- Что ж, пусть тогда это случится поздно.
Они молча смотрели, как удаляется берег за кормой, а впереди багровый закат раскрывал свои объятия. Красное солнце, словно сошедшее с полотна живописца, мерно опускалось за черту горизонта. Возможно, они ещё вернуться в эту страну. Лет через десять. А может быть двадцать.
Конечно «наша светлость» вернётся. Проблема, она как бумеранг или герпес – всегда возвращается. Здесь с мастером Клаусом не поспоришь. Мисс Танарис, этот герпес, принесёт нашей земле немало бед. Но выбор всё равно остаётся за нашей королевой. Трудно объяснить ребёнку вред огня, пряча от него спички. Всё, что я могу сделать – следить, чтобы наша малышка не забралась в кремационную печь.
Эти слова Гуамоко всплывали в голове Мерль, пока она осторожно приближалась к холму, на вершине которого, обхватив руками колени, сидела Мизори Торвальд. Её лицо было обращено в сторону моря, где медленно уходил за горизонт небольшой кораблик, а покорённый город простирался у её ног. Поверженный враг изгнан, только радости отчего-то не было.
Эльфийка грустно вздохнула. Обжечься, значит? Сейчас лицо королевы пересекали полосы бинтов, скрывающие выбитый глаз. И пускай ранения почти зажили, повязку снимать девушка не торопилась. Гораздо приятнее видеть половину мира из-за того, что мешает бинт, нежели из-за того, что тебе нечем его видеть. Иллюзия выбора, как если бы какой-нибудь эльф вдруг начал вести себя как орк или гоблин, рассуждая о том, что теперь-то он больше не часть остроухой расы. Но даже иллюзия лучше, чем ничто.
- Мизори, – губы произнесли имя королевы, – я не хотела тебя тревожить. Но лучше рано, чем поздно. Я смогу изготовить глаз из стекла, вроде того, что недавно сделала Грете. Видеть он, правда, не сможет и его придётся вынимать перед использованием магии, но это всё, что я могу.
- Спасибо тебе, Мерль, – колдунья обернулась, выдавив дежурную улыбку. – Но не нужно. Всё равно ничего уже не скрыть. Лучше сделай повязку какую или заплатку, чтобы не сгорела после первого заклинания.
- Конечно! У меня осталось ещё немного обрезков кожи угря и чуточку митрила, – с готовностью выпалила пленница.
- Мерль, – шатенка тряхнула головой, словно сбрасывая с себя усталость. – Мерль, я ведь на тебя не орала. И не сержусь на тебя. Так не веди себя, будто в чём-то виновата.
- Миз, я просто хотела сказать, что ты поступила правильно. Взгляни на Эмму Танарис. Она предала свои идеалы, стала жестокой и расчётливой ради того, что считала высшим благом. Но она проиграла и теперь у неё нет ни идеалов, ни светлого царства. Монарху надлежит поступать так, как он считает нужным, а вовсе не так, как выгодно. Сейчас многие говорят о том, что ты слишком добрая и всё в этом духе. Но ты пожалела друга! И простила его. Это очень-очень здорово. И что бы ни случилось в будущем, я всегда буду тобой гордиться. Конечно, я понимаю, что тебе сейчас очень плохо. Быть преданной – очень обидно. Но лучше уж быть преданным, чем предать. Всегда верь своему сердцу. Я так думаю.
- Сердцу, говоришь? Спасибо, – Мизори снова улыбнулась, на этот раз по-настоящему. Ощущения от эльфийских пальчиков, расчёсывающих волосы, пробежали по коже. – Только я человек, Мерль. Мы, люди, вынуждены иногда включать голову, иначе рискуем её лишиться.
Люди… Сколько лет прошло с того момента как в первый раз прозвучало «Украдите меня, пожалуйста»? А она так и не поняла. Она всегда думала, что зло для Тёмных Властелинов сродни ненависти дроу и ярости орков, только это не так. Они имеют возможность выбирать, могут колебаться. Они между светом и тьмой. Они свободны, и этот выбор страшнее самого страшного проклятия. Мерль может поступать так, как подсказывает ей сердце, и этот выбор всегда будет правильным. Но ни одному человеку не дано подобного, они обречены вечно страдать, какой бы тропинкой не пошли.
- Как с той коровой, – задумчиво изрекла элементалистка. – Куда не шагни, вляпаешься в дерьмо. Но ты верно сказала тогда – я королева. И поступать должна как королева.
