На несколько минут воцарилось молчание. Мизори рыхлила землю, а Мерль сетовала на вселенскую несправедливость. В то время как к любованию цветами прилагались милые эльфы, ей, чтобы насладится видом клещей или коловорота в очередном мастеровом вестнике, приходилась захватывать в арку обзора мерзких квадратных гномов.

- Вот и всё, – Её Величество победно оглядела восстановленную клумбу. – Хорошо поработали! Теперь будем каждую неделю ходить сюда и ухаживать за цветочками! Эй, Мерль? Ты чего замолчала? Мерль?

Эльфийка не ответила. Её стройное тельце покоилось на траве, а из выреза маячки торчал одуванчик, грустно качаясь на ветру.

- Мерль, хватит паясничать.

Колдунья приблизилась к подруге и лишь сейчас заметила, что та еле дышит. Времени для промедления не было, нужно было срочно оказать первую помощь. Остаётся надеяться, что в плане физиологии эльфы не слишком отличаются от людей.

Надежды оправдались, после серии приёмов Мерль сидела у неё на коленях, живая и невредимая. Лишь её личико хранило неестественный румянец.

- Кто бы мог подумать, что у эльфов бывает аллергия на розы. Хорошо я знаю, что делать в таких случаях. Каким бы негодяем не был Штернмаер, его знания медицины не уступали знаниям в других областях.

Мерль промолчала. Она в ту пору не знала, кто такой этот Штернмаер, однако по её мнению Миз была слишком ранимой, чтобы узнать, как на самом деле делают искусственное дыхание и массаж сердца.

- Прости, что заставила тебя заниматься цветами. Больше это не повторится.

- Но я готова, Миз, – она замотала головой и кучеряшки посыпались из-под ослабленного ремешка каски. – Мы же пленница и Тёмная Властительница! Я пойду ради тебя на что угодно, даже на выращивание разного рода гадостей, если они сделают тебя чуточку счастливее.

Сомнения овладели королевой. Но век сомнений оказался недолог, достаточно было лишь взглянуть в изумрудные глаза эльфийки, чтобы осознать, что лгать они не способны. И уж тем более неспособны симулировать обморок, преследуя личные корыстные интересы.

С тех пор у небольшого пруда, там, где раньше росли груши, появилась маленькая табачная плантация. Совсем недалеко о розовой клумбы. А потом к ним добавилась свекла, прямо за сараем с перегонным котлом.

Почему ей вспомнилась та сцена именно сейчас? За время, прошедшее с того момента, изменилось многое. Например, к свекле присоединились несколько виноградных лоз и кактусы, сильно подняв мнение эльфийки о человеческой расе. Кажется, не существовало в мире растения, из которого человек не смог бы извлечь алкоголь. Хотя до сей поры было непонятно, зачем извлекать алкоголь из растений, если его можно извлечь из бара?

Оценив собственную мысль, уроженка Бескрайнего Леса пошла к обители спиртного.

Первое сражение, в котором Девушка в Беде являлась не наблюдательницей, не призом победителю, а одной из сторон, вызывало мысли далеко не добрые. Что, если с ней или с Миз что-то случится? Она вновь вспомнила об истории в саду. А ведь было ещё множество похожих случаев, в которых она врала. Стоп. Мерль никогда не врала. Слегка недоговаривала – возможно. Например о том, что эльфы могут замедлять ритм сердцебиения и вообще впадать в подобие анабиоза. Или о своём прошлом. Или о своём отношении к Тёмной Властительнице.

Выпить действительно хотелось.

Сердце форта – накопитель – весело гудел за её спиной, гоблины тарабанили ключами и молотками по внутренним стенам, норовившим прогнуться в моменты, когда очередная порция стрел и камней подавалась из арсеналов к осадным машинам. Изредка кто-нибудь из вислоухих попадал инструментом по шлему соседа или кожуху кабеля, что неизменно заканчивалось дракой либо серией искристых россыпей. Пахло маслом и гоблинами. Оба запаха испугали бы непосвящённого, но один из них был девушкой любим, а второй столь привычен, что свой хорошенький носик она воротила лишь напоказ. Мерль много чего делала напоказ, но любовь к коньяку вовсе не являлась актом лицедейства. Добравшись до встроенного бара, она повернула рычаг и в испуге шарахнулась в сторону. Из темноты на неё смотрели вовсе не кувшины и бутылки, а пара огромных жёлтых глаз.

