Менты, видимо, уже предупрежденные руководством, вышли встречать нас всем скопом. В глазах у них читалось глубокое облегчение. (Еще бы, от «висяка» избавились.)

– Где тело? – с ходу спросил Кирилл Альбертович.

– В доме, – ответил старший из оперов, багроволицый здоровяк в звании майора. – Мы давно вызвали труповозку, но она где-то застряла, зараза.

– Слава Богу! – выдохнул Ильин.

– Что-нибудь интересное обнаружили? – поинтересовался я.

Здоровяк виновато отвел глаза.

– А где гражданка Чистякова?

– Она точно что-то скрывает! – оживился майор. – Если хорошенько поднажать…

– Отвечайте на поставленный вопрос, – ледяным тоном перебил я.

– Да там же, в доме, – стушевался он. – Мы ее в чулане заперли для пробуждения сознательности.

– Идиот! – прорычал Логачев, грозно надвигаясь на старшего группы. – Хочешь, я в тебе и сознательность разбужу, и мозги прочищу, и законность соблюдать научу?!

Багроволицый испуганно попятился.

– Вон отсюда! – рявкнул Васильич.

Ментов словно ветром сдуло. Спустя секунды обе их легковушки сорвались с места и с бешеной скоростью понеслись по проселку.

– Дебилы, – проворчал полковник, осмотрелся по сторонам, остановился взглядом на одной из сосен и, подсечкой сбив с ног Альбертыча, сухо бросил: – Ложись.

Все мы, включая Логачева, одновременно распластались на земле. Бесшумная очередь, пропоров воздух, оставила цепочку вмятин на броне нашего «бумера».

Пф-ф… Пф-ф… Пф-ф… – ответил выстрелами из «ПСС» Васильич и со змеиной быстротой заскользил к лесу сквозь высокую траву, которой зарос неухоженный двор.

– Свидетельница! Альбертыч! Дом! – лаконично скомандовал я майорам Филимонову и Горошко, устремляясь вслед за полковником.

«Преступник знал, что Чухонцев работал на ФСБ и, убрав Сюзанну, затаился, дожидаясь прибытия кураторов. Возможно, он из той самой веселой компании „спецов-убийц“. Если так, то нам крупно повезло!» – промелькнуло в мозгу.

Пф-ф… Пф-ф… – вновь подал голос пистолет Васильича.

Тр-р-р… – стрекотнул в ответ «вал».

К тому времени я уже достиг ближайших деревьев и разглядел смутную тень, метнувшуюся в глубь соснового бора.

Пф-ф… Пф-ф… – дважды пальнул я вдогонку.

Послышался приглушенный стон.

«Кажется, попал! Теперь далеко не уйдет!»

Перемахнув через невысокий заборчик, я снова залег и прислушался. Тишина!.. Затем три раза крикнула сойка – условный сигнал от Логачева, означавший – «Жив, здоров, действую самостоятельно».

Тр-р-р-р… – мгновенно среагировал наш подранок… (Молодец! Настоящий профи!.)….

Сумев определить по звуку то место, откуда стреляли (метрах в тридцати от забора), я проделал ряд манипуляций, заставивших противника выпустить в меня остаток «магазина», и вихрем понесся к нему. Одетый в спецназовский камуфляж с «разгрузкой», он лежал в небольшой, засыпанной опавшей хвоей ложбине и лихорадочно менял «магазин». Правая штанина и левый рукав набухли кровью. Раненая рука слушалась плохо, что в значительной степени затрудняло перезарядку автомата. И только поэтому я не получил смертоносную очередь в упор! (Случайно встретившись с ним взглядом, я понял – передо мной спец высшей пробы. Не хуже меня самого.)

Пф-ф – я на бегу выстрелил ему в правое плечо. Но… не «обезручил». Видимо, просчитав подобный расклад, он, невзирая на раны, резко отпрянул в сторону (пуля лишь слегка поцарапала кожу), выхватил боевой нож, но метнуть не успел. Высоко подпрыгнув, я приземлился обеими ступнями ему на туловище. Громко хрустнули сломанные кости. На губах противника показалась кровь, нож выпал из ослабевшей руки. Я уже торжествовал победу – «Живым взял!!! Спецы от таких травм не умирают. По крайней мере сразу. Хватит времени для блицдопроса».

И вдруг произошло непредвиденное. Весь перекошенный от боли и ненависти, он прильнул лицом к верхнему кармашку разгрузки и выдернул зубами кольцо от гранаты.

«Все! – мелькнула отрешенная мысль. – Допрыгался, дятел!»

