?

— Да ладно, лет десять можно и в девках походить. Чай, не впервой, — она безразлично махнула рукой. — Но ты там всё равно особо со смертью не затягивай. Эльфы, конечно, живут долго, но срок эксплуатации и у нас заканчивается.