- Волнуешься? – рука в чёрной перчатке, изукрашенной паутиной из блестящей проволоки, легла на плечо товарища. Адэт была рядом с ним. Ведь лишь она могла контролировать оживший скелет мулмака, заменявший Князю командный пост. – Даже если опять проиграешь, мы сможем вернуться сюда через поколение или два.

- Вы, личи, так оптимистичны, – мужчина улыбнулся. – У наших магов проблемы с организацией чудес? Или ты совсем не веришь в мой гений?

- Я не верю, что они притащили сюда целый замок, – некромант указала в сторону форта, возведённого прямо посреди поля битвы. Стреломёты и утиные головы, украшавшие стены, грозно смотрели в сторону иноземных захватчиков. – Твой гений ворота ломать умеет?

Властитель не ответил. Его взгляд по-прежнему изучал порядки противника, пытаясь выискать слабое место в построениях. Наверное, они тоже поглядывают в его сторону, прикидывая в уме, что можно получить за голову правителя тёмного княжества.

Сложно передать атмосферу за час до начала сражения. Когда снаряжение проверено, оружие наточено, а солдаты заняли позиции. Когда перед тобой такой же готовый к бою враг, и ты остаёшься наедине со своими мыслями. О чём думать в такое время? О том, что шанс выжить в сражении примерно три к одному у солдата победившего войска и никакой у проигравших? Или может быть о враге, его силе и слабостях? О чести, долге, семье, славе? Не совсем так. В такие минуты большую часть сознания человека занимает страх. Именно человека, ведь орки практически неустрашимы, злоба дроу способна разорвать в клочья инстинкт самосохранения, а аристократы и маги верят в свою мощь. Простой же человек боится.

Даже Ремильеро, готовый отдать свою жизнь во имя любимой правительницы, боялся. Боялся собственного страха. Что встанет в ступор, как в тот раз, на площади, когда и пальцем не мог пошевелить, а лишь смотрел на подбирающуюся к нему тварь. Если верить книгам, в Алааре таких тварей не один десяток.

«Мужайся, друг. Если окажешься среди выживших, шансы увидеть королеву повысятся. А если ранят, так увидишь наверняка и вблизи,» – подбадривал себя бывший сапожник. Они стояли во втором ряду первой сотни. Их шеренга напряжена, словно натянутая тетива, и даже милое личико сержанта Свенсен выглядит ожесточённо суровым, будто перед ней не алаарцы, а еда из армейской столовой.

«А вдруг свершится чудо и мне удастся убить самого Князя? Тогда меня, возможно, поцелуют,» – сказал себе знаменосец, отметив, что чем больше в его голове мыслей о Торвальд, тем меньше в ней может поместиться страха. Сквозь ряды сослуживцев и лес копий он устремил взгляд к вершине форта, где на центральной башне расположился королевский трон. Фигура Мизори едва различима. Верит ли в них она?

- О чем она сейчас думает?

- О том, что Князь козёл, – послышался справа комментарий Шульца. – Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто интуиция.

Красиво. Мизори отчасти понимала своих предшественников, правителей Параракса прошлого. Столь живописное место просто создано для решающих сражений. Картины и панорамы, прославляющие победителя, здесь должны получаться великолепно. Мизори уже заказала парочку собственных портретов. Один из них был уже готов, осталась лишь добыть труп Князя под её стопу стопу. Рисовать труп, конечно, лучше всего с натуры.

Но сейчас слабо верилось, что холст способен передать то ощущение величия, переполняющее её душу. Та маленькая девочка, что когда-то слушала сказки о богах, королях и полководцах, героях и волшебниках, ни за что не поверила бы, что однажды она станет колдуньей, потом героиней, а вслед за этим полководцем и королевой. Власть, сосредоточенная в её руках, неописуема – две тысячи людей и нелюдей. В этот самый миг и час власть королевы превзошла могущество элементалистки. Её магическая сила, значительная даже в масштабах Континента, составляла часть сил параракских чародеев. Их было пятеро, считая Клауса. Часть находились в форте, поддерживая щиты отрицания, часть занималась этим же на флангах армии. Параракское войско было огромным.

Да только хватит ли этого для победы? Ведь враг их был гораздо сильнее.