- Гу-гу-гуамоко? – удивлённо уточнила она, мысленно понимая, что вероятность нахождения в баре иного круглоухого параракского филина крайне мала, а на таракана существо совсем не походило.

- Уху! – изрёк министр, делая шаг вперёд. Раздался скрежет когтей, и филин с очередным «уху» вывалился из бара, пушистым комом шлепаясь на пол. В след за ним с громким звоном выкатились несколько полупустых бутылок. Отчаянная попытка встать не дала результата. Птица продолжала лежать на спине, вылупив глаза и раскрыв клюв.

- Гуамоко! Что ты здесь делаешь? Ты же должен был биться на дуэли? Чего молчишь, пичуга круглоухая? Погоди, ты что, пьян?

- Пьян? Дуэль? Ах, дуэль! Я хотел! Я сидел в засаде, пока ты меня не раскрыла. Но Мизори мне говорит: «Не надо, Гуамоколатокинт. Вдруг с тобой что-то случится? Давай лучше я возьму и убью Князя с его некромантом. Тогда вражье войско разбежится и колдовская тьма спадёт. А фамильар Адэт сам собой отбросит свои костяные лапки», – Правда наша королева гениальна?

- Ты подговорил её драться?! – личико эльфийки побледнело от ужаса. – Да ты хоть понимаешь, перьев мешок, что её могут убить?! Это тебя можно убивать сколько угодно раз, а Миз очень даже одноразовая!

- Знаешь, умирать сколько угодно раз довольно-таки больно, – жалобно пропищал министр, но, встретившись глазами с Мерль, отвернулся и попытался забиться в мышиную норку, уже успевшую украсить один из ящиков в углу.

- Если с Миз что-то случится, ты узнаешь, какого это – умереть навсегда! – схватив огромного филина за шкирку, остроухий инженер подняла его над землёй, направляясь к лифту. Поворот рычага, и вот она на самой верней платформе. Самые худшие опасения оправдались – трон пустовал.

- Слушай меня, фамильяр недоделанный, сейчас ты летишь, ищешь Миз и возвращаешь её! Понял?! – не обращая внимания на протесты, эльфийка поднесла министра к краю стены и, разжав руки, со всей сила зарядила ногой под пышный совиный хвост. Плечики девушки понуро опустились, когда поднявшие тучу перьев неуверенные хлопки крыльев поднесли птицу куда-то вдаль. В мгновенье ока вернувшись в машинное отделение, она припала к смотровому устройству в попытке разыскать подругу.

Неожиданно сильный порыв ветра пронёсся над Плато Стикса, рванув знамёна и штандарты. С запиранием сердца воины обоих армий взирали на своих правителей, преисполненные священного трепета. Хотя человек со стороны вряд ли оценил бы торжественность момента, для него действо виделось не чем иным, как сварой между длинной и тощей девчонкой с невысоким, заросшим щетиной мужланом. Такую картину на каждом рынке или в таверне можно наблюдать по десять раз на дню. Однако от свары из-за протухшей селёдки не зависит судьба народов и стран. Мизори долго смотрела на своего противника. Звериные глаза жёлтые, колючие и пронзительные, чёрные, словно высеченные из обсидиана, руки. Он совсем не походил на бесконечно уставшего Ледяного Властелина, в нём чувствовалась сила, величие, злоба и жажда, причём жаждал он явно не абрикосового компота.

- А знаешь, ты ведь не первый Тёмный Властелин, которого я убью, – заключила Торвальд. Лицо противника расплылось в зверином оскале, который даже под пыткой нельзя было счесть за улыбку.

- И ты у меня не первая, – мужчина сжал кулак, а после расправил пальцы, наблюдая за удлинившимися когтями. – Впрочем, и не последняя.

Элементалистка усмехнулась. Сказать подобное магу её уровня? Не слишком ли зарвался достославный Князь? На что надеется этот дурак? Что спящий бог внезапно обратит свой взор на ограниченный участок Мира, дабы сотворить во сне маловероятное, узконаправленное действие, в просторечье именуемое чудом? Как бы ни был силён Князь, они сейчас находятся на открытом всем ветрам плато, а не в клетке из холодного железа. Крыльев за спиной алаарского владыки не наблюдалось. Так как он поймает её? Как он от неё сбежит?