В следующий момент чья-то могучая рука схватила меня за шиворот и словно котенка отшвырнула далеко в сторону.

Бу-у-бух! – оглушительно рванула эфэшка. В воздухе просвистел вихрь осколков, но ни один из них меня не задел.

«Не иначе Васильич подоспел, – поднимаясь на ноги, подумал я. – Больше некому! А сам… стопроцентно погиб, спасая мою никчемную жизнь. Господи!!! Ну почему ТАК?!»

На глаза навернулись слезы. Окружающие деревья окутались мутной пеленой, поплыли, начали раздваиваться. Еще немного, и я бы сорвался, как тогда, после гибели Кости, летом 2006-го (см. «Штрафники»), но тут…

– Эй, Дима! Где ты есть?! Живой?! Не раненый?! – прозвучал знакомый встревоженный голос. И спустя секунды передо мной возник Логачев: целый, невредимый, в изодранном, перепачканном костюме.

– Все в порядке, – проглотив комок в горле, отозвался я. – А ты… ты как??!!

Не отвечая на вопрос, полковник внимательно обследовал меня и, моментально сменив тон, произнес сварливо:

– Эх ты! Недоучка, авантюрист! И башки дурной едва не лишился, и всю малину обгадил. Если бы не твоя идиотская самодеятельность – могли бы взять гада живым. Шансы были пятьдесят на пятьдесят. И вообще, я же подал сигнал – «Действую самостоятельно». Зачем полез поперек батьки в пекло?! Неужто ты настолько тупой?!

Я хоть и имел собственное мнение по данному поводу, предпочел скромно промолчать. Не хотелось препираться с человеком, всего минуту назад, с колоссальным риском для жизни, вырвавшим меня из объятий смерти.

– Ладно. Чего с тебя взять, кроме анализа, – расценив мое молчание на свой лад, смягчился Петр Васильевич. – Пойдем обратно в дом. А ты давай волочи труп, раз уж он по твоей милости образовался. Пускай Альбертыч хоть отпечатки пальцев снимет. Авось пригодятся…

– А поаккуратнее было нельзя?! – спросил Ильин, глядя на брошенное в траву изуродованное тело и на тянущийся к нему длинный кровавый след (я всю дорогу тащил боевика за ноги). – В упор небось стреляли?

– Мы здесь ни при чем. Он в последний момент гранату на себя активировал, – пояснил я.

– Надо же! И средь них, оказывается, герои встречаются! – подивился судмедэксперт.

– Просто он прекрасно знал, ЧТО его ждет в случае поимки, – по-кошачьи фыркнул Логачев.

– А стало быть, служил когда-то или у нас, или в ГРУ, – добавил я.

– Ты забыл о морском спецназе, – напомнил Васильич (в далеком прошлом – боевой пловец).

– Не-а, не забыл, – покачал головой я. – По параметрам не подходит. У боевых пловцов громадный объем грудной клетки. Вот как у тебя. А у него обычный. Сейчас, конечно, уже трудно разобрать, но я-то видел его при жизни. Причем вплотную, глаза в глаза!

– Жаль, от лица ничего не осталось, – вздохнул Ильин.

– Ну почему же. Есть еще словесный портрет, – возразил я.

– Где?! – вскинулся полковник.

– У меня в голове. На зрительную память, слава Богу, не жалуюсь. Плохо, что художника с нами нет…

– Ошибаешься, – улыбнулся Петр Васильевич. – Я, естественно, не Глазунов, но немножко рисовать умею.

– ??!!

– А чему ты удивляешься? Ведь ни мы, ни наши родители даже не подозревали, КЕМ нам придется работать. Ты, Дмитрий, насколько мне известно, закончил с отличием музыкальную школу по классу фортепиано. Тебя прочили в будущие Рихтеры. А я готовился к поступлению в Академию художеств. Однако жизнь распорядилась иначе… – Полковник встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и вежливо обратился к судмедэксперту: – В первую очередь займитесь, пожалуйста, нашим «героем». (Сексот обождет, не к спеху.) Выжмите из него максимум возможного. А я, со слов Дмитрия, попробую воспроизвести его («героя») физиономию… Эй, прапорщики! Отнесите падаль в мобильную лабораторию!..

Процесс «воспроизведения физиономии» растянулся на час с лишним. Тем временем майор Горошко обследовал дом, майор Филимонов задушевно беседовал с извлеченной из чулана домработницей (предварительно отпоив ее валерьянкой), а Кирилл Альбертович «колдовал» над останками вражеского спеца. И в итоге результаты вышеуказанных трудов превзошли все ожидания!..