Перекатывающиеся точно морские воды ряды вражеской пехоты пестрили неоднородностью. Обострённое слиянием зрение вылавливало беспорядочный набор кольчуг, кирас и шкур. Но за всей этой пестротой королева Параракса видела нечто иное. Она видела разнородную массу племён, объединённую единой волей. Среди людей порой возвышались массивные силуэты снежных огров, мохнатых существ, вооружённых дубинами размером со ствол небольшого дерева, щуплых вампиров, жмущихся в тылу у странного вида повозок. Королева смотрела дальше, туда, где подобно стене из рогов и звериных морд стояли верховые звери, их грозные наездницы сидели в сёдлах не шелохнувшись, особенно впечатляла всадница, восседавшая на гибельном сурке, раскормленном до невероятных размеров. Кто ещё? Оборотни, способные заменить лёгкую кавалерию. Личная гвардия Князя в воронёных доспехах, усиленных кернием. Древние. Они больше всего беспокоили Торвальд. Ведь неведомо кто и в какой момент боя обратится в огромное существо, перед зубами которого порой даже усиленная магией сталь бессильна. Сколько потомков Вафлза есть у Князя? Сколько у него магов? На что они способны? Всё это они узнают очень скоро. Но кое-что Мизори Торвальд осознала уже сейчас. Все эти люди и нелюди были воинами, выросшими в суровых условиях севера, закалённые тяжелым бытом и множеством битв. Что смогут противопоставить им вчерашние пахари и ремесленники? Как человек, взявший в руки меч год назад, победит того, кто имеет десятилетний опыт сражений? Как дочка рыбака победит трёхсотлетнего тирана, покорившего весь островной северовосток?! Правителя, величие которого смогло объединить столь разных созданий, заставить людей и нелюдей действовать сообща. Единая воля и жажда победы, собравшаяся в сотнях существ, и сплавившая их как сыр сплавляет мясной рулет. Сплавившая так крепко, что сражаться они будут на сколько кусков его не руби и какую часть не съешь.

- Спасти нас может только чудо, – едва слышно пробурчала Тёмная Властительница. – Ну, или мой гений.

Хотя откуда у неё гений? Хьюберт не тянул на гения, его стратегические замыслы стары и прямолинейны, как и сам старый рыцарь. Гуамоко тянул, но был бесполезен в военных вопросах. Видимо спасать их будет гений Мерль.

- А вот с чудесами уже проще, – девушка улыбнулась, устремляя взор к небесам. Сосредоточив мысли и первоматерию внутри себя, она направила её ввысь, наблюдая, как белые клочки облаков начинают менять форму и подгоняемые ветром складываются в буквы, а затем и в слова. И вот уже обе армии наблюдают повисшую в небе надпись «Князь – козёл. Слава Парараксу!»

Солнце в зените. Осенний день был по-летнему тёплым и светлым, но ветер, продувавший плато буквально со всех сторон, гнал на людей холод грядущей зимы. Досталось всем. Прели в своих шубах алаарские войны и тряслись в ознобе закованные в железо солдаты Параракса. Каждая из армий перекрывала приблизительно половину плато, не оставляя большого простора для манёвра и с высоты птичьего полёта их можно было бы принять за фигурки, выставленные на карту в рамках очередной военной игры. Однако, в отличие от фигурок каждый из пришедших сюда людей и нелюдей имел совсем короткий гарантийный срок. По сути, являлся одноразовым, не подлежал обмену и возврату. Можно ли назвать войну азартной игрой? Наверное, можно. Ведь каждый солдат как фишка в игорном доме и стоит немалых денег. Разыграй его умело, и ты получишь десятикратную прибыль. Ошибёшься – останешься банкротом.

Параракский главнокомандующий, однако, предпочитал смотреть на процесс взаимного уничтожения разумными существами друг друга несколько иначе. С большим патриотизмом и благородством. Но подход не меняет сути игры. Независимо от мотивов война остаётся войной.

Орки встали на левом фланге. Всадники Инь и байцы Муна станут одним из двух кулаков, которым континентальные войска намереваются выбить зубы зарвавшимся островитянам. Ближе к центру встали три сотни ларгоских лучников и пикинеров, закрывая подход к королевскому форту и одну из трёх групп осадных машин. Ещё выше заведомо ослабленный центр в лице трёх сотен клавендхольмских ополченцев. Но они в любой момент смогут укрыться за стенами форта, усилив находящихся там Хайницев. Кавалерия наёмничьего клана встала за фортом, вместе с кавалерией ополченцев и частью ларгосской конницы. Их роль – подвижный резерв. Выше правый фланг, почти полностью занятый пятью сотнями столичных солдат. Там же расположился второй атакующий кулак – тяжёлая кавалерия, усиленная более лёгкими всадниками и аристократией. Классическое построение, пророчившее фланговые атаки, совмещённые с ливнями стрел и стенами бронированных шеренг пехоты. Построение столь же надёжное и проверенное временем как сам Сэр Хьюберт!