- И ты поступила как королева! – воскликнула остроухая. – Вопреки всем личам и филинам сделала что-то от чистого сердца, не оглядываясь назад. Победив всё, прагматизм, логику, молву и собственный гнев. Это и значит быть правителем. Быть героем, которым ты не переставала быть ни на минуту.
- Ааах, чтоб тебя! – колдунья не удержалась от смешка. – Если все пленницы так же воспевают своих похитителей, то я, кажись, понимаю, отчего их похищают.
- Здравствуй, Тёмная Властительница, – Мерль села напротив. Улыбка рыжей девушки возникла на лице как солнце в пасмурный день.
- Здравствуй, Мерль… – Торвальд непонимающе посмотрела на свою личную пленницу.
- Да нет же, – хихикнула эльфийка. – Здравствуй, Миз! Не болей! И будь счастлива несмотря ни на что и ни на кого! – полцентнера эльфятины повисли на элементалистке. Та не сопротивлялась, но и не ответила. Девушка в чёрных доспехах по-прежнему смотрела в даль своим единственным глазам, словно пытаясь найти ответ на главный вопрос в своей жизни.
Что же надо было сделать с той самой проклятущей коровой?!
День клонился к закату, а на следующий день Мерль узнала, что судно Эмми и Олафа попало в сильнейший шторм. Не выжил никто, даже из обломков уцелела лишь обгорелая верхушка мачты. Народ поговаривал, что сами боги свершили свой суд над покусившимися на королевскую власть мятежниками. Те же, кто был рангом повыше, стали чаще смотреть под ноги королеве и увеличили угол приветственного поклона на пятнадцать градусов. Что касается королевской пленницы, она так и не решилась расспросить Мизори об этом. К тому же, приближались события, которые в ту пору мог предсказать почти любой, но никто не мог в полной мере к ним подготовиться.
====== Немного о торжествах ======
Свадьба среди представителей правящей аристократии явление не такое уж частое и потому очень значительное. Как правило вступают в брак люди такого статуса раз в жизни, оттого иногда проходят годы, прежде чем сливкам общества выпадает возможность напиться до поросячьего визга, опробовав на прочность печень, желудок и выносливость поваров. А впрочем, каждый в подобном мероприятии ищет что-то своё.
Алисия Бальмонт была одной из таких людей. Людей, готовых потратить несколько недель, отсиживая зад в коляске ради получения на этот самый зад кратковременной высококонцентрированной порции приключений. И путешественница не прогадала. С первых часов Таман радовал её необычными природными явлениями. Например, почти все как один жители рассказывали страшные истории о разграбление города орками. Что в этом странного, спросите вы? Наверное то, что после разграбления орками обычно не остаётся никаких людей. А от домов не остаётся даже фундаментов. Да, для города, пережившего гражданскую войну, столица северо-западного графства была на удивление мирной. Ни виселиц, ни отрубленных голов, ни сожжённых домишек, ни работорговцев. Только редкие группы солдат в синей форме, преимущественно патрулирующие кабаки и бордели – поистине беспредельная жестокость.
Вот запряжённая серой лошадкой коляска остановилась перед таманским замком. Глаза старушки прошлись по сюрреалистичным стенам здания, морщины разгладились. Прекрасная работа, это место воистину вдохновляет. Закутанная в мантию женщина подошла к воротом. Как и ожидалось, алебарды сошлись аккурат перед её носом. Всегда так. А чего ещё ожидать, если приходишь без приглашения? Мальчик, тащивший большой ящик, озадачено посмотрел на свою нанимательницу, но та лишь успокаивающе подмигнула ему. Храня молчание путешественница открыла наплечную сумку, извлекая наружу семь баночек краски и небольшой сосуд с водой. Женщина слегка приподняла палец – с одной из баночек слетела крышечка. Стражники, поражённые видом магии и одновременно озадаченные столь необычным её применением, продолжали удивлённо пялится, а между тем, повинуясь движением рук, краски из баночек покидали свои обители, замирая в воздухе разноцветными каплями. Немного воды, и цветастая мозаика обратилась чёрной сферой, размером с куриное яйцо. Руки расходятся в стороны, и теперь сфера стала тонким чёрным квадратом. Золотые глаза старой женщины впиваются в картину. Чернота отступает, вернее вновь распадается на цвета, десятки, сотни, тысячи цветов. В течение минуты перед охранниками представали горы, на вершинах которых сверкал снег, леса с колышущимися листьями, бурливые реки, образы фантастических зверей и птиц, одна за другой картинки оживали, словно рождавшее их воображение вовсе не имело границ. Хлопок в ладоши, и краски возвращаются на своё